Литератор - Вениамин Каверин

Октябрь 1951

Большое Вам спасибо за подарок — работы Толкачева[111]. Мне давно хотелось иметь их. Но странно, теперь, через пять лет, они показались мне менее глубокими, чем прежде. Такое же впечатление подчас испытываешь, читая книги, которые очень нравились в годы войны.

Как Ваше здоровье? В Коктебеле мы с Бажаном много говорили о Вас, и я был очень рад услышать от него, что он очень любит Вас и Вашу поэзию…

А я кончил свою вторую часть[112], и «Новый мир» собирается ее печатать. Кое-что я вписываю, переделываю и доволен, п. ч. люблю эту работу.

Сегодня мы с Л. Н. приехали из Ленинграда, где наша дочка защищала — не могу не похвастаться — диссертацию. И защитила весьма успешно. Так что теперь я — папа кандидата мед. наук. Но почему-то не чувствую себя постаревшим…

6 января 1959

Большое спасибо за книгу[113]. Жаль, что я не могу ее прочесть, но, зная Вас, я ни одной минуты не сомневаюсь, что это — книга доброго, сердечного и необычайно талантливого человека, которому я от всей души желаю спокойствия, здоровья и счастья.

Сожалею также, что мы видимся так редко. Когда приближается старость и подкрадываются болезни, начинаешь понимать, что потерянное время — это не неудавшаяся работа или неисполнившееся желание, а годы, когда не видишь друзей. Тем более что друзей становится все меньше…

20/II—1959

…В Ялте было очень хорошо, не только потому, что у меня почти не болела голова[114], но и потому, что я довольно много работал — писал волшебную повесть, вроде «Алисы»[115]. Впрочем, это что-то современное и совсем не английское, а самое нашенское. Судьба ее, как Вы понимаете, не ясна.

Ваше письмо порадовало меня тем, что Вы много работаете. Я не верю, что с поэзией покончено, но очень рад, что с прозой снова началось. Разумеется, мне очень хочется просить Вас писать Ваши рассказы по-русски, но эта нахальная выходка объясняется только тем, что после того, как я немного научился читать (в оригинале) англичан, я потерял последнее доверие к переводам…

Я прочел Ваши хорошие, сердечные рассказы в «Новом мире», и мне захотелось Вам написать. Как Вы живете? Как здоровье Дуни? Где Вы будете летом? Не собираетесь ли в Москву? Я чуть не написал — не собираетесь ли перебраться в Москву — при всей мнимой сложности и парадоксальности этой идеи — она, я уверен, принесет Вам если не счастье, так, во всяком случае, спокойствие, которое под старость начинаешь путать со счастьем.

Как жаль, что мы почти не видимся! Это, конечно, совершенно ненормально и даже до известной степени преступно. Жизнь однообразна, и, если исключить из нее встречи с друзьями, она пустеет, тем более что друзей с годами становится все меньше. За год мы потеряли Заболоцкого, Зощенко, Шварца — не считая других, которые потеряли нас. Так что давайте все-таки встречаться. Я медленно выздоравливаю — пора, скоро 2 года! Все-таки пишу — только то, что хочется, — и думаю — следовательно, существую. Время от времени выходят книги (старые), а новую я пишу, не торопясь…

3 июля 1959

Спасибо за книгу, которую я прочитал с большим удовольствием. Больше других рассказов мне понравились «Катерина» — особенно ее первая часть — и «Дурень», а из ранних — превосходная «Песня песней». Жаль, что эта манера, очень выразительная, почти не пригодилась Вам впоследствии. Эту вещь, кстати сказать, Стах и перевела очень хорошо, уловив ритм. Вы тоже переводите хорошо, кажется, что все военные рассказы написаны по-русски. «Несколько слов от автора» повторяют многое из того, что читатель нашел в книге. Нужны ли они?

Мне очень хочется Вас увидеть. Мы с Л. Н. ездили в Италию с Казакевичем и Арбузовым. Было интересно, а теперь я написал одну штукенцию[116], связанную с этой поездкой. У меня скоро выйдут две небольшие книги, я Вам пришлю…

10/X—1960

На Ваш вопрос — где я, — в Переделкине, на юге или за границей — могу ответить, что я в Переделкине, недавно был за границей (в Англии) и собираюсь на юг (в Сухуми, 16–18 августа).

Спасибо за известие о переводе моих рассказов. Хорошо было бы, если бы теперь «Светова литература» перевела Ваши рассказы, а заодно и мою статью[117] о них, которую я пишу для Вашего сборника, выходящего в Гослите.

Я вообще все время что-то пишу…

8/VIII—1961

<До 30.VI.1962>

Пишу Вам, вернувшись из Японии, как это ни странно. Поездка была, мало сказать, удачная — превосходная. С трудом удерживаюсь, чтобы не написать о ней. И все-таки, кажется, напишу. Или хоть продиктую, чтобы отъехать от впечатлений и взяться за работу.

…Спасибо Вам за милые дружеские слова. И я не могу согласиться с чудовищной поговоркой[118]. Мне дорого, что Вы вспоминаете зиму, наши прогулки и все, о чем Вы так хорошо написали.

У нас тут беда, о которой мы все не перестаем думать и говорить: тяжело и, по-видимому, даже безнадежно болен Казакевич. Прошлогоднюю операцию пришлось повторить, он очень слаб и предстоит, возможно, третья операция. Это было первое, что мы услышали, вернувшись в Москву, и вот с тех пор так и живем с камнем на сердце…

Видит Бог, я взялся за перо, чтобы надписать Вам книгу, когда Л. Н. крикнула из передней: «Письмо от Л. С.!» Не знаю, может быть, я и заслужил ту сердечность, с которой Вы написали свое письмо — уж больно убедительно Вы его написали. Поневоле поверишь! На меня пахнуло, когда я читал его, тем самым благородством русской литературы, о котором Вы пишете, — да и искусством, полузабытым, потому что кто же теперь, в наше торопливое, пропитанное скучной волчьей жадностью время задумывается над собственным письмом и стремится прочитать в нем себя, свое прошлое и правду. (Читали ли вы письма Пастернака в первом номере «Вопросов литературы»? Они меня поразили.)

Конечно, это счастье, что мы встретились и познакомились — и беда, что встречаемся так редко. Что ни говорить, а при всех трудностях переделкинской жизни, она была Вам (и нам) нужна. На следующую зиму непременно приезжайте, я Вас буду мучить своими планами, от которых не знаю, куда и деваться. И о Шварце я Вам расскажу в 1000 раз больше, чем написано в моем маленьком письме. Он оставил интереснейшую прозу — у меня есть кое-что.

Во искупление своей вины (за своевременную непосылку «Здравствуй, брат») — посылаю Вам шестой том с новым романом «Двойной портрет», который Вам едва ли понравится. Но для меня он определил многое в будущей работе…