Капитан Френч, или Поиски рая - Михаил Ахманов

— Не слишком предусмотрителен этот Регос, — заметила Шандра. — Вот ты, Грэм, не остался бы ночевать в доме, где делают гостю такие предложения!

— Скорее всего нет. Но вспомни, милая, что мы, как и чета Регосов, спейстрейдеры, — а значит, нам надо ладить с планетарными властями. С диктаторами и тиранами, с президентами и королями, с первосвященниками и вождями всех политических раскрасок… Ведь мы, спейстрейдеры, тоже прожженная шайка и странствуем в космосе ради выгоды! Мы повидали многое, и хорошее и дурное, и знаем, что все проходит. Все проходит, девочка моя! Со временем разваливаются диктатуры, гибнут монархии, коллапсируют демократические общества; тысячелетие безбожия сменяет век религиозности, и наоборот… Так случилось на Мерфи, на Панджебе и во многих иных мирах… Но эти перемены не касаются нас, космических странников; мы — связующая нить всех человеческих культур, мы летаем повсюду, и всюду торгуем, и переносим жемчужные зерна с планеты на планету… Мы — неприкосновенны! Так считал Регос, и я не могу винить его в неосторожности.

К несчастью, у богоимператора были свои понятия о гостеприимстве. Ночью его гвардейцы ворвались в спальню, связали Регоса, отволокли на катер и включили автопилот. Через полчаса он болтался в приемном шлюзе “Алисы” — беспомощный, как удавленник в петле; а император насиловал Сдину Бетин. Затем ее судили. Вероятно, она сопротивлялась насильнику, так как обвинение включало два пункта: отказ разделить с императором ложе и непокорность его божественным желаниям. Последнее было тягчайшей виной, ибо Клерак не получил ожидаемого удовлетворения, а значит, Сдина совершила святотатство. Итак, ее судили, приговорили к смерти и сожгли излучателями на главной дворцовой лестнице.

Шандра вздрогнула и побледнела:

— Ужасно! Это ужасно, Грэм! Но Регос ведь не остался в долгу? Он за нее отомстил?

— Не сразу, моя милая, не сразу. Помнишь, я говорил: такие люди, как Регос, ничего не забывают, никому не прощают и во всем идут до конца? Но при этом не спешат, дабы приблизить чужой конец и отсрочить собственный… Вот и Регос не торопился. Ведь самое страшное уже случилось! Да и что он, собственно, мог сделать? Корабли торговцев не вооружены, а бросаться на гвардейцев Клерака с парой бластеров было бы самоубийством.’.. Когда роботы развязали Регоса, он включил голопроёктор, связался с императорской резиденцией и потребовал, чтобы ему вернули Сдину. Только бы вернули — опозоренной, израненной, мертвой, лишившейся рассудка, какой угодно! Ему был показан холмик пепла, и я видел эту запись… Но лучше нам ее не глядеть, дорогая.

Кивнув, Шандра прикрыла ладонью глаза. Голос ее, однако, был ровным.

— Что же случилось после, Грэм?

— Регос улетел, и богоимператор забыл о его существовании.

— Но разве он не боялся мести? Как он рискнул отпустить Регоса живым?

— Видишь ли, он царствовал уже целых два столетия, и ложная идея — та самая, про которую мы Говорили, — уже пустила корни в его сознании, взросла, расцвела и принесла плоды. Он в самом деле считал себя Богом! Он действовал по законам своей планеты, а высший из них был таков: воля императора — священна! Чего же ему бояться? Помимо того, он имел свой взгляд на женщин: они считались всего лишь живыми куклами, игрушками для удовольствий, и им надлежало покорствовать… Будь Сдина покорной, ее бы убили, но не сожгли, и Регос, получив ее тело, мог бы клонировать свою жену… Если б, конечно, захотел…

— Но сам он…

— Сам он являлся гораздо более важной персоной, потому его и оставили в живых. Космических торговых кораблей не так уж много, пара сотен на всю огромную Галактику, и если мы, торговцы, соблюдаем правила игры, никто нас не тронет и не покусится на наше имущество. Убить или ранить спейстрейдера значит, подвергнуться тысячелетнему остракизму. Это очень серьезно, дорогая! Остаться в полной изоляции на долгие-долгие века… Даже Мерфийский Арконат и диктаторы Траная не захотят рискнуть такой возможностью… Но вернемся к нашей истории.

