О! Как ты дерзок, Автандил! - Александр Иванович Куприянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он плакал негромко, он скулил, как щенок, забытый хозяином в дождливый день в осенней роще, и Димичел вспомнил, что именно так Иван плакал в его ночных галлюцинациях, оказавшихся воспаленным бредом потрясенного горем и сраженным алкоголем человека.
Димичел не утешал сына.
Что же теперь будет, папа, спросил Иван.
Сейчас ты поможешь мне погрузить ее в лодку, я перевезу тело на другой берег.
Разве нельзя похоронить ее на этой косе?
Нельзя. Наводнение или паводок снесут могилу.
Прежде чем завернуть Катрин в белую простыню, он прорезал в тенте небольшие отверстия и закрепил кусками веревки тело Катрин. Точнее сказать, он привязал ее к тенту. Под голову и спину Катрин он подложил столешницу – узкую и достаточно длинную панель, снятую с походного столика.
Зачем ты так делаешь, спросил Иван.
Мне придется поднимать ее по склону сопки, Димичел кивнул в строну противоположного берега, одному будет трудно. Когда люди умирают, они становятся тяжелыми. С вершины сопки я опущу веревку, привяжу тент со столешницей, сколочу примитивный рычаг и подниму тело. Ее нужно похоронить на материковом берегу, чтобы могилу не снесло весенними льдами и водой.
Димичел не стал говорить сыну о том, что тело Катрин перебито бревнами во многих местах, и если тянуть ее по склону просто в брезентовом мешке, то оно соберется в бесформенную груду. Что будет неправильно, то есть не по-христиански.
Он не сказал ему и то, что, в принципе, ничего подобного можно и не делать, потому что завтра прилетит вертолет, и Катрин можно будет похоронить на городском кладбище. Но Димичел уже решил. Именно сейчас тело усопшей надо предать земле. Даже если вертолет прилетит через считаные часы. А он прилетит лишь завтра, к концу дня.
Иван не помогал отцу, он просто смотрел на то, как Димичел режет веревку, привязывает руки и ноги Катрин, закутывает ее простыней.
Папа, вдруг спросил Иван, можно я положу рядом с ней мои часы?
Только сейчас Димичел заметил, что Иван держит в кулаке, прижатом к груди, часы, подаренные ему накануне вечером.
Вообще-то, христиане не кладут в гроб к умершим никаких предметов, сказал он, такая традиция есть у язычников. Но если ты так хочешь…
Что-то насторожило Димичела в его собственных словах, что-то задело. Ну да, гроб… Христиане не хоронят в земле, нужен гроб!
Скажи, спросил сына Димичел, мы брали с собой пилу? Ведь ты просматривал все оборудование.
Да, складную, шведскую, она в ящике для инструментов.
Димичел положил в оморочку два весла, мешочек с гвоздями, топор, пилу, моток бечевки, железную миску и связку веревки. Потом он подкачал бока легкой резиновой лодки, которую всегда брал с собой на рыбалку, и привязал ее к оморочке.
А откуда у нас взялась оморочка, спросил Иван.
Димичел пожал плечами.
Сам толком не знаю. Наверное, она выплыла из того залома, который разрушился ночью и убил Катрин. Оморочку, вероятнее всего, унесло весенней водой от охотничьего зимовья.
Он не стал объяснять сыну, зачем ему понадобились для переправы две лодки.
Иван попробовал помочь отцу перенести тело Катрин в оморочку, но спина болела все сильней – он даже поворачивался теперь как-то боком, и он остался сидеть на берегу. Он видел, как Димичел провел обе лодки, гуськом – друг за другом, вдоль косы против течения и только потом, ловко и быстро орудуя веслом, перебрался на другой берег. Над водой еще висел какой-то клочковатый туман, но Димичел хорошо видел, куда ему направлять лодку. Река здесь разлилась нешироко, но было очень важно выгрести не к отвесным скалам, штурмовать которые мог только профессиональный альпинист, а к пологому, поросшему мелким багульником, склону сопки. Потому и пришлось заплывать с самого дальнего края косы, чтобы быстрым течением его с Катрин и две лодки вынесло в нужный заливчик.
Перед тем как оттолкнуться от берега, Димичел взял у сына часы и положил их в карман куртки. Он посмотрел на початую бутылку виски, но не стал брать ее с собой. Он надвинул капюшон куртки на глаза и оттолкнулся от берега.
Место для могилы он выбрал быстро – недалеко от двух лиственниц и отдельно лежащего камня-валуна. Он рыхлил землю топором и ножом и вычерпывал ее металлической миской, которую захватил из лагеря.
Когда могила углубилась примерно на метр, в земле появилась мелкая галька, и вычерпывать ее становилось все труднее, потому что края ямы осыпались. Димичел знал, что могилу копают глубоко, примерно в рост человека, но он понял, что без лопаты такого результата не достигнет. И он сказал себе: достаточно, потому что через несколько дней я перезахороню ее, а чтобы зверь не разрыл могилу, передвину валун на холм земли.
С помощью толстых, толщиною в руку человека, жердей, вырубленных из талин, росших на берегу, он соорудил рычаг. Между стволами лиственниц закрепил веревкой самую толстую жердь. Другую приспособил посередине перекладины так, чтобы она упиралась в камень-валун. К носу оморочки он привязал конец альпийской веревки и протянул ее к рычагу.
Сначала рычаг действовал плохо: оморочка с телом Катрин ползла по склону буквально по полметра, но потом он наловчился передвигать опорную жердь рычага, и оморочка, скользя по веткам багульника, поплыла по склону сопки, на ее вершину, к своему последнему причалу, приготовленному Димичелом.
Несколько раз Димичел присаживался отдохнуть, потому что пот заливал ему глаза. Липкий, ядовитый и очень горький, пот попадал ему в глаза, глаза слезились. Димичел вытирал пот с лица тыльной стороной руки, слизывал с губ. Ему приходилось спускаться к реке – умываться и пить воду, и он понял, что сделал очень правильно, не взяв с собой алкоголя.
Все меньше кружилась голова, его уже не тошнило, потому что вместе с потом из организма уходили токсины, которыми он был отравлен, потому что всю ночь пил виски. И он выпил много. Именно алкоголь сотворил с ним гадкую штуку, позорное видение, когда погибшая Катрин явилась в лагерь и ушла в палатку к Ивану. А ему пришлось второй раз убивать Адель. Да, да, алкоголь!
Он нашел объяснение своему безумию. И ему сразу стало легче. Он боялся, что может сойти с ума. Теперь ясность пришла в сознание Димичела, и все происходящее он увидел со стороны.
Человек, накинув капюшон на голову, ведет свою лодку со скорбным грузом через реку. Он похож на Харона, угрюмый и печальный человек, и утренний туман,
