8 декабря 1980 года: День, когда погиб Джон Леннон - Кит Гринберг

Он приехал ради семьи Джона, не ради себя.

Старый друг Джона два часа занимал Йоко разговорами. В отличие от остальных «битлов», он всегда одобрял ленноновский выбор спутницы жизни, и Йоко безоговорочно любила его.

Когда Ринго уезжал, толпа выросла еще больше. За лимузином, увозящим его в аэропорт, долго бежали люди. Он решил отправиться в Лос-Анджелес. Если за «битлом» по всему Нью-Йорку будут носиться фанаты, Йоко от этого легче не станет.

Вдобавок Ринго без особой любви относился к городу, где убили его друга.

Когда Ринго ушел, Йоко испытала приступ физической боли. По привычке позвав Джона, она вспомнила, что его больше нет.

Она объявила, что похорон мужа не будет; и того бедлама, что творится перед Дакотой, более чем достаточно.

— Джон любил человечество и молился за него, — сказала она. — Пожалуйста, отплатите ему тем же.

Шона держали в неведении, пока Йоко не позвала его в свою спальню. Пятилетний мальчик видел, что мама грустит, и спросил, где папа. Хоть он и не знал, что произошло перед домом, он чувствовал, что Джон исчез. Йоко подтвердила его страхи.

— Твой папа мертв.

Он отказался верить. Она показала ему газету.

Йоко взяла сына за руку и отвела на то место, где упал на землю отец. Соседи и работники Дакоты со слезами на глазах смотрели, как мальчик разглядывает пол.

Йоко попробовала объяснить, как так вышло, что душевнобольной фанат убил своего кумира.

Шон никак не мог понять.

— Если любишь человека, зачем причинять ему боль?

— Он был сумасшедшим.

Шон попробовал усвоить информацию.

— Мы должны выяснить, действительно ли он сошел с ума, или просто задумал убить папу.

— Решать судье.

— Судье? Как в теннисе или в баскетболе?

Вопрос Шона вызвал у Йоко улыбку. Она вспомнила, как Джон играл с сыном, беседовал с ним, цеплялся за какое-нибудь слово и выстраивал вокруг него разговор.

— Папочка ушел к Богу, — сказал Шон. — Тот, кто умер, становится большой-пребольшой, ведь он теперь — часть мира.

Мать с сыном вернулись в квартиру. Шон не хотел, чтобы мать видела его слезы. Он пошел к себе в комнату и, со слезами на глазах, попробовал сочинить стих.

— Помню, как люди шумели на улице, — скажет он журналу «Нью-Йорк» через тридцать лет, — помню костры, песни, полицейскую ленту внизу, как записывали «Double Fantasy», голос отца, его кожу, его колено. Будто я проснулся ото сна, и в тот миг перестал быть ребенком.

В пивной «Кникербокер» Адам Шэнкер с трудом наполнял стаканы.

— Я был раздавлен и уничтожен, — вспоминает он. — Я плакал за стойкой, и люди относились с пониманием. Весь город был в состоянии шока.

Тодд Рандгрен не знал, как относиться к тому, что Марк Дэвид Чепмен оказался большим ценителем его творчества — из-за песни «Rock and Roll Pussy» и якобы вражды с Джоном Ленноном.

— Просто неудачное совпадение, в жизни так бывает, — сказал он о том, что Чепмен среди прочих вещей на алтаре в «Шератоне» оставил его «The Battle of Todd Rundgren». Рандгрен всякое повидал и знал, что среди его поклонников хватает полоумных

фанатов.

— Хорошо уже то, что с ними редко сталкиваешься, — сказал он.

В Вашингтоне президент Джимми Картер воздал должное «духу Леннона, духу "Битлз", одновременно нахальному и серьезному, ироничному и идеалистичному». По его словам, как человек, разделяющий те же идеалы, он «возмущен вопиющей бессмысленностью» убийства Леннона. «Вдвойне мучительно то, что Джон Леннон, долгие годы борющийся за мир, умер насильственной смертью».

Подходила к концу встреча Рейгана и кардинала Теренса Кука, когда репортеры спросили у свежеизбранного президента, что он думает об убийстве «битла».

— А что тут можно сказать? — ответил Рейган, с трудом подбирая слова. — Это великая трагедия. Еще одно доказательство, что мы должны найти способ прекратить подобные трагедии.

Кук слушал пространные рассуждения Рейгана.

— Вся в целом картина насилия на наших улицах требует внимания и вмешательства, и мы найдем достойный ответ, — тем не менее, бывший губернатор Калифорнии, будучи консерватором, заявил, что запрет на владение оружием проблемы не решит.

