Теплая Птица - Василий Гавриленко

Я развернула данную Ириной Мухамедовной тряпку: зеленое, довольно короткое платье с глубоким декольте. Да я ни за что такое не надену! Что мне подсунула эта усатая тетка? Зачем я здесь вообще?

Поезд на Изюминск разводит пары на вокзале… Спешат по перрону опаздывающие пассажиры — с детьми, с баулами…

Быстро стянув свитер и джинсы — ой, холодно! — я напялила платье. Посмотрелась в зеркало. Удивительно, но оно подошло мне по размеру, и выглядела я в нем совсем неплохо.

— Мариночка, — голос Ирины Мухамедовны доносился глуховато, как с того света. — Не задерживай, пожалуйста, ты у меня не одна!

Я вышла из-за ширмы. Солнечный луч, проникший в окно, осветил меня. Я знала, что мои волосы вспыхнули красным огнем.

— Какая красотка, — воскликнула Ирина Мухамедовна. — Тебе всегда надо платье носить.

— Спасибо, — смутилась я.

— Вот только, — Ирина Мухамедовна показала рукой на свою огромную, скованную блузкой грудь. — Оттяни ткань немножко вот здесь, чтобы грудь твоя была более заметна.

— Зачем?

— Делай, что говорят.

Поезд на Изюминск медленно отвалил от дебаркадера и пополз прочь от вокзала…

Я дернула платье на груди, так, что оно чуть не порвалось.

— Ну-у, — засмеялась Ирина Мухамедовна. — Это чересчур. Немножко… Вот так.

— Можно идти, Ирина Мухамедовна?

— Иди. В третий кабинет. Там сегодня Илана. Она тебе поможет.

Илана и вправду была в третьем кабинете. Одетая в строгий деловой костюм, с аккуратно зачесанными назад волосами, она выглядела солидно.

Кроме Иланы в кабинете находились две девушки в похожих на мое платьях. Они сидели за столами, а перед ними, на стульях — пожилой мужчина со слуховым аппаратом в правом ухе и толстая женщина. Девушки что-то говорили этим людям, постоянно улыбаясь, и совали им под нос золотистые бутылочки.

«„Чистая Жизнь“ — бальзам долголетия, — вспомнила я строки с листочка, что так ловко спрятала Ирина Мухамедовна. — Уникальное изобретение американских ученых. Продлевает молодость, разглаживает морщины, в разы увеличивает сексуальную тягу».

Илана кивнула мне, ничего не сказав. Стало даже немного досадно, что она не отметила мою красоту.

— Илана Олеговна, — обратилась к моей подруге одна из девушек. — Можно вас на секунду.

Илана подошла к столу, где уламывали мужчину со слуховым аппаратом. Вместе с девушкой она принялась что-то втолковывать мужику, как будто жонглируя золотистыми бутылочками.

— Можно?

Я обернулась: парень, на вид лет двадцать, неухоженный, с темными кругами под глазами.

— Я по объявлению, — сообщил он смущенным голосом. — Здесь на работу принимают?

— Здесь, — сказала я. — Проходите. Присаживайтесь.

Человек, которому суждено было стать моим первым клиентом, смущенно поглядывая на вырез моего платья, протиснулся в кабинет и опустился на стул за свободным столом. Я села напротив него, еще больше смутив парня оголившейся при наклоне грудью.

— Меня зовут Марина. Я менеджер компании «Чистая Жизнь».

Казалось, даже моему языку было приятно произносить это слово «менеджер». Клиент молча смотрел на меня.

— Представьтесь, пожалуйста, — попросила я. — Как зовут, откуда приехали?

Почему-то я и в мыслях не допускала, что к нам может прийти устраиваться москвич: и не ошиблась.

— Меня зовут Кирилл, — проговорил парень, не зная, куда девать глаза: они так и норовили обследовать мою грудь. — Я два года назад приехал из Пензенской области поступать в МГУ. Сейчас на втором курсе.

Стрела зависти кольнула мое сердце: приехал, поступил, уже на втором курсе.

— Хорошо, Кирилл. Где-нибудь раньше работали?

— Подрабатывал курьером, но недолго, около полугода. А еще, — парень покраснел, — раздатчиком салатов в «Тайской утке».

«Зачем тогда говорить, если так стыдишься, — с неприязнью подумала я. — Честный какой».

Кирилл мне не понравился: лох — сказала бы Ольга, моя соседка по квартире в Свиблово. Было неприятно, что он украдкой поглядывает на мою грудь: хотелось одернуть платье, чтоб не чувствовать себя обезьянкой в зоопарке.

— Кирилл, вы прошли предварительное испытание. Теперь вы главный претендент на должность старшего менеджера с зарплатой сорок тысяч рублей.

Его лицо не выразило ровным счетом ничего. Болван какой-то.

