Убить демиурга! - Юлия Фирсанова

– Поспи, – с усмешкой посоветовал все подмечающий Пепел, и Ника покорно закрыла глаза.

Будь что будет и как будет. Трепыхаться, бороться за что-то или против кого-то, отстаивать независимость – не худший образ жизни. Вероника Соколова считала себя энергичной девушкой, но сейчас почему-то совсем не осталось желания жить в том же стиле. Хоть раз хотелось, чтобы кто-то большой и сильный позаботился обо всем, как в детстве мама. А она потом, попозже, снова будет брыкаться и взбивать масло из молока.

У Пепла на руках было просто уютно, как в гамаке на даче, подвешенном между стволами старых берез за домом. Нет, птички над ухом не пели, зато комарье не зудело, а еще руки альсора были теплыми, почти горячими, и очень-очень надежными. Ника в полудреме плыла в его объятиях как по волнам. Приятный аромат, чем-то напомнивший детские духи сестренки, заставил ее разулыбаться и потянуть воздух носом.

Услышав легкий треск ломающейся ветки, девушка приоткрыла один глаз. Прямо над ней, перекинувшись через высокий каменный забор с фигурными пиками поверху кладки, покачивались ветки дерева. И, самое удивительное, они были усыпаны мелкими сиреневыми цветами, формой больше всего похожими на яблоневые. Именно они источали тот самый приятный аромат, и веточку с дерева, мимоходом надломив пальцем, держал у уха Ники Пепел.

Собачка, устроившая на груди девушки лежку и вовсю наслаждавшаяся покачиванием в живом гамаке, тоже тянула чуткий носик к ароматной веточке.

– Спасибо. – Вероника взяла подарок и положила рядом с Шотар. – Пахнет как мороженое.

– На вкус пробовать не советую, они кислые, – отметил Дарет одновременно со скрежетом кованых воротец и скрипучим, в тон, старческим голосом:

– Ты ее сажал, чтоб ломать?! Руки вам, лоанам полоумным, оторвать некому!

У стены, потрясая массивной тростью с резной рукоятью, стоял пожилой, но еще крепкий мужчина. Бледное лицо его было искажено гримасой ярости, слабо сопоставимой с нанесенным саду ущербом. Жилет с пообтрепавшейся золотой строчкой вышивки прикрывал белую рубашку с закатанными до локтей рукавами. Туфли негодующего мужчины были измазаны в земле, да и на коленях прослеживался отчетливый серый отпечаток.

– Чокнутый Негал, – равнодушно констатировал Пепел так же спокойно, как отметил бы наличие облаков. Угрозы в беснующемся старике он не видел. Даже шага не прибавил.

– Это тот, у кого дочка единственная семь лет как пропала? То ли убили девицу, то ли деру дала из дому от отцовских заскоков, то ли сам папаша и пристукнул, – тихо прокомментировал Дарет, демонстрируя подозрительную осведомленность.

Ника все еще плавала на грани яви и сна. Дедушка с тростью воспринимался ею как один из персонажей занятной истории, и вообще все происходящее с ней самой теперь стало частью фантастического романа. Только она пока не знала, какой именно это будет роман: юмористический, романтический или приключенческий. Нике даже казалось, что кто-то там, наверху, в невообразимой дали, тоже не знает или ждет ее собственного решения, чтобы выбрать жанр.

Старик, вопреки грубым крикам, не вызывал антипатии. Скорее напротив, его было чуточку жаль. Почему-то Ника сейчас знала все и про всех. И про этого моложавого старика тоже. Раньше, до того как пропала дочка, он держал девушку в ежовых рукавицах, контролируя каждый шаг и не проявляя ни грамма не то что любви, даже симпатии. Словно бедняжка была его собственностью. Терпение у несчастной сдало, когда ее представили потенциальному мужу – такому же жесткому старику, как отец. Девушка пришла в ужас и сбежала той же ночью из дому. Сбежала в никуда, и, если б не бродячие циркачи, подобравшие беглянку, печален был бы ее удел. А сейчас она, лишившаяся внешней роскоши и высокого титула, была по-настоящему счастлива в пестром фургоне фокусника. И два ярко-рыжих, как пламя заката, близнеца и такой же рыжий супруг составляли ее судьбу и радость. Да, она утратила изысканные туалеты, украшения, яства и балы, но обрела нечто куда более значимое: настоящую семью и мир, где ее не считали пустым местом.

А отец… отец, только потеряв дочь, осознал горечь истинной утраты и далеко, о, далеко не сразу – еще и собственный эгоизм и равнодушную черствость. Безумие причудливого свойства поселилось в душе несгибаемого лорда. Почему-то он оставил свет и взялся самолично ухаживать за фруктовым садом у дома, где любила гулять его доченька. Почему-то ему казалось, если хранить сад, то его девочка когда-нибудь вернется домой. Он охранял его как святыню, как частицу родной крови, потому так взбеленился, стоило услышать треск ломаемой ветки.