— Я в это никогда не верил, — сказал Рейган репортерам. На этих словах кардинал сделал едва заметный шаг назад. — Я верю в калифорнийский способ контроля над оружием… Если человек, совершивший преступление, был вооружен, добавьте к сроку от пяти до пятнадцати лет.

Такое предложение не успокоило Кейске, брата Йоко. Житель Токио, он прямым текстом обвинил в смерти Леннона американскую традицию держать дома оружие и попросил Йоко вернуться на родину, где, по его словам, «можно не бояться вооруженных фанатов».

Но Йоко не собиралась уезжать из Нью-Йорка — города, разительно отличающегося от остальной Америки, избравшей президентом Рональда Рейгана и разделяющей его взгляды на свободную продажу оружия.

— Свободному обороту оружия в США надо положить конец, — сказал журналистам мэр Коч.

Однако язвительный выпад из-за океана вызвал его гнев: в редакторской колонке лондонского «Нью Стандард» черным по белому было написано, что «бессмысленные убийства стали обычным делом и для Нью-Йорка, и для всей Америки, где всеобщее право на ношение оружия порождает монстров».

— А в Англии что, монстров нет? — ответил Коч, высказавшись вполне в духе Джона Леннона: — Для начала спросите ирландцев.

Перенесемся в уголовный суд Манхеттена. В 15:10 Чепмена выпускают из камеры и ведут в зал номер 129 для предъявления обвинения. Туда набилось много народу, каждый зевака изучает выражение лица подозреваемого. Три года назад здесь стоял Дэвид Берковиц, «Сын Сэма» — загадочный маньяк, убивший шестерых случайных прохожих и ранивший еще семерых. Сидя в клетке, он улыбался и глумился над матерью одной из жертв. Чепмен совсем не такой. Он не скалится, не паясничает. По лицу невозможно прочитать ничего.

Чепмена обвинили в убийстве второй степени, как и всех подсудимых в штате Нью-Йорк, поскольку убийство первой степени означает смертный приговор. Помощник окружного прокурора Ким Хогриф сказал суду, что он «совершил преднамеренное и спланированное убийство Джона Леннона». Услышав эти слова, Чепмен повесил голову.

Назначенный судом адвокат Герберт Олдерберг заявил, что Марк слышал голоса и убежден, что его действия направлял сатана. Таким образом, его клиент «не до конца осознавал, что происходит», должен быть признан невменяемым и направлен на лечение.

В Англии почтили память Леннона показом на Би-Би-Си фильма «Помогите!», а в США в каждом выпуске новостей в красках описывали его убийство, пытаясь загнать иррациональные действия Чепмена в рамки здравого смысла. WABC, где работал Алан Вейс, показали снимки Чепмена, как его ведут в тюрьму, набросив плащ на голову. Легендарный ведущий Роджер Гримсби изобразил подозреваемого как недотепу, которого довела до ручки собственная неспособность долго работать на одном месте.

— Добрый вечер, с вами Роджер Гримсби, — приветствовал он зрителей в начале шестичасовых новостей. — Марк Дэвид Чепмен, двадцать пять лет, бывший охранник, ныне безработный, обвиняется в убийстве.

Показывают кадры, снятые за последние сутки: перепуганного очевидца перед Дакотой.

— В кого стреляли? — спрашивают у женщины.

— В Джона Леннона.

Видно, как в больницу Рузвельта бежит продюсер Леннона Джек Дуглас. Доносятся его слова: «Передайте, что я здесь. Он же тогда только-только от меня ушел».

На CBS ведущий Чарльз Осгуд рассказал согражданам, как мир был потрясен нападением, и как тяжело люди всей планеты переживают утрату:

— Вчера в Нью-Йорке был застрелен Джон Леннон во дворе собственного дома… Убийца не был лично с ним знаком. Все произошло так внезапно, так беспричинно, что у него просто не было времени убежать, спрятаться… Весь мир оплакивает Джона Леннона, будто он был вождем человечества, королем или президентам. Хотя нет, смерть королей и президентов редко вызывает такую скорбь.

Сводная сестра Джона Джулия Берд не смотрела телевизор: ей было невыносимо видеть взволнованных свидетелей, политиков, бесстрастно несущих юридический бред, фотографии счастливого Джона с семьей. Но знать подробности ей хотелось. Но ведь есть газеты, они позволяют контролировать поток информации. На самых тяжелых местах можно или перелистнуть страницу, или подождать, пока успокоятся нервы.

В «ЭЙР Студиос» в Лондоне Пол Маккартни и Джордж Мартин в прямом смысле рыдали друг у друга в объятиях. Хотя Пол делал вялые попытки записывать музыку, большую часть времени они, как на поминках, вспоминали истории из жизни убитого друга.

На выходе из студии Пола уже поджидали репортеры. Маккартни физически устал от слез, но те упорно не высыхали. Жуя жвачку, он в пол уха слушал град вопросов.