На распутье - Павел Дмитриев

С начальником ЭВМ (никогда не думал, что бывает такая должность), 30-летним молодым специалистом Василием Петровичем, мы давно перешли на «ты». Теперь он с гордостью хвастался перед нами своей «прелестью». Немалая толпа из полутора десятков его подчиненных[198], по большей части девушек-операторов, и прочих непонятных мне работников, изображала массовку, внимала, так сказать моменту.

Техника внушает уважение. Зал с пятиметровым потолком, площадью квадратов на сто. На высоких окнах непривычные попугаистые шторочки в крупный цветочек. Между стекол рам поставлены массивные решетки. В центре, как трон великана, главный пульт компьютера. Star Trek отдыхает, БЭСМ-4 намного круче. Широченный стол, на который сверху поставили подиум из наклонных панелей с длинными рядами тумблеров и лампочек. Приятный кремовый цвет резко контрастирует с неприятными зеленоватыми стенами. За всем этим великолепием с суровым видом надзирает целый инженер, ему помогает чуть не десяток листов инструкции, который заботливо выложены под оргстекло вдоль передней кромки пульта. Над всем этим витает фонящий шум вентиляторов и непрерывные слабые щелчки контактов многочисленных реле.

Справа – нелепый приставной столик, на нем отбивает дробь уже знакомый Consul. За пультом, метрах в трех, два здоровенных металлических шифоньера. Как понимаю, это и есть сама ЭВМ. Слева стойка с толстыми магнитофонными бобинами, сзади массивный железный ящик строкового печатающего устройства и что-то для ввода перфокарт. Вдоль окон в ряд что-то тяжело гудящее, отдаленно напоминающее столовские мясорубки, наверно магнитные барабаны.

Привычного «плиточного» фальшпола нет, зато по периметру, как раз под установленной техникой, видны крышки «подпольного» кабель-канала. Судя по толстым пучкам, выходящим наверх, на меди тут экономить не принято. Один из щитов настила поднят, внутри… Все выслано медной фольгой, к которой каждые полметра припаяны оплетки многочисленных коаксиальных кабелей без внешней изоляции, как тонких, так и толщиной в средний палец. На заземлении коммуникаций в СССР ресурсов не жалели, делали, чтоб работе не помешал даже близкий ядерный взрыв.

От созерцания отвлек Василий:

— Петр, знаешь, эта машина делает 20 тысяч операций в секунду, — от такой откровенной рекламной штамповки у меня чуть перекашивается лицо, но Василий этого не замечает, и продолжает воодушевленно, — нет, представь только!

— Неплохо, — я мучительно пытаюсь вернуть на лицо приветливую улыбку, — но для серьезных задач этого мало.

— Почему? — Начальник ЭВМ от удивления замер с открытым ртом, — мы пробовали, самые сложные тестовые задачи меньше чем за минуту проходят.

— Да шучу, шучу, — спохватываюсь я, — какая тут память?

— На ферритовых кольцах, — Василий с готовностью открывает створку шифоньера, — вот, два куба. По четыре тысячи слов в каждом.

— Что такое "слово"? — Вот никак не могу понять, какой вредитель так меряет количество информации, — это сколько в цифрах?

— В машинном слове БЭСМ-4 целых 45 разрядов! Больше чем у многих других.

Пытаюсь переварить информацию, почему не 48? Какое-то странное число, 45 – это чуть меньше 6 байт. Значит память что-то около 20-ти килобайт. При этом весу в ней, такой модуль впору вдвоем переносить. Что получается, самая главная проблема нынешних ЭВМ не процессор?! А оперативная память? Надо осмыслить это не торопясь, но уже ясно, следующее, что нужно закидывать в производство – микросхемы ОЗУ.

— Так… Значит в слове почти шесть байт? Но почему не ровно?

— Что такое байт, — Василий удивленно смотрит на меня.

— Это восемь бит, — вижу, что понимания в глазах все равно нет, продолжаю, — от binary digit, двоичный разряд[199].

— А-а-а… Почему именно в байте именно восемь бит, а не десять?

— Потому… — черт, это ж просто традиция, которая пошла от IBM! — в США недавно так решили назвать самую близкую к десятку степень двойки.

Такое объяснение проходит «на ура», программисты про магию «двойки» слышали и Штаты уважают. Так что больше неприятных вопросов нет, наоборот, экскурсия продолжается.

