Заклинание для хамелеона - Пирс Энтони

– Итак, ты не изменился, – констатировал Бинк. – Ты все еще стремишься к незаконному захвату власти.

– О, я очень изменился, – заверил его Трент. – Я стал менее наивным, более образованным и утонченным. У манденийцев есть более широкие взгляды на мир и превосходные возможности для получения образования. И они безжалостные политики. На этот раз я не буду недооценивать решимость оппозиции или оставлю себя слишком уязвимым. У меня нет сомнений в том, что сейчас из меня получится лучший Король, чем бы двадцать лет назад.

– Что ж, считай, что я в этом не участвую.

– Но я должен уговорить тебя. Ты знаешь, где находится Магический Камень, – Злой Волшебник наклонился вперед. – Важно, чтобы выстрел оказался точным, у нас всего четверть фунта эликсира и это – результат двухлетней работы. Мы практически оголили всю пограничную полосу, вырубив это растение – источник эликсира. Наш запас невосполним. Так что полагаться просто на догадки о положении Магического Камня мы не можем. Нам нужна точная карта, карта, нарисовать которую можешь только ты.

Значит, вот в чем дело. Трент посадил своих людей в засаду, чтобы ловить всех людей из Ксанфа, кто мог бы указать точное положение Магического Камня в настоящий момент. Это была единственная информация, нужная Злому Волшебнику, чтобы начать завоевание Ксанфа. Просто Бинк оказался первым изгнанником, попавшим в ловушку.

– Нет, я тебе не скажу. Я не буду помогать сбрасывать законное правительство Ксанфа.

– Законность обычно устанавливается после факта свершения события, – заметил Трент. – Если бы мне сопутствовал успех двадцать лет назад, я был бы сейчас законным Королем Ксанфа, а нынешний монарх был бы осыпаемым бранью отщепенцем, известным губителем людей. Я полагаю, что правит еще Король-Шторм?

– Да, – кратко ответил Бинк. Злой Волшебник мог стараться убедить его, что все это были дворцовые интриги, но он знал лучше.

– Я готов сделать тебе очень неплохое предложение, Бинк. Практически все, что пожелаешь в Ксанфе. Богатство, власть, женщины...

Он высказал неверную мысль. Бинк отвернулся. он все равно не захотел бы получить Сабрину на подобных условиях. Кроме того, он уже отверг такое же предложение Волшебницы Ирис.

Трент сцепил пальцы. Даже в этом малозначительном жесте ощущалась сила и безжалостность. Планы Волшебника были слишком тщательно разработаны, чтобы самонадеянный изгнанник мог им воспрепятствовать.

– Тебе, вероятно, интересно, почему после двух десятилетий и очевидного успеха в Мандении я хочу вновь вернуться в Ксанф. Я провел немало времени, пытаясь разобраться в этом.

– Нет, – произнес Бинк.

Но мужчина только улыбнулся, отказываясь сердиться, и снова у Бинка появилось тревожное чувство, что им искусно маневрируют, что он играет на руку Волшебнику, как бы ни старался бороться против.

– Ты, должно быть удивляешься, иначе ты позволишь своему кругозору стать недопустимо узким, каким был мой, когда я покинул Ксанф. Каждый молодой человек должен отправляться в Мандению на год или два. По крайней мере, это сможет сделать из него более хорошего гражданина Ксанфа. Путешествия любого типа расширяют кругозор, – спорить с этим Бинк не мог, он многое узнал за время своего двухнедельного путешествия по Ксанфу. Насколько большему его мог научить год жизни в Мандении?

– В самом деле, – продолжал Волшебник, – когда я получу власть, я заведу такую практику. Ксанф не может процветать отрезанный от остального, реального мира. Изоляция ведет только к загниванию.

Бинк не мог сдержать свое любопытство. Волшебник обладал умом и опытом, которые невольно производили впечатление на интеллект Бинка.

– На что похоже там, дальше?

– Не говори с таким пренебрежением, парень. Мандения совсем не такое злое место, как ты воображаешь. В этом заключена часть причин, по которым жителям Ксанфа необходимо побывать там. Мандения во многих отношениях более развита, более цивилизована, нежели Ксанф. Лишенные преимуществ магии, манденийцы были вынуждены компенсировать ее другими способами. Они обратились к философии, медицине и науке. Теперь они владеют оружием, называемым ружьем, которое может убивать легче, чем стрела или даже смертельное заклинание. Я тренировал свою армию с другим оружием, потому что не хотел вводить в Ксанф ружья. У манденийцев есть экипажи, которые могут перевозить быстрее, чем бежит единорог, и суда, которые переплывают моря быстрее, чем это делает морской змей, а их воздушные шары поднимаются в воздух так же высоко, как дракон. У них есть люди, называемые врачами, которые лечат больных и раненых без каких-либо заклинаний, и устройства, состоящие из маленьких бусин на проволоке, при помощи которых можно перемножать цифры с громадной скоростью.

