Поэзия народов Кавказа в переводах Беллы Ахмадулиной - Белла Ахмадулина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
1967
«Не старая, но странная она…»
Не старая, но странная она,Как странен всякий, кто вкусил страданийНеслыханных. Но как она стройнаПод бременем печали стародавней.
В ней умер свет и всё черным-черно:Душа и зренье, косы и одежда —И детское лицо обреченоК всезнанию и смотрит безнадежно.
Вы скажете: «Но, если молода,Зачем осталась чьей-то темной теньюИ всё молчит? Неужто никогдаУста ее не послужили пенью?»
О, послужили! Но тогда бедыОна не знала. Море волновалось,Роса цветов в ладони выливалась,До полночи недолго оставалось,Он попросил — она повиновалась,Помедлила и подала воды.
Владели сны усталыми людьми…А он всё пил. Уже луна над чащейВозвысилась — он всё еще над чашейЛицо склонял. Кричал петух, начавшийТруды свои, но жаждою сладчайшейТомился всадник. Длилась ночь любви.
Один лишь раз совпали их уста.Но где жених? Одеждой дорогоюЗачем не блещет? Для чего рукоюРуки не тронет? О, судьбой другоюОн занят ныне. Он играл с рекоюИ умерщвлен рекой. Река пуста.
Все — пустота, пустыня, пустошь.Пусть. Пустое минет. Станет тихо, сухо.А здесь — река, присвоившая пульсЧужого сердца, будит рану слуха.
Прекрасная, печальная, вели —Я буду пить, губить и мучить воду,Пока из заточения водыДуша твоя не выйдет на свободу.
То молоко, что птица для птенцаВ себе таит, я выпрошу у птицы,Чтобы во мраке твоего лицаСвет удивленья приоткрыл ресницы.
Я душу изведу на снегопад,Чтобы твоя одежда побелела.Вся белая, ты ступишь в белый сад —Словно дитя, свежо и неумело.
И спросишь ты:— Но как в снега полейВы столько земляники заманили? —Я объясню:— Снега души моейИзбытком земляники знамениты.
Воскреснув от беспамятства и мук,Возникнет смех твой — тоненький, огромный,И вспомню я: такой же чистый звукЯ слышал лишь от куропатки горной.
1967
«Ах, как бы я хотел…»
Ах, как бы я хотел,Чтоб шалость колдовстваБыла еще живаИ ведома кому-тоКолдунья, кто-нибудь!Чтоб разомкнуть устаИ детство мне вернуть,Тебе нужна минута.
Пошли меня туда,Где в дудочку дудя,Жила душа дождяИ пацха [193] дымом пахла.Я меж людей — никто.Но я уже дитя,Животного живейМоя гнедая палка.
Ах, как бы я хотел,Чтоб всё, чем я владел,Покинуло меняИ стало чуждой мглою,Но чтобы длился день,В котором я летел —Как всадник и как тень —По плоскогорьям Члоу.
Беда невелика, что имя седока —Безвестно. О, покаНе до того, он — мальчик.Не знает мир века,А всё же есть река,Прекрасная река,Ее зовут Кумарчей.
Ах, как бы я хотелОт всех былых затейОтречься и забытьЖестоких игр науку.Все правила детейЯ соблюдал затем,Чтоб матери моейДарить печаль и муку.
О, если бы я мог —Утратой всей судьбы —Добыть ее лицо,Отобранное тьмою.Но высоко летятИ там седым-седыКрыла души ее,Парящей надо мною.
Ах, как бы я хотелПо кругу бытияВернуться в те края,Где всё — добро и польза.Но не ребенок я,А лишь ребячлив я.Ах, как бы я хотел…Да, видно, поздно… поздно…
1967
ЖАЖДА
Вот девушка в окно на сад глядит,И сад в окно на девушку глядит,И мчится всадник, и земля летитИз-под копыт его коня.— Тит! Тит! —Так девушка собаку понукает,Всеобщему веселью помогаетПетух, вознесший на плетень крыла.И радость девушки, как роза, расцвела.
Измучен жаждой всадник молодой,И гневается конь его гнедой,Траву сминая и звеня уздой.Кувшин наполнив сладкою водой,Холодною водою ключевою,Красавица поникла головою:— Ах, мама, мама, я боюсь беды!Воды просил он — и не пьет воды.
— Когда томится всадник у ворот,И жаждет, и кувшина не берёт,Ненадобно стоять разинув рот,А надобно, вином наполнить рог, —Так мать ее корит и поучает,И девушка в смущенье отвечает:— Не первый день у нашего крыльцаТомится всадник. Я страшусь отца!
— Отец твой постарел и поседел,Но всё же не настолько поглупел,Чтоб не сумел припомнить он теперь,Как сам он жажду тяжкую терпел.Давным-давно у моего крылечка,Ах, как он жаждал, жаждал бесконечно,И эта жажда весела была,И роза радости в моём саду цвела!
1967
«Как я желал осилить перевал…»
Как я желал осилить перевал!Как перевал моей беды желал!Я бедствовал. Но, словно весть любви,Следы мои на нежный снег легли.Я шел сквозь ветер, как сквозь толщь стены,Но были горячи мои ступни,И таял под моей ногою снег.Так я служил рожденью горных рек.
1967
ЗАВЕЩАНИЕ
В одном из абхазских селенийПригожий, поджарый, столетний
Жил некогда старец на свете.И вот что он думал о смерти:
— Кончина — еще не причинаЗабыть про родимого сына.
И вот что сказал он:— О мальчик!Запомни: велик, но обманчив
Избыток воды поднебесной,Небесной, соленой и пресной.
Как много пролил ее каждый!Но каждый терзается жаждой;
Коль путнику лакома влага,Тебе это прибыль и благо.
Поэтому, сын мой, сыночек,Заботливо пестуй источник.
Струю утруждай жерновами,А пламя побалуй дровами,
Чтоб весть о рождении хлебаПростёрлась от пацхи до неба,
Но, правя огнём и водою,Не спорь с их старинной враждою.
1967
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
