Поэзия народов Кавказа в переводах Беллы Ахмадулиной - Белла Ахмадулина

1925

Венеция

«Ах, лучше бы не родиться на свет…»

Ах, лучше бы не родиться на свет,Не слышать пения — там, где снег,Трава, пастухи и стада.Любимую не любить никогда,Земли упоительной благодатьНе воспевать, не страдать.Ах, лучше бы не родиться, не знать,Не видеть, не слышать, не помнить матьИ — за это —Не умирать…

1935

Сильва Капутикян[174]

КЛЕОПАТРА[175]

Воители, уставшие от войн,Как много вы гордились и грозились,А ныне грезите, как бедуины: вонОазис, что затеял бог Озирис[176].А это — я. Я призываю вас!Идите же! Я напою вас влагой.Отважная, я проявляю власть,Гнушаясь вашей властью и отвагой.Стране врагов внушая страх и жуть,Как доблестно глумились вы над нею!Я — тоже воин и вооружусьВсей силою, всей слабостью моею.Идите же! Теперь моя пора.Вы славите, объятые смятеньем,Светильник, возожженный богом Ра[177].А это — я. И мой ожог — смертелен.Страшитесь, победители морей!Благие ветры вашу жизнь спасали.Но из пучины нежности моейВам не уйти под всеми парусами.Маяк удачи вас к себе манил,И мчались вы. Как долго длилось это!Но кончилось! Во мглу страстей моихСудьба не шлет спасительного света.Пусть царственное мужество мужчин,Чье тело прочно, как стена Хеопса[178],Вас приведет принять нижайший чинБезмолвного и вечного холопства.Идите же в пески моей земли!В глубь сердца, милосердного иль злого,Проникну я, как холодок змеи…Змея? Зачем мне страшно это слово?Неужто переменчива любовьБогов ко мне? Но это после! Ныне —Короны, шрамы и морщины лбов —К моим ногам! В ночах моей пустыниВы властные мужи, падите ниц!Вовек вам с рабской участью миритьсяИ ластиться ко мне, как старый Нил[179]:«Прости, златокоронная царица!»Идите же, цари! Я — царь царей.Я — всё, словно вселенная и вечность.Я — суть судьбы и возраженье ей.Я — женщина. Я — бог. Я — бесконечность.

1940

«Объятый именем моим…»

Объятый именем моим,идешь по улице с другой.Я, с кем-то чуждым и другим,иду по улице другой.Несчастливы и я, и ты,и те, чьи милые чертыНам не милы. О, плач земной:Всегда — с другим, всегда — с другой!

1953

«Мне в радости иль в грусти пребывать…»

Мне в радости иль в грусти пребывать?Но что скрывать: влекомая толпой,Я не страшусь увидеться с тобой,Давно губам моим не тяжек трудНебрежно молвить: «Как дела, мой друг?»Давно душе забывчивой легкиСладчайшие сокровища тоски,И темный взгляд, летящий меж людьми,Внушает мне предчувствие любви…

Мне в радости иль в грусти пребывать?

ПРИГОВОР

Я признаюсь в провинности любвиИ кротко жду возмездья и позора.Суди меня! Пускай уста твоиНе медлят с объявленьем приговора.Казни меня петлёй твоей косы,И вслед за тем я претерплю покорноВ раю твоих объятий и красыВека потустороннего покоя.

АССИРИЙКА[180]

На миг замедлив деловитый шаг,Огромный город, вспыльчивый и властный,К ее лицу подносит свой башмак,Чтоб чистила и украшала ваксой.

Как шаль ее старинная бедна,Как пристально лицо над башмаками,И чернота ее труда — белаВ сравнении с двумя ее зрачками.

О, те зрачки — в чаду иной поры —Повелевали властелинам мира,И длились ниневийские пиры[181],И в семь цветов цвела Семирамида[182].

Увы, чрезмерна роскошь этих глазДля созерцанья суетной дороги,Где мечутся и попирают грязьБесчисленные ноги, ноги, ноги…

Что слава ей, что счастье, что судьба?Пред обувью, замаранной жестоко,Она склоняет совершенство лбаВ гордыне или кротости Востока.

1957

«Я слабой была, но я сильной была…»

Я слабой была, но я сильной была,Я зла не творила, а каялась долго,Небрежно, небрежно жизнь прожила —Подобно ребенку, царице подобно.

Мне надобно было воскликнуть: «Постой!Продли мою жизнь! Дай побыть молодою!»Сказала: «Ступай! Этой ночью пустойДай мне посмеяться над нашей бедою!»

Я верила чаду речей и лица,Когда же мне в них обмануться случилось,Сама отвела я глаза от лжеца,И это была моя месть или милость.

Вовек не искала того, что нашла,А то, что нашла, потеряла навеки.Богатством утрат возгордилась душа,Надменно отринув хвалу и наветы.

Я слабой была, но я сильной была,Я зла не творила, а каялась долго,Небрежно, небрежно жизнь прожила —Подобно ребенку, царице подобно.

1961

ОСТАНОВИСЬ, ЧЕЛОВЕК!

Та женщина, неведомая мне,И по причине, неизвестной мне,Так плакала, припав лицом к стене,Беду свою всем телом понимая.Внимала плачу женщины стена.Я торопилась — чуждая странаМеня ждала. Мой поезд был — «стрела».Шла в даль свою толпа глухонемая.

Взлетел гудок. Стакан пустился в пляс.Как бледный мим, витал во тьме мой плащ.И вдруг огромный безутешный плачМеня настиг средь мчащегося леса.Печальный поезд сострадал ему —Колёсами, считающими тьму,Он так звучал, внушая боль уму,Как будто это плакало железо.

Болтался плащ. Приплясывал стакан,О, спешка мира! Как рвануть стоп-кран?Плач, как палач, меня казнил стократ.Подушка сна была груба, как плаха.Остановитесь, поезда земли!Не рвитесь, самолеты, в высь зари!Мотор столетья, выключись, замри!Виновны мы в беде чужого плача.

Повремени, мой непреклонный век,С движением твоим — вперед и вверх.Стой, человек! Там брат твой — человекРыдает перед каменной стеноюИ бьется лбом в затворенный Сезам[183].Люби его! Внемли его слезам!Не торопись! Пусть ждет тебя вокзалПрогулок меж Землею и Луною.

1962