Переферия у БЭСМ основательная, не в каждый грузовик столько металлолома влезет. Четыре лентопротяга, каждый на 2 миллионов слов, или 12 мегабайт, столько же магнитных барабанов по 96 килобайт, огромный ящик ввода перфокарт и 128-колоночная печаталка, оно же барабанное АЦПУ. Особняком, за небольшой перегородкой стоят две деревянные уродливые тумбы, промаркированные как ТТ-63. Спереди из них торчат уже привычные клавиатуры пишущей машинки, за стеклом на скошенной части лезет рулонная бумага распечатки.

— Что это, Василий? — я не удержался от вопроса.

— Так телетайп, с него хотим вводить данные прямо из цехов, ТЭЦ-то большая. Специально из-за этого добавили из в заказ.[200]

— Неужели… — до меня начало доходить, — по двухпроводной линии?

— Увы, трехпроводка. Нам пришлось две «хлорки» тянуть. Но до трехсот метров работает! Хотя знакомые говорили, если заменить там внутри несколько резисторов, вполне на километр потянет.

Тут на меня наконец-то навалилось озарение. Вот оказывается оно какое, недостающее звено эволюции компьютерных сетей. Полгода гадал, с чего начинать строить Интернет. И тут подарок в виде телетайпа, который можно использовать вместо удаленного рабочего места с монитором и клавиатурой. Заряжаешь рулон бумаги, и начинаешь посылать в ЭВМ буквы и цифры. А она, что характерно, иногда на эти манипуляции отвечает. Вернее, должна – до момента демонстрации система не дожила, зависла. Наладчики, впрочем, тут же крутятся, что-то паяют, смотрят, перетыкают. Кошмар и тихий ужас.

— И какова скорость обмена данными?

Василий смущенно начинает ворошить документацию, удобно сваленную на крышку телетайпа. Но цифру находит быстро.

— Так пятьдесят бод, вроде так. Тут еще что-то про выход на 1200 бод пишут, но наверно это для модема…

— Что?! — я едва удержал крик, тут и модемы уже есть? — Что такое модем?

— Ну… Это если надо далеко терминал поставить, и через телефонную линию. Даже в другом городе.

— Понятно…

Ни черта мне не понятно! Точно помню, ARPANET начался в 1968 году с линий на 2400 бод, а тут уже в СССР 1966 года есть 1200! И чего они там в США три года сопли жевали? Да и местные спецы хороши – зачем извращения с терминалом на 50 бод, быстрее по телефону цифры и буквы диктовать. Впрочем, о чем это я… Мониторов еще нет, все упирается в скорость Consul'а и пальчиков машинистки. Так… Все правильно, 50 бит в секунду, делим на 8, получается менее 7 знаков в секунду[201]. Быстрее просто не надо.

Но черт с ним, с терминалом, модемы уже есть!!! Завтра же, прямо с утра, затребую в главке пару экземпляров этих самых устройств. И горе им, если заявку попытаются похоронить, враз напущу на них моего боевого слона, в смысле товарища Шелепина.

А пока надо бы переходить от техники к более приземленным материям. Коллектив уже на меня косится неодобрительно, и верно, только плохой директор может встать между сотрудниками и накрытым столом. Не люблю скучные пьянки, но… Уж больно коллектив тут подобрался отличный, особенно если обращать внимание на внешний вид. Две трети – девушки. Так что отметили, потом пригласили наладчиков, дотащили закуски, и еще раз отметили. Потом танцевали… Пока Катя не оттащила меня подальше от девушек.

Пришлось разговаривать с инженерами. Тем более, давно у меня вертелся на языке вопрос, где взять пишущую машинку с подключением к ЭВМ, типа Консула, но чтоб была полная руско-английская раскладка, с маленькими буквами. Уж слишком нечитабельно выглядели распечатки одними строчными. Ответ меня ошеломил едва ли не больше, чем модем.

— Так ставьте две машинки, если порядок с фондами.

— Не понял, зачем? Они все равно только с большими буквами!

— Что за беда? Литеры перепаять несложно…

— А-а-а! — Я с щелком задвинул на место челюсть.

Нет, ну как у меня зашорено мышление. Привык к принтерам, где все решается исключительно на уровне софта или модели. Мучался полгода, искал варианты… Оказывается, все придумано до нас, предки-то поумнее некоторых попаданцев оказались. Доказали в два счета, что в ЭВМ-строении 60-х не только о клавишах и программах надо думать. Паяльник и припой забывать не следует.

2.9 Борьба за качество, часы и музыка

В конце февраля случилось чудо. Чип часов из RAVчика наконец-то «пошел» в опытном производстве. Но далось это совсем нелегко.

Для начала, после моего очередного новогоднего вопля «о чистоте», Шелепин вызвал к себе Шокина, и вставил ему необыкновенно мощный фитиль, или как это называется на партийном языке. Результат не замедлил сказаться, работы начались с 30-го декабря.