Проклятая усадьба - Николай Леонов

– Хорошо, и что потом было?

– Значит, мы выпили по бокалу, и Марина подала основное блюдо… Но едва мы съели эскалоп, как вбежал Сургучев и закричал, что там Петр Леонидович мертвый лежит. Все заговорили, заахали… Мама сразу вскочила и вышла. А потом и я вышел.

– Так, а что было после этого, я знаю. Тогда давай отмотаем немного назад. Что ты делал перед ужином? Обнимался с Леной?

– Как вы угадали? Просто мистика какая-то! Точно, обнимались.

– У тебя в комнате?

– Сначала у меня. А потом Ленка стала вырываться, все говорила, что ей в подвал надо, глажкой заниматься. А я ее удерживал. В общем, мы переместились в коридор и стояли там, слева от лестницы.

– И долго стояли?

– Ну, я не засекал… В общем, пока я ужинать не пошел.

– Значит, вы стояли на втором этаже… А с этой позиции отлично виден холл. Скажи, за то время, что вы прилипли друг к дружке, кто проходил через холл?

– Ну и вопросик! Я что там, наблюдательный пост занял? Я же объяснил, чем я был увлечен. Нет, не могу сказать.

– Прямо совсем не можешь? А если постараться? Давай так поставим вопрос: кто-то вообще внизу ходил?

– Да, кто-то ходил. Потому что Ленка все канючила, что ей неловко, что люди видят… Кто-то там прошел… Ах да! Вспомнил! Там был Михаил Степанович. Он шел через холл и говорил по сотовому. Громко говорил, вот почему я обратил внимание.

– А что говорил?

– Что-то такое деловое. Что-то вроде «Если все отгружено, можете там не оставаться». Вот, он шел к выходу. А навстречу ему в дом вошла Татьяна. Они еще в холе встретились. Встретились, что-то друг другу сказали и разошлись.

– Больше никого не было?

– Нет, вроде больше никого.

– А когда ты вошел в столовую, оба участника этой встречи – и Татьяна Кононова, и Толстых – уже там сидели?

– Точно так.

Гуров поднялся.

– Все, больше мучить тебя сегодня не буду, – сказал он. – Если только ты свою Лену не задушишь в объятиях. Или она тебя убьет сковородкой. Тогда придется снять показания. Ладно, иди. И я тоже пройдусь.

Они вышли вместе и вместе спустились на первый этаж. Андрей направился в комнату горничной, а Гуров вошел в дежурку.

Глава 25

– Ну, как служба идет? – сказал он, обращаясь к Егору, который дремал перед экранами.

– Так точно, товарищ полковник, идет, – отвечал охранник, охотно подхватывая игру в офицера и рядового. – Происшествий за ночь не отмечено.

– Это хорошо, что не отмечено. Знаешь, что мы с тобой сделаем? Давай мы с тобой посмотрим записи с камеры видеонаблюдения, которая установлена в холле.

– Давайте, – согласился охранник. – Вас какое время интересует?

– Вчерашний вечер меня интересует. Часов с восьми, с половины девятого.

– Сейчас я аппаратуру настрою и все вам покажу, – пообещал Егор.

Он склонился над пультом, вывел на экран запись за вчерашний день и установил время, которое заказывал Гуров, – 20.30.

– Вот, смотрите, – предложил он.

Гуров сел перед экраном и стал смотреть. Он увидел Наташу Глебову, выходившую гулять в парк, увидел себя, то входившего в дом, то выходившего из него, горничную Марину, которая пересекала холл, направляясь на кухню, другую горничную, Лену, которая шла в подвал, управляющего Михаила Степановича – стоя посреди холла, прямо под камерой, тот о чем-то разговаривал с Никитой.

– Нет, все это не то… – пробормотал Гуров. – Промотай чуть вперед, к девяти. Вот так…

Он снова стал смотреть. Вот появился водитель Семен – он шел ужинать; вот снова сам Гуров мелькнул – он шел в комнату садовника, проверить, не там ли он… А вот финансист и биржевик Сургучев в спортивном костюме протрусил через холл, отправляясь на вечернюю пробежку. Вновь появился управляющий – теперь он шел к выходу и при этом разговаривал по телефону, как это уже описал Андрей…

– Стой! – вдруг воскликнул Гуров. – Останови запись. Вот так. А теперь отмотай чуть назад и пусти медленнее.

– Вам насколько медленно нужно? – спросил Егор.

– Самый медленный режим. И еще вот что: ты можешь дать укрупнение?

– Крупнее что-то показать? А что именно?

– Вот сейчас управляющий через холл пойдет. Покажи этот его проход медленно и крупно.

Егор вновь склонился над пультом, изменил режим просмотра. Снова на экране появился Михаил Степанович, идущий через холл. Был виден телефон в его руке, видно даже, как шевелятся губы. Однако Гурова интересовало другое.

