Дело огня - Александр Ян

Тэнкэн оглянулся.

— Извините, господин Сакума. Сам подгонял вас — а тут вдруг увяз на ровном месте. Что это с вами?

— Н-ничего, — Кэйноскэ сглотнул. Наваждение рассеялось. Тэнкэн не убивал отца, и хотя он остается врагом, теперь их связывает долг жизни. Как он мог подумать об убийстве? — Нехорошее здесь место, поспешим.

Перебираясь с террасы на террасу (Кэйноскэ опирался на руку Тэнкэна), они спустились к дороге.

— Ну, все, — сказал хитокири. — Вам на запад, мне на юг. Прощайте.

Кэйноскэ помялся, подыскивая ответ.

— Я не стану желать тебе удачи, — сказал он. — Потому что ты будешь сражаться на стороне врага и потому что сам хочу убить Каваками. Но твоя мечта пускай сбудется. Съезди в варварские страны.

— Благодарю, — хитокири поклонился, развернулся и быстрым шагом направился прочь.

Дуралей Адати чуть последнего ума не лишился, когда в городском особняке дайнагона Аоки не нашел своего драгоценного любовника. Там вообще никого не нашли, пусто было, как выметено.

Из дворца господин дайнагон, как докладывали, выехал. А домой не вернулся. Оставалось еще одно место, где он мог пребывать (хотя Сайто на это не надеялся) — загородная усадьба в окрестностях Удзи.

Учитывая позорный провал в святилище Инари, туда наладили пятьдесят человек под командой Мацубары, Харады, Иноуэ, Тодо и Сайто. Окита просился, чуть не плакал, но у всех еще свежа была в памяти ночь драки в Икэда-я, когда Окита, харкая кровью, свалился прямо под мечи мятежников — и если бы те не растерялись, да Кондо не подоспел — там бы и голову сложил. Так что нет. Извини, Содзи, но нет.

Для вящего успеха решили разделиться: Харада и Сайто отправились через Фусими, на случай, если господин дайнагон уже бежал на юг, а Тодо, Мацубара и Иноуэ — напрямик через Оно, с тем, чтобы у самой горы Такацука встретиться и замкнуть поместье в кольцо.

Вот там-то, в Оно, и повстречался им избитый и взлохмаченный Миура. А когда спустились сумерки, то не пришлось и задаваться вопросом «где тут поместье дайнагона Аоки» — зарево стояло, словно в Прощальный День праздника Бон, когда на северных горах жгут костры.

Миура сказал, что это он напоследок поджег поместье — мол, не знал, удастся ли живым уйти от погони, так решил хоть отомстить и указать своим место, где искать врага. Само собой, враг не стал дожидаться, когда над ним свершат справедливое возмездие, и унес ноги.

Сайто хотелось бы верить, что Миура освободился сам и после жестоких побоев сумел убить охранника и осуществить хитроумный план побега. Однако что-то в рассказе молодого человека не срасталось.

Во-первых, он не мог объяснить, зачем его взяли живым, а не прирезали на месте, и почему тащили аж до Удзи. По его словам, чтобы расспросить под пыткой о Синсэнгуми, и наособицу — о Хараде, Оките, Хидзикате и Кондо. Оно, конечно, верно — пытать человека удобней там, где сторонние не услышат его криков. Понятно и то, что господин дайнагон готовил убийство, понятна и роль хитокири Тэнкэна во всем этом, понятно даже, почему Аоки хотел разделаться с Кондо и Хидзикатой: это скрепы отряда, несущие столпы, без них Синсэнгуми превратятся в обычную шайку головорезов. Но что такого особенного в Хараде и Оките? Почему их?

Во-вторых, ну ладно, он сумел выбраться из ямы, заколоть уснувшего сторожа его же кинжалом и выпустить бродяг через стену. Как говорится, жить захочешь — еще не так раскорячишься. Но откуда он знал о подвале с трупами, в котором можно благополучно пересидеть погоню? Миура не мог дать вразумительного ответа. Божественное наитие.

Далее — когда разгребли головни, завалившие этот самый подвал, то и в самом деле нашли трупы — но уже настолько истлевшие, что кости держались вместе лишь благодаря одежде. Черной одежде, хорошо знакомой всем, у кого горчило во рту при воспоминании о ночном позоре в Фусими.

Миура в Фусими не был, а те, кто там был, не любили делиться воспоминаниями. Неудивительно, что Миура ничтоже сумняшеся объявил мертвецов жертвами Ато.

Короче, по мере того, как рассказ Миуры обрастал подробностями, Сайто убеждался, что правда и вранье в нем перемешаны, как рис с бобами в сэкихане. Сайто это не нравилось, так что отвел он парня в сторонку, положил ему руку на посиневшее от веревок плечо и попросил пересказать всю историю как можно ближе к правде.

Дважды просить не пришлось: Миура «потек» и рассказал, что сделал Тэнкэн.

— Что ж ты, себе всю славу хотел присвоить? — поинтересовался Сайто. Миура покраснел.

— Я не хотел, чтоб вы знали о нем. Чтоб вы… мы его преследовали…

Сайто пожал плечами.

— Хидзикате и Кондо нужно рассказать все как есть, — сказал он. — А остальным и в самом деле незачем знать, что награду за разгром логова преступников придется выдавать хитокири Тэнкэну. Походишь героем.

— А… А можно…? — Миура запнулся и жалко посмотрел на Сайто. Тот вздохнул.

— Послушай. Даже если бы ты и вправду всех тут разгромил… даже если бы принес голову Ато в одной руке и голову Аоки в другой — ты мог бы рассчитывать самое большее на уважение. Господин фукутё — бабник неисправимый, он гонялся за девчонками с тех пор, как выучился ходить. Забудь.

Миура закрыл лицо руками.

— Я опозорен, — прошептал он.

— Нет, — Сайто пожал плечами. — Всего лишь избит. Но синяки заживают, поверь. Я знаю.

…Миуру отправили в Мибу выздоравливать. Лес и окрестности прочесали утром — нашли двух бродяг и одного бандита. После короткого, но напряженного разговора с Сайто бандит каялся и рассказывал ужасы: вроде бы, у господина Аоки была особенная ночная стража, и для этой стражи он отлавливали бродяг, а те пойманный «скот» заживо ели. В полнолуние, обычай у них такой.

Бандит также показал урочище, куда бросали трупы, и опознал одежду ночных стражей. Самих стражей опознать не мог по причине крайнего разложения, но клялся, что все «ночные» были живы еще вчера.

Двое бродяг рассказали, что люди Ато подошли к ним в городе, предложили работу на один день за кормежку и неплохие деньги, привели сюда — и здесь кинули в яму, где кормили как на убой, хотя в остальном обращались скверно.

Показаний бандита, Миуры и бродяг с головой хватило, чтобы бывшего дайнагона Аоки объявили убийцей, заговорщиком и колдуном, злоумышлявшим против Государева дома, лишили всех чинов и званий, конфисковали землю и строения и объявили в розыск.

Имя хитокири Тэнкэна ни разу не всплыло в ходе всего расследования, и сам он исчез без следа.

— Купи сладости, красавица!

Ран усмехнулся про себя. Госпожа О-Тосэ велела О-Рё переодеть его в девичье платье, но нельзя сказать, что это помогло избавиться от лишнего внимания. Скорее наоборот. Стоило опустить платок, которым он закрывал лицо, как от ухажеров отбою не было. Вот и этот коробейник туда же…