Белый ферзь - Измайлов Андрей

– Не то слово «слыхал», не то слово, Юрий Дмитриевич! Более того! Я ведь эту марамойку учил, я ее, не побоюсь этого слова, вы… пестовал. А вы не знаете? И я не знаю, откуда она вдруг доктор филологии! Она паталогоанатом. Неплохая профессия для молодой, симпатичной женщины, вы не находите? Она у меня практику проходила, приезжала из Ленинграда.

– Какая… женщина? – действительно не понял Колчин.

– Сусанна. И не Сван она была тогда. А – Голубева. Сплошные птичьи фамилии, а?!

– Почему птичьи? – по инерции спросил Колчин, будто иных вопросов, более основательных, к Давиду Еноховичу Штейншрайберу у него не осталось.

– Сван – лебедь. Шван. Он Швайн, а не Шван. Ее муж. Такую библиотеку вывез, поц!

9

Отношения между отечественными мастерами единоборств трудно характеризовать как идиллические. Тот же раздрай, что и на родине каратэ-до. За вычетом традиционной японской выдержки, непроницаемой мимики (улыбка, да, – но что там, в голове, делается? «Не обманывайтесь нашими улыбками»…) и ритуальной вежливости. С приплюсовкой традиционной расейской привычки рвать рубаху на груди чуть что, непомерного тщеславия (советское – значит, лучшее!), гипертрофированной доброжелательности к ближнему в сочетании с личным самоотвержением (это ты, Господи? это я, желай себе чего угодно, сделаю, но у твоего соседа будет того же вдвое больше! ага, Господи, кинь на мой дом бомбу!).

Чтобы не будить спящую собаку в родном отечестве, лучше предпринять краткий экскурс – восточней, много восточней. Они там все равно русского языка не знают, не понимают. А если и прочтут, если отыщется переводчик, то смело можно уповать на упомянутую традиционную выдержку и на значительную географическую удаленность – пока доберутся до крамольника, или выдохнутся, или поостынут. Толи дело наши, доморощенные: кто имелся в виду?! не мы?! а почему похоже?! Ну их совсем – взрывных-неуравновешенных!

А Япония… Что ж Япония. Понятно – сётокан. А придумал сётокан Фунакоси. Кстати, окинавец. И занимался по той самой системе шоринджи-рю, откуда произросло Косики каратэ.

Занимался он, занимался, а потом его пригласили выступить на празднике в Токио – показательные, показательные! Надо сразу избавиться от глубокого заблуждения, что японцы с рождения, с пеленок начинают стричь ногами, прыгать до потолка, крушить кирпичи – и так с незапамятных времен. Времена как раз памятные – наш век, двадцатый. И в школах японских преподается не каратэ-до, а дзюдо.

А тут Фунакоси приехал. Показал. И ему сразу предложили преподавать у студентов. Согласился. Почему бы и нет. Но очень скоро понял – нет, не тянут студенты классическое каратэ-до, слабоваты. И духовно, и физически. Исторически так сложилось. Зажатые они, замкнутые, у них и контакт с внешним миром не так давно наладился – в шестнадцатом веке, когда их португальцы, что называется, «открыли», и то постольку поскольку, ибо всерьез общение завязалось лишь с приходом… фрегата «Паллада», того самого, «Гончаровского», а это уже и не шестнадцатый век, понимать надо. Вот окинавцы – да, душа нараспашку, островок мелкий, островитяне крупные, пиратствовали вовсю, и в Поднебесную наведывались, и в Корею.

Так что окинавское каратэ – оно классическое. А японские студенты – не тянут. Тогда Фунакоси и создал для них несколько упрощенную систему шоринджи-рю – сётокан. И название красивое, поэтическое. В том смысле, что Фунакоси еще и танки сотворял (в том смысле, что не танки в нашем понимании, а танки в японском понимании, то есть стишки), а подписывался под (или над?) своими танками псевдонимом – Сёто. Только и всего. Вот и – сётокан. Потом младший сынок Фунакоси ввел еще и удары ногами по верхнему уровню. Сам-то основатель был росточком в полтора метра и весом в шестьдесят килограммов (да, не все окинавцы крупные, не все…) – куда ему ногами-то!

Преемником Фунакоси стал Накаяма, который и продвигал сётокан в том виде, в каком завещано учителем.

А вот да-альше. Ученики подросли. И занялись… как бы это!…растаскиванием сётокана. На сегодняшний день – якобы четыре разных сётокана, хотя, по сути, он один, только разодранный на кусочки. Между собой ученики, само собой, н-не дружат, и каждый утверждает: я и только я показываю истинный сётокан, остальные – шарлатаны. Нишияма утверждает, безвылазно сидя в Америке. Моэ утверждает, предпочитая Европу. Канадзава утверждает, челночно мотаясь между Америкой и Европой. Это хорошо? Это плохо. Называется- дезориентация. Одна крупная цель – или множество мелких… Я достиг, я достиг! Чего именно? Цели! А которой?.. Когда Колчин поднимал Косики каратэ в Германии, немцы делились с ним н-некоторым н-недоумением. У них, у немцев, – свой мастер сётокана Очи. Двадцать лет он с ними сотрудничает и каждый раз, приезжая из Токио, категорично заявляет: «Все, что мы делали до сих пор, полная… профанация! А вот теперь я вам покажу подлинный сётокан!». Да? А чем они раньше занимались?

