У кого как... - Жанна Корсунская

— Я вас слушаю.

— Не знаю, с чего начать...

— Начните с главного, потому что минут через пятнадцать я должна ехать.

— Понятно. Спасибо, что предупредили. Тогда так: я являюсь крупным специалистом в области космической техники. Проработал на Байконуре двадцать пять лет.

У него отвратительно пахнет изо рта. К тому же Вячеслав Семенович говорит тихо и наклоняется ко мне слишком близко. Беседа превращается в пытку.

— Понятно, — ободряюще улыбаюсь ему в ответ, — и все же переходите к главному.

— Это и есть главное, потому что я вам заявляю как профессионал и специалист: спутник не взлетит!

«Бомба! Сенсация!»

Мгновенно представляю себе зачисление в штат редакции со всеми вытекающими отсюда приятными последствиями. Меня берут на место пенсионера Барлева!

Мерзкий запах Швыдко становится почти неосязаемым.

— Как это — не взлетит?

— Так. Я читал договор, который подписан с русскими. Спутник будет выводить на орбиту списанная ракета-носитель семидесятого года выпуска. Максимум, заметьте, максимум, отойдет одна ступень из трех. А все остальное, в том числе наш восхитительный спутник, разлетится на части в верхних слоях атмосферы.

— Вы уверены, Вячеслав Семенович?

— — Абсолютно. Заявляю вам как профессионал с двадцатипятилетним стажем работы.

— Зачем же израильтяне подписали этот договор?

— Их просто облапошили. Н-да!

— Вы говорили об этом кому-нибудь из начальства?

— Говорил. Неоднократно. Мне сказали: не вмешивайтесь не в свое дело и занимайтесь исключительно разработкой спутника, и исключительно той областью, которую вам поручили.

— Сколько времени вы в Израиле?

— Полгода.

— Понятно. Ивритом не владеете.

— Абсолютно. Я говорил с русскоязычным директором проекта, который живет здесь тридцать лет. Этот директор принимал активное участие в поисках российских партнеров и подписании договора о запуске... Он очень самоуверенный молодой человек. В общем, Дов сказал мне, что, если я не перестану говорить глупости, он меня уволит.

— Жаль. Полгода в стране — и уже имеете работу по специальности. Это большое везение, Вячеслав Семенович.

— Да, но меня ничто не остановит. Я специалист и прекрасно понимаю, что деньги, выделенные на спутник, заметьте, огромные деньги, будут пущены на ветер в прямом смысле этого слова... На ветер в верхних слоях атмосферы.

— Но, может быть, есть хоть какой-то шанс?

— Никакого. Ноль.

— Зачем же они подписали этот договор с русскими?

— Я же вам объяснил — их облапошили.

Звонит Ури.

— Извините. Да, Ури, записываю адрес. Все ясно. Буду там через полчаса.

Беру номер телефона у Вячеслава Семеновича, Выхожу из кухни, чтобы попрощаться с Витей. Он сам идет мне навстречу.

— К кому тебе нужно ехать? Редактор сообщил уже? — Витя сосредоточенно смотрит на меня, какая-то мысль, кажется, не дает ему покоя.

— Да. Погиб молодой парень. Иностранный рабочий. Украинский. Нужно поехать по адресу, где он жил.

— Так я и думал. Я знаю этот маршрут. В этом автобусе обычно едут иностранные рабочие утром. Только, как правило, в семь утра. А этот задержался. Я поеду с тобой. Разреши мне...

— Зачем?

— Тебе нежелательно появляться в этом квартале одной. Там трущобы... Много грубых мужчин. Ну, работяги, без жен... Возьми меня. Я не буду тебе мешать.

— Хорошо. Спасибо, Витя.

Сообщение Швыдко о спутнике не дает мне покоя. Если подписали договор, не разобравшись, то почему не могут расторгнуть его и уличить Россию в обмане? Может, уже нельзя расторгнуть? И разве русские не должны будут платить компенсацию за нанесенный ущерб? Интересно, Витя знает что-то об этом? Наверняка. Надо поговорить с ним, прежде чем идти к руководителю проекта.

— Я знаю, что рассказал тебе Швыдко, — говорит Витя, как только мы выезжаем из здания Техниона.

— Да? И что ты про это думаешь?

— Если бы мы не учились с тобой в одном классе...

— Знаешь, Витя, давай поговорим на эту тему после встречи с украинскими рабочими. Я не очень хорошо вожу машину. Дорога петляет. А разговор серьезный.

— Да. Ты права. Разговор действительно серьезный. Через двадцать минут живописный склон горы неожиданно превращается в захламленные дворы и странные строения непонятной формы. Трущобы...

Странно, но Витя ориентируется здесь довольно легко.

Оставляем машину. Идем к трехэтажному дому, облепленному по бокам пристройками. В подъезде пахнет мочой. Дыры в стенах залеплены обрывками бумаги, газет и полиэтиленовых пакетов. Уцелевшая половина обнаженной улыбающейся девушки с плаката на стене исписана русскими матерными словами.

— Мы на правильном пути, — усмехаюсь я.

— Да.

На втором этаже каменная лестница неожиданно кончается, но сбоку есть узкая железная. Обе лестницы соединяет деревянная доска.

— Каскадерская работа у тебя, Фира.

Витя первым проходит по доске. Подает мне руку. Железная лестница ведет к нужной двери. Стучим. Ни кто не открывает.

Стою за Витей. Смотрю на его огромную спину. Слава Богу, что он поехал со мной. Наконец на пороге появляется пьяный мужик в тельняшке, обрезанной под майку. У него красные глаза, то ли от водки, то ли от слез. Шорты перепачканы белой краской.

— Вам чего? — Смотрит на Витю. — Мы на иврите не понимаем.

— Мы говорим по-русски. Войти можно?

Мужик некоторое время молчит. Рассматривает.

— Входите...

Жилье состоит из одной комнаты. Четыре кровати. Посередине пластиковый круглый стол и стулья. На столе бутылки пива, водка, половина арбуза, хлеб, селедка, картошка с зеленым луком, сосиски в пластмассовом тазу.

За столом сидит детина, голый по пояс, с якорем на руке, и женщина лет пятидесяти. Глаза у женщины злые. Сверлят нас, будто насквозь.

— Чего надо вам? — говорит она наконец.

— Мы из газеты. Ищем родственников или знакомых Александра Степаненко, который погиб сегодня во время террористического акта.

— Из газеты? Какой газеты?

— Центральной, израильской.

— Израильской? Падлы! Пришли! А я мать его! Мать Сашко! Сыночка повидать приехала третьего дня. Повидала!..

— Шо приперлись сюда, жиды пархатые? — вдруг поднимается из-за стола детина, хватает арбуз, швыряет в Витю, но тот успевает отстраниться, и арбуз попадает мне в грудь.

Детина подскакивает к Вите, хватает его за рубаху, но тот с размаху ударяет его в скулу. Женщина закрывает лицо руками, начинает выть:

— Жиды недорезанные, мало вас били на Украине, не добили гадов! Сейчас бы сыночек мой живой был. Сашко мой...

Детина снова бросается на Витю. Мужчина, что открыл нам дверь, хватает детину:

— Петро, хватит! Очумел! Идите, жидки, отседова, пока он вас не прикончил. Идите по добру...