– Она не вернется, слишком боится вас и этого мрачного дома, – повернув голову в сторону потрясающего тростью лоана, промолвила Ника. – Но она счастлива! У Катиолы двое детей, близнецы, рыжие, как отец, а глаза синие, мамины…

Старый лорд прекратил потрясать тростью и застыл как статуя, будто прибитый макушкой к небу, а пятками к мостовой. Безумие стекло с него мутной, грязной водой, оставляя острое ощущение одиночества. А потом старик хрипло каркнул вслед альсору, уносившему девушку:

– Я отдал бы им все!

– У нее и так есть все и весь мир в придачу, – тихо, однако старик расслышал, проронила Вероника.

– Я хочу найти ее, скажи, где искать? – Опираясь на трость, прихрамывая, старый Негал, не обращая внимания на зевак, спешил вслед за той, кто знала о судьбе его дочери.

– Она не вернется, – задумчиво, покачиваясь на волнах дремы, снова выдохнула Видящая.

– Скажи! Мне очень надо! – в запале воскликнул старый лорд.

– Надо? Зачем? – Отстраненное любопытство вкупе с недоумением прозвучало в мечтательном голосе девушки. – Опять загнать ее в клетку из стен и запретов?

– Нет, я… я клянусь, нет, я только хочу сказать своей девочке, что люблю ее, попросить прощения. И внуки… Я хочу увидеть внуков! – прохрипел Негал.

Пытаясь нагнать размеренно шагавшего Эльсора, он почти бежал и в результате подвернул ногу. Трость угодила в выбоину и выкрутилась из руки. Старик тяжело рухнул на колени и взмолился:

– Пожалуйста-а-а!

Этот крик словно вскрыл старую загноившуюся рану, вычистил ее, убирая всю ложь и притворство перед миром и перед самим собой. Пепел на миг приостановился, а Ника, прежде чем заснуть по-настоящему крепко, сказала:

– Вы встретитесь с дочерью в Оирон-Тае, поезжайте туда. Встретитесь, если будете думать так, как сейчас.

– Буду, лоана, непременно буду, пусть улыбаются тебе Плетельщики Судеб! – Старый лорд нашарил трость и попытался встать. Дарет подскочил к нему и помог подняться. Старик вцепился в локоть наемника с недюжинной силой.

Что-то спросил. Ни Ника, ни Эльсор не слыхали, как не слыхали и ответа наемника. Он в несколько шагов догнал уходящих и снова пошел рядом. Притормозившая было карета вновь тронулась вслед за привередливыми пассажирами, отдавшими предпочтение двум ногам вместо четырех колес с рессорами.

Глава 16

Знакомство с Владычицей

Ресницы Видящей опустились. Очевидная реальность сменилась обрывками грез. Мало-помалу сладкая дремота перешла в глубокий целительный сон. Достаточно крепкий, чтобы громкие негодующие крики разбудили спящую отнюдь не сразу. Однако ж все одно разбудили.

– Что с ней случилось, Пепел? Отвечай! Или это сделал ты?! – Возмущенный возглас Глеану прозвучал, кажется, над самым ухом.

Ника с трудом продрала глаза. Она по-прежнему лежала на руках Пепла, вот только альсор стоял на одной из ступеней очень широкой беломраморной лестницы, плавной дугой уходящей наверх, к величественному и прекрасному зданию – дворцу Владычицы Альрахана. А к альсору, через ступеньки, скачками несся Глеану. Грациозно, кто ж спорит, но не так, как подобает аристократу. Больше всего его летящие прыжки походили на бег бросившегося к добыче хищника. Инзор, по-видимому, уже успел высказаться и теперь просто бежал рядом с братом, сцепив зубы.

– О, тебя тоже не так поняли, лоан, – раздался откуда-то сбоку ироничный голос Дарета, оценившего недоразумение по достоинству.

Громко оправдываться Эльсор не рисковал, опасаясь разбудить спящую девушку, а парочка взволнованных родственников готовилась обрушить на голову преступника бурю негодования. Пепел зашипел в досаде, и за спиной у него вновь выросли крылья, укутывая, прикрывая надежным пологом отдыхающую Нику и прикорнувшую на груди у девушки собачку.

– Тихо, альсоры, не судите сгоряча. В порядке лоана, умаялась только, – послышался увещевающий голос наемника. – Спит она.

– Уже не сплю, – попыталась возразить Ника, отводя от лица нежный шелк крыла Эльсора. Крыла, способного обрести твердость пуленепробиваемой стали и остроту меча из оной. Девушка откуда-то знала это, узнала только что или знала всегда.