И ведь существует еще и кёкусинкай, пусть и не входит в систему каратэ-до. И пусть о его создателе, о Масутацу Ояме, ходят легенды, пусть. Типа: «Он изучил корейские, китайские, японские стили, достиг немалых высот, но чувство неудовлетворенности не покидало его. И тогда, следуя примеру легендарных мастеров прошлого, он ушел от людей в горы, надеясь отыскать там истину. Почти два года он жил в уединении, сражался с дикими зверями, разбивал руками и ногами валуны и скалы, медитировал, укреплял силу и дух. Спустившись вниз, к людям, он создал новый стиль, равного которому не было и нет…». На самом- то деле японец корейского происхождения Ояма позаимствовал ката из годзю-рю, бросковую технику из дзюдо, лоу-кик из тайского бокса, слепил все вместе – и получился кёкусинкай. Опять же, не плохо, не хорошо. Есть.

Ученики у Оямы были. Были у Оямы ученики, да… Например, Сато. Но как-то так случилось – учитель его отдалил от себя. А другой ученик, Асихара, сам ушел из кёкусинкая, создал собственную школу – Асихара-каратэ.

А потом Ояма взял и умер. Свято место – пусто. Тут же объявляется Сато: «Я буду!». Э, нет, отвечают ему, вас, знаете ли, сэнсей отдалил еще при жизни! Асихара туда же: «Нет, я буду!». А тебя, отвечают, вообще нет, ты сам ушел!

Такие вот… разборки в большом Токио. Короче, все со всеми сказать бы на ножах, если бы каратэ не переводилось – пустая рука.

И теперь приплюсуем все традиционно расейское и вычтем все традиционно японское.

Да что там говорить, если не далее как вчера ЮК, будучи в Федерации, уже был удостоен версии: Колчин не взял на чемпионат мира такого-то юношу потому, что его тренирует не Колчин, а другой, и если бы юноша в Токио победил, все бы сказали, мол, тот, другой тренер – тренер получше Колчина. Логика! И не станешь ведь с места в карьер доказывать очевидное: не взял, потому что не лучший! потому что тот, другой, фактически погубил перспективного юношу, которого никак не желает переводить из детской группы! Говорено ведь Колчиным о спарринговой практике: сначала ты слабый среди сильных, потом – равный среди равных, и наконец – сильнейший над равными. А юноша давным-давно перерос свою группу, стал сильнейшим, но не над равными, а над слабыми. Зачем же Колчину везти на чемпионат юношу, психологически не готового к тому, что его там вдруг начнут равные мордовать?! Он, Колчин, на период японской командировки начисто отключил личные амбиции, он – хозяйственник и только. А хозяйственник должен думать не только о том, чтобы все были живы- здоровы, но и о конечном результате – второе место вслед за японцами – это конечный результат и… победителей не судят. М-да? Логика? А чья? Не персонально чья, а глобально чья?

Существует, как известно, три и только три типа логик.

Так сказать, «белая», европейская.

Так сказать, «желтая», азиатская.

Так сказать, «синяя», индуистская.

Вот по логике индусов – победителей… не то чтобы судят. Просто каждый сам определяет, победитель он или нет. Непонятно, да? Смутно? Ладно, вот наиболее характерный пример, коротенький такой, – про Арджуну.

Расскажите про Арджуну! Про какую про Арджуну?! Про Арджуну, про Арджуну, про непобедимого!

Был такой богатырь в индусской мифологии – Арджуна. И чём-то он сильно услужил Индре, такому верховному божеству. И оно, то бишь Индра, сказало: «Желай!» Арджуна не был русским и не пожелал бомбу на крышу дома своего (а действительно! может, не три типа логик существует, но четыре? белая, желтая, синяя… русая?!), а пожелал он: «Сделай меня, Индра, непобедимым!». Да не хрен делать! Все, ты непобедимый!.. Вроде бы неловко сомневаться в словах верховного – божества, однако Арджуна на всякий случай решил проверить дар на практике. И вызвал на бой не кого иного, но всех четырех хранителей стран света. Эй, говорит, локопалы (так они, оказывается, зовутся), не желаете ли убедиться в моей непобедимости?! Ну, локопалы и явились, выстроились в очередь. И западный, и восточный, и северный, и южный. И началось. Тяжелая возня, конечно, приключилась, но таки победил Арджуна всех… троих. А с четвертым неувязочка произошла, с южным. Южный локопал, он, знаете ли, – лорд Яма, повелитель смерти. А от смерти, будь ты трижды богатырь, не увернешься. В общем, лорд Яма грянул Арджуну оземь иуже занес свое копье, дабы логически закончить затянувшуюся потасовку.