По ту сторону добра - Владимир Кашин

Наконец, так и не повернувшись к Струцю лицом, она твердо сказала:

— Я не пойду с вами! Идите прочь! Я сама доберусь в город!

— Но вы не знаете дороги.

— Я прекрасно знаю и приеду электричкой или автобусом. Или возьму такси. В конце концов, вас это не касается.

— Я привез вас сюда. И должен отвезти домой.

— Разве я арестована? Мне не нужен конвоир.

— Я забочусь о вас.

— А я не хочу вас больше видеть.

Так закончилась эта встреча. Струць направился к остановке автобуса. По дороге несколько раз оглядывался и издали следил за Джейн. Успокоился, только когда она приблизилась к платформе, откуда электропоезда шли к пригородному вокзалу. Теперь его мучила новая проблема: рассказать об этой истории Ковалю или нет? Конечно, должен бы рассказать. Но как рассказать о таком?!

6

И надо же было такому случиться — Коваль постучал в номер Томсон вечером, именно тогда, когда был нужен. Возле дверей ему показалось, что в комнате громко хохочет Джейн, а миссис Томсон что-то возмущенно выкрикивает.

Женщины не услышали легкого стука, и только когда подполковник постучал сильнее, в номере наступила тишина.

— Разрешите? — спросил Коваль, чуть приоткрыв дверь.

— Кам ин![5] — громко выкрикнула Кэтрин. — Кам ин! Это вы, подполковник?

Не успел Дмитрий Иванович закрыть за собой дверь, как миссис Томсон набросилась на него. Ничего не поняв из ее рассказа, в котором, волнуясь, женщина путала украинские слова с английскими, Коваль попросил ее успокоиться и толком пояснить, что случилось. Кэтрин в ответ упала в кресло и, обхватив голову руками, заголосила: «Инпосибл! Инпосибл![6] Какой ужас!»

Коваль, видя, что от Кэтрин ничего не добьешься, обратился к Джейн, которая стояла, прислонясь к косяку балкона.

Когда подполковник назвал ее имя, девушка повернулась к нему лицом, и он увидел, что она плачет. Слезы ручьем текли у нее по щекам.

«Две истерички одновременно. Многовато».

Взял Джейн за руку и повел к свободному креслу. Девушка покорно села.

— Так что же у вас тут случилось, Джейн?

— Это он, он… ваш Струць, — произнесла, задыхаясь, девушка. Грудь ее поднималась и опускалась рывками, и она не могла спокойно говорить.

— Что Струць?

— Ваш офицер Струць!.. — Джейн опять заплакала.

Коваль рассердился:

— Говорите толком!

И вдруг, чего-то испугавшись, неспокойно взглянул на девушку. «Черт возьми, что мог такое выкинуть лейтенант, от чего обе женщины вне себя?» Набравшись терпения, подошел к столику, на котором стояли бутылки с минеральной водой, наполнил стакан и поднес его Джейн. Девушка отмахнулась, но миссис Томсон протянула руку, и Коваль отдал стакан ей. Выпив воды, Кэтрин наконец сказала:

— Ваш лейтенант оскорбил Джейн. Очень тяжело. Будем жаловаться послу. — Глаза миссис Томсон полыхали гневом.

Коваль не привык пугаться. В каких только переплетах он не был и на фронте, и в этой послевоенной, так называемой «мирной» жизни милиции, где всегда есть «местные бои». Однако никогда не испытывал чувства, при котором холодеет кровь в жилах. Сейчас это чувство было для него неожиданным и оскорбительным; он растерялся, что случалось с ним очень редко, и прошла чуть ли не целая минута, пока взял себя в руки и смог говорить своим обычным, ровным голосом:

— Что же такое сделал лейтенант Струць? Чем обидел Джейн? Насколько мне известно, он с большой симпатией и уважением относится к вашей дочери. Радовался, что, разговаривая с ней, имеет возможность усовершенствоваться в английском языке.

Произнося этот долгий в данной ситуации монолог, Дмитрий Иванович вспомнил, как предупреждал Струця, чтобы тот не очень увлекался девушкой, ибо понимал, что «филологическое задание» для лейтенанта было счастливым подарком судьбы в не всегда приятной сыщицкой службе. Подполковник почувствовал, как у него нарастает гнев. «Не выйдет из Струця оперативник! И вообще, наверное, придется распрощаться с ним!»

— И как же обидел лейтенант вашу Джейн? — повторил Коваль.

— Как обидел?! — закричала Кэтрин. — Он заманил ее в лес и набросился как дикий козел, сделал ей больно, разорвал юбку… Я не знаю, что еще там было… Джейн только что привела в гостиницу какая-то железнодорожница… Ребенок не в себе. Хотела покончить с жизнью. У нас в Англии за такое безжалостно судят, безжалостно карают!..