В системе Земли Лета был пояс астероидов, совершенно безлюдный, поскольку летнеземельцы не имели космических транспортных средств и не разрабатывали космических месторождений. По большей части эти глыбы состояли из железа, никеля и других тяжелых элементов, включая актиноиды. Регос удалился туда, лег на стационарную орбиту, переоборудовал свои мастерские и начал добывать металл. У него были отличный компьютер, все нужные спецификации и несколько десятков универсальных роботов, способных бурить скважины, перерабатывать руду и создавать самые сложные конструкции. Он трудился наравне с ними много лет, и я полагаю, что это спасло его от безумия — труд и жажда мести сделались лучшим лекарством.

Он нуждался в оружии, в сокрушительном оружии и энергетических источниках, более мощных, чем корабельный реактор. Самым простым было бы наладить производство ракет с ядерными боеголовками, но Регос не хотел губить планету. Ядерные взрывы страшны не сами по себе — гораздо страшнее последствия, радиоактивное заражение, которое длится веками. После массированной бомбардировки летнеземельцы просто бы вымерли, а это Регосу — даже в том состоянии, в котором он пребывал, — казалось излишней жестокостью. В концов концов, он собирался отомстить владыке, а не всем его несчастным подданным. Все иные варианты, кроме ядерного, требовали времени, но время мало значило для Регоса. Он трудился тридцать пять лет, пока не построил то, что ему хотелось, — гигантский лазер, самый мощный из всех, когда-либо созданных в обитаемом космосе. Его излучение могло вскипятить моря, расплавить горы, обратить в прах и пепел любой из городов лет-неземельцев — без всяких вредных последствий в будущем. Конечно, если не считать цунами, землетрясений, озоновых дыр, губительных ливней и ураганных ветров… Для опыта Регос спалил пару каменных глыб диаметром в милю, а затем направился к вражеской вотчине. Оборониться летнеземельцы не могли — за неимением боевых планетолетов и орбитальных космических баз. Над планетой кружили пять навигационных спутников, заодно ретранслировавших телепередачи; эти автоматические устройства сделались первой жертвой Регоса. Теперь вся планетарная связь была у него в кармане. Он мог говорить с каждым городом, с каждым материком — угрожать, запугивать, требовать, ставить помехи, препятствовать навигации, предъявлять ультиматумы… Он сжег несколько фабрик, испарил с полдюжины озер, обрушил в море склады и пирсы в крупнейших портах, а затем наполнил эфир своими передачами. Он требовал, чтобы богоимператор явился на “Алису” — вернее, чтобы его доставили на корабль в наручниках и кандалах. Альтернативой был Апокалипсис — примерно в том же варианте, какой случился на Мерфи. Но излучатель Регоса был страшнее кометы — комета свалилась один раз, а он мог кружить над обреченным миром годами, терзая его, будто безжалостный гриф-падалыцик. Он клялся, что не уйдет, пока не очистит планету для новых переселенцев. И клятвы эти не были пустым звуком.

Времени на раздумья он дал в обрез — ровно один день; и в тот же день внизу вспыхнула гражданская война. Имперские гвардейцы и духовенство боролись со всем остальным населением, а Регос, словно карающий меч Господень, парил в небесах и ждал, когда минуют отпущенные сроки. Ему пришлось продлить время ультиматума, но в конце концов он своего добился: Клерак был схвачен после очередной резни, закован в железо и поднят на орбиту.

Я замолчал, соображая, стоит ли рассказывать Шандре дальнейшие подробности. Они были слишком жуткими, эти описания пыток, достойных “Молота ведьм”, — только Регос использовал не раскаленные иглы, огонь и клещи, а электрошок и своего робота-хирурга. Он записал несколько нейроклипов, раздарив их потом во многих мирах — как я полагаю, для устрашения и назидания. Эти записи у меня имелись, как у любого спейстрейдера, но я не хотел показывать их Шандре.

— Что же было потом? — спросила она, прервав затянувшееся молчание.

— Потом? Потом Клерак умер, и смерть его была нелегкой. Я думаю, ты это увидишь — в облагороженном балетном исполнении.

— Уфф! Какая ужасная история, даже для балета! Не уверена, что хочу его смотреть! Я улыбнулся.

— Даже в своих жемчугах и шелках? Но ведь это искусство, милая! Такое же танцевальное шоу, как демонстрация нарядов с легким стриптизом под конец.

Она покачала головой:

— Нет, не такое же. Все это случилось на самом деле — пусть в прошлом, пусть давно, но это может повториться. С нами, Грэм, с тобой и со мной! И что ты будешь тогда делать?

— Построю излучатель вдвое больше, чем у Регоса… Но не волнуйся, детка, его историю знают повсюду, и ни один тиран, ни один самозваный бог не рискнет потягаться со спейстрейдером. В конце концов, мы живем наверху, они — внизу, а значит, преимущество за нами!