– Вон, видишь, он в правой руке телефон держит, а в левой у него какой-то сверток? – сказал он, обращаясь к охраннику. – Можно показать этот сверток крупнее?

– Можно, только качество изображения будет намного хуже, – предупредил Егор.

– Пусть хуже. Но мне надо укрупнить, а то так я ничего не вижу, – отвечал Гуров.

Теперь Егор возился с пультом дольше. Изображение управляющего на экране застыло, потом стало расти и одновременно расплываться. Стало видно «зерно». Но сверток, который управляющий держал в левой руке, действительно стал крупнее.

Гуров встал и подошел вплотную к экрану. Долго вглядывался в него, говоря про себя:

– Какой-то предмет, завернутый в кусок ткани… Или два предмета? Сравнительно небольшие… Но и не такие, что можно положить в карман…

– Да вы у самого Михаила Степановича спросите, – предложил охранник.

– Спросить, ты говоришь? – повторил его слова Гуров. – Спросить, конечно, можно. Ответа получить нельзя. Во всяком случае, такого ответа, какой мне нужен.

– А какой вам нужен?

– Правдивый, дорогой мой товарищ Кошкин, правдивый. Ладно, давай зайдем с другого конца. Покажи мне теперь другую часть записи – чуть раньше восьми часов.

– Пожалуйста, – ответил Кошкин, пожав плечами. Он не понимал, чего ищет сыщик и почему его так заинтересовал предмет, который вчера управляющий Михаил Степанович держал в руках.

Он нашел нужную часть записи. Цифры в углу экрана свидетельствовали, что сейчас семь часов тридцать минут. Через экран прошествовал Гуров; он не спеша направлялся к выходу.

– Ага, это я после ужина в парк иду, – прокомментировал сыщик.

Минут через десять появилась Ирина Васильевна. Она о чем-то оживленно разговаривала с сыном; потом тоже направилась к выходу.

– Вот и Ирина Васильевна идет на свидание со мной, – сказал Гуров. – А я в это время уже разговариваю с Петром Леонидовичем. Его мы здесь не увидим – ведь он ужинал позже. И ко мне подошел не из дома, а от какой-то клумбы. Ну, наверно, дальше неинтересно. Хотя ладно, давай досмотрю до начала следующего куска, который я уже видел, до момента, когда прекрасная Наташа пойдет на прогулку. Так, тут никого… тут Лена по делам прошла… Стоп, а это что такое? Останови!

Кошкин остановил запись и внимательно посмотрел на экран, чтобы понять, что так взволновало Гурова. Он увидел грузную фигуру, застывшую посреди холла.

– Ну, и что особенного? – спросил он. – Это Петр Леонидович. Зашел в дом зачем-то… Скорее всего, к себе в комнату. Может, переодеться.

– Вот именно – зачем? Это ведь он в последний раз в дом заходил! – воскликнул Гуров. – Ладно, включай, посмотрим, куда он пойдет.

Изображение снова ожило. Садовник задвигался и пошел – и на самом деле в сторону коридора, где находилась его комната. Пробыл там несколько минут, вышел, постоял в растерянности, а потом направился в сторону кухни. Через десять минут он вышел оттуда, снова постоял в нерешительности, а потом вышел из дома. Гуров продолжал смотреть запись дальше, надеясь увидеть еще что-то интересное. Однако в следующие тринадцать минут через холл проходили только горничные, а затем сыщик увидел Наташу Глебову, шедшую гулять в парк, – он ее сегодня уже видел.

– Все, выключай! – сказал он Кошкину. – Дежурь дальше, а я пойду…

Выйдя из дежурки, он минуту помедлил, а затем направился в кухню. Повар Никита занимался тем, что отбивал мясо – как видно, готовил обед.

– Слушай, Никита, скажи мне одну вещь, – без предисловий обратился к нему Гуров. – Я тут выяснил, что вчера вечером, без десяти восемь, к тебе заходил Петр Леонидович. Он что, поесть зашел так рано?

– Петр Леонидович? – задумался повар. – Что-то не припомню… Нет, постойте – верно, заходил! И знаете, зачем? Ни за что не догадаетесь! Он у меня ручку попросил.

– Какую ручку?

– Обычную, шариковую. Наверно, он как-то видел, как я вот тут записи делаю.

Повар показал листок, лежавший у него на столе.

– Я, понимаете, каждый раз блюда по-разному готовлю, – объяснил он. – Немного меняю температурный режим, состав, приправы немного другие кладу. И все это записываю. Меня ведь недаром ценят как хорошего повара. У меня ни одно блюдо не повторяется, всегда все немного иначе. И Петр Леонидович видел, что я пишу, что у меня под рукой всегда ручка есть. Вот он и попросил ее у меня на минутку. Ручку и заодно листок из блокнота. Сказал, что ему тоже какой-то свой «рецепт» садовый надо записать, а у него в комнате ничего такого нет. Ну, я дал.