– Смешно, – сказал Бинк, – даже магия не может считать за человека, если только это не делает голем, и то он должен стать настоящей личностью.

– Именно об этом я и говорю, Бинк. Магия, конечно, чудесна, но она также имеет границы. В конечном итоге, инструменты манденийцев могут обладать большим потенциалом. Вероятно, даже сама жизнь в Мандении более комфортабельна, чем у многих жителей Ксанфа.

– Их, наверное, совсем не много, – пробормотал Бинк, – поэтому им не приходится драться за хорошую землю.

– Напротив. Там живут миллионы людей.

– Ты никогда не убедишь меня, рассказывая подобные невероятные истории, – возразил Бинк. – В Северной Деревне Ксанфа живет пятьсот человек, считая вместе с детьми, и она самая большая. Во всем королевстве не наберется больше, чем тысячи две, но я знаю, что Мандения не может быть больше Ксанфа.

Злой Волшебник покачал головой насмешливо и печально.

– Бинк, Бинк! Никто не слеп более, чем тот, кто не хочет видеть.

– Если у них на самом деле есть воздушные шары, летающие по воздуху и переносящие людей, почему же они не пролетели над Ксанфом? – горячился Бинк, зная, что припер Волшебника к стенке.

– Потому что они не знают, где находится Ксанф, даже не верят, что он существует. Они не верят в магию поэтому...

– Не верят в магию! – чем дальше, тем более не по себе становилось Бинку. А от этих слов у него даже дух захватило.

– Манденийцы всегда очень мало знали о магии, – серьезно ответил Трент. – В основном, она существует в их литературе, но никогда в обыденной жизни. Щит образовал барьер, поэтому больше столетия ни одно магическое животное не появлялось в Мандении. И наверное, в наших интересах держать их дальше в неведении, – продолжал он нахмурившись. – Если они когда-нибудь сочтут Ксанф угрозой для себя, они смогут использовать гигантскую катапульту, чтобы закидать нас огненными бомбами... – он замолчал, покачав головой, словно отгоняя какие-то ужасные мысли. Бинк почти восхищался совершенством его игры. Он почти мог поверить, что существует некая фантастическая угроза Ксанфу. – Нет, – продолжал Волшебник, – местоположение Ксанфа должно оставаться в секрете. Пока.

– Оно не останется в тайне, если ты начнешь посылать молодежь Ксанфа на два года в Мандению.

– О, сперва мы наложим на них заклинание потери памяти и отменим только после возвращения. Или запрет на разглашение, чтобы никто в Мандении не смог узнать от них о Ксанфе. Таким образом, они смогут приобрести манденийский опыт в дополнение к своей ксанфской магии. Некоторым, кому можно будет доверять, будет разрешено сохранить свои воспоминания и свободу речи во Внешнем мире, чтобы они могли действовать, как послы, вербуя квалифицированных колонистов и держа нас в курсе событий для нашей безопасности и прогресса. Но в целом...

– Снова Четвертая Волна, – сказал Бинк. – Контролируемая цивилизация.

Трент улыбнулся.

– Ты хороший ученик, Бинк. Многие предпочитают не вникать в истинную природу первых колонизаций Ксанфа. Ксанф всегда было трудно обнаружить из Мандении, потому что он, кажется, не имеет фиксированных географических координат. Люди, колонизировавшие Ксанф, являлись с разных концов мира, всегда проходя по земляному мостику прямо из своих собственных стран – и все они поклялись бы, что прошли всего несколько миль. Более того, в Ксанфе все понимали речь друг друга, хотя первоначально их языки были совершенно различными. Поэтому, сдается мне, есть нечто магическое в отношении подхода к Ксанфу. Если бы я не записывал тщательно свой путь, я никогда не нашел бы дорогу обратно. Манденийские легенды о животных Ксанфа показывают, что они бродили по всему миру, а не в каком-то определенном месте. Поэтому, вероятно, верно и обратное, – он снова покачал головой, словно это была великая загадка, и Бинку было трудно не стать безнадежно заинтригованным этой концепцией. Как может Ксанф одновременно находиться повсюду? Не распространяется ли его магия, в конце концов, дальше перешейка в какой-то особой манере? Невольно эта проблема привлекла внимание.