— Но прежде чем быть допущенным к собеседованию с начальством, вы должны приобрести…

Я достала из-под стола пластиковую желтую упаковку, и поставила перед собой.

— Что это?

— Это продукция нашей компании. «Чистая Жизнь», бальзам долголетия. Очищает кожу, избавляет от кругов под глазами.

— Но…

— Так же им можно пользоваться, как шампунем. Волосы становятся шелковистыми, блестящими.

— Но мне нужна работа, а не шампунь.

— Кирилл, — с выражением страдальческого терпения сказала я. — В нашей компании все сотрудники покупали бальзам перед собеседованием с начальством. И я покупала, и вот Илана Олеговна. Все.

— Хорошо, — он неожиданно решился. — Сколько это стоит?

— Три тысячи рублей. В этой упаковке десять бутылочек.

Кирилл достал кошелек: мое сердце сжалось. Это был точь-в-точь кошелек моей матери. Кожаный, потрепанный, с вдавленным гербом: серп и молот. Изнутри, — я это точно знала, — маленькая этикетка: «Фабрика кожевенных изделий „Марксист“. Сделано в СССР».

«Что же я делаю?! — молния, всполох. — Кого же я обманываю?»

Но совесть — это всего лишь мгновенье.

Легли на стол три синие бумажки.

— Через три дня мы позвоним вам, — сказала я, накрывая деньги ладошкой.

— Я могу идти? — спросил Кирилл, пряча кошелек.

— Да, конечно.

Он поднялся.

Уже у самой двери Кирилл обернулся:

— До свиданья, Марина.

Улыбнувшись ему, я кивнула. Кирилл скрылся за дверью. Теперь — в студенческое общежитие или к своей тете-москвичке, попрекающей за каждый прожитый у нее день, с пустым кошельком, с упаковкой «Чистой Жизни», с надеждой — через три дня позвонят и все изменится.

— Однако, у тебя талант, — сказала Илана, принимая у меня деньги. — Почти без подготовки, с листа, «уломать»… Немногим это удавалось.

Илана хвалила меня, но глаза ее были грустны.

Я проработала в «Чистой Жизни» ровно год, — до того августовского дня, когда в моей жизни появился Он. К тому времени я стала одним из лучших «менеджеров» компании, Ирина Мухамедовна хвалила меня, ставя в пример другим «гербалайфщикам»; лица «клиентов» слились в единый поток, я улыбалась, поправляла платье на груди, принимала деньги за бальзам, — все автоматически, бездумно. Я стала профессионалом.

Почему-то Илана отдалилась от меня (не иначе, она позавидовала моему успеху), но я недолго горевала. В квартирке в Свиблово я сблизилась с Ольгой, бесшабашной и веселой девицей, мы ходили с ней в кино, даже пару раз были в ресторане.

У Ольги была мания — подцепить богатенького папика.

— Гербалайф не вечен, Марина, — говорила она, когда мы под руку шагали по вечерней Тверской. — В конце концов, нашу шарашкину контору прикроют. Сколько веревочке не виться… Ну, ты понимаешь. И тогда придется убираться из Свиблово, а найти новую работу, новую квартиру? Большой вопрос… Я, например, скорее брошусь в реку, чем вернусь обратно в Мухосранск. Жить среди быдла, когда ты видела все это…

Ольга окидывала взглядом красиво подведенных глаз улицу, сверкающую огнями.

— Оль, ну почему сразу «быдла»? — слабо протестовала я.

— А что, в твоем Урюпинске не одно пьяное быдло?

За пределами МКАД для Ольги, кажется, существовали лишь два города — Мухосранск и Урюпинск, оттого с ней совершенно невозможно было спорить.

— Марин, нужно во что бы то ни стало зацепиться в Москве. Понимаешь, во-что-бы-то-ни-ста-ло! И самый лучший способ это…

— Подцепить богатого папика.

— Умничка, уразумела.

Как именно Ольга пыталась подцепить папика, я видеть не могла. Охота, по выражению моей подруги, это дело сугубо индивидуальное, свидетели и сочувствующие здесь ни к чему.

Вечером каждой пятницы Ольга надевала длинное бордовое платье («цвета страсти» — по ироничному выражению Иланы), небрежно накидывала на плечи короткую норковую шубку (пять лет экономии) и выпархивала из квартиры в ждущее у парадного такси. Она возвращалась в два, а то и три часа ночи, всегда навеселе. Не снимая шубы, гремела крышками сковородок в поисках завалявшейся котлетки и, не раздеваясь, валилась на свою кровать, не обращая ни малейшего вниманья на ворчанье потревоженных Иланы и Жанны.

Наутро Жанна непременно спрашивала:

— Олька, подцепила папика?

В ответ звучало крепкое словцо, смысл которого сводился к следующему: «Если б подцепила, в эту дыру, к вам не вернулась бы».