Миссис Томсон вскочила с кресла, будто собиралась куда-то бежать, глаза ее пылали ненавистью. Представив себе после слов обезумевшей матери весь ужас того, что, очевидно, случилось, Коваль чуть не задохнулся от гнева на Струця, который запятнал честь мундира. Если подтвердятся слова Кэтрин, Струця ждет не только увольнение из органов, а и суровый приговор суда, который на много лет изолирует его от нормального человеческого общества.

Коваль старался ничем не выдать своего волнения. Спокойно попросил Джейн рассказать о происшествии в лесу.

Девушка взяла лекарство матери, поднялась с кресла и, бросив: «Умоляю вас, не терзайте меня. Я такая несчастная, такая измученная», — пошла в спальню и, упав там ничком на постель, уткнулась в подушку.

Коваль понимал душевное состояние Джейн и не настаивал на беседе с ней. Успокоив миссис Томсон, которой дочь перед его появлением успела рассказать о происшествии, начал расспрашивать ее.

— Да, да, — вздохнула Кэтрин, — он пригласил мою Джейн на прогулку в лес. Обещал показать ей окрестности Киева. В лесу завел дочь в какие-то дебри и набросился на нее, порвал на ней одежду. Мой бедненький ягненочек до смерти испугался и начал кричать. Тогда он ударил ее, обозвал скверными словами и сказал, что убьет, если не послушается, или сделает так, что ее посадят в тюрьму.

— В тюрьму Джейн? За что? — не выдержал Коваль.

— Не знаю, за что, но он так угрожал… Бедная девочка совсем потеряла рассудок и побежала куда глаза глядят. Оказалась у железной дороги. С насыпи увидела приближающийся поезд, хотела броситься под него, но какая-то железнодорожница удержала ее. Потом эта сердечная женщина привезла Джейн сюда…

Дмитрий Иванович слушал миссис Томсон опустив голову. История была не просто удивительной, а и невероятной.

— Он разорвал на ней юбку… Господи, я и сейчас вся дрожу. Если бы не эта женщина, этот ангел-хранитель, Джейн могла погибнуть!.. А что теперь будет с ее свадьбой? Что скажет Генри, когда узнает об этой истории? — покачала головой миссис Томсон. — Она и мне не хочет все рассказывать… Я понимаю, даже меня стыдится, словно сама в этом виновата. Бедное дитя!.. Но мы с вами люди взрослые и можем обо всем говорить откровенно. Утром я поведу ее к врачу, и если окажется… — Что именно «окажется», миссис Томсон не договорила, но и так было ясно, что она имеет в виду. — У вас тут есть частные врачи?

— Частных врачей у нас нет, — сердито буркнул подполковник. — И вести ее к каким-то врачам нет необходимости. И не завтра, а сегодня ее осмотрит судебно-медицинский эксперт. А пока что я хотел бы увидеть эту юбку.

— Джейн! — крикнула миссис Томсон в спальню. — Принеси сюда юбку… Мы уже собирались звонить в милицию, — она повернулась снова к Ковалю, — но вы сами пришли.

— Да, да, — механически проговорил подполковник. — За такие преступления у нас строго наказывают… А если преступление совершил работник милиции, который должен быть рыцарем чести и справедливости, то наказывают самым суровым образом.

Джейн наконец вышла из спальни, держа в руках помятую, запачканную землей и позеленевшую от травы юбку.

Коваль развернул ее. Она и в самом деле была разорвана сбоку. Но его удивило, что разрыв шел по шву. Впрочем, нитки на шве всегда легче рвутся, нежели крепкая фактура ткани.

— Пишите, Джейн, заявление о том, что случилось, и собирайтесь, поедем на экспертизу, — сказал Коваль. — Вашу юбку исследуют специалисты, а вы пройдете медицинский осмотр. Куда он вас ударил?

— Куда? — растерянно переспросила девушка. — Не помню. Я только помню, что ударил. Несколько раз. — Джейн уже не плакала, но веки у нее были красные и набрякшие.

— В заявлении детально опишите происшествие. Ваш обидчик будет наказан. После следствия его ждет суд.

— Я его убила бы и без суда! — негодующе стиснула кулачки Джейн, и ее красивое нежное лицо скривила гримаса ненависти.

— Убивать его не будут, но, если случилось непоправимое, — Коваль пронзительно взглянул на девушку — она до сих пор не сказала, какая, собственно, беда случилась, — он может получить до восьми лет тюрьмы… А то и больше.

— Восемь лет, — сердито сказала Джейн. — Очень хорошо! — И вдруг ужаснулась. — Но ведь и меня здесь будут держать, пока его осудят! Боже мой, еще одно следствие! Это не закончилось, другое начнется… Генри сойдет с ума, ожидая меня!.. Мама! Генри писал, если не вернусь вовремя, обручение не состоится. Я не хочу никаких задержек! — крикнула она Ковалю. — Никаких новых следствий! Я не напишу никаких заявлений! Не хочу никаких экспертиз! Я хочу домой! — И Джейн затопала ногами.