Следопыт - Александр Авдеенко

Аргон был уже в двух шагах от диверсанта. Еще мгновение, и он оседлает его. Но противник обладал молниеносной сообразительностью. В тот момент, когда Аргон с оскаленной пастью, разбрызгивая слюну, отделился в прыжке от земли, он ударил его ногой в живот. Собака упала и завизжала.

Смолин остался с парашютистом один на один. Лицом к лицу. Какое-то мгновение, десятую долю секунды, может быть и того меньше, они неподвижно стояли друг против друга. Оба были на исходе сил, тяжело дышали. Оба бесстрашные, яростно ненавидящие, готовые умереть, но не сдаться.

В это мгновение Смолин успел увидеть противника с ног до головы и почувствовать в нем своего возможного убийцу.

Рослый, поджарый, с железными мускулами, лет тридцати. Крупная, лобастая, как у быка, голова. Брови черные, сросшиеся на переносице, а под ними — глубокие, налитые кровью глаза. На поясе граната. Пустой патронный ранец. Пистолетная кобура. Заплечная сумка.

— Ну, вот и все, отвоевался, — сказал Смолин. — Благодари бога, что уцелел. Руки вверх!

Он знал, что эти слова лишние. Произнес их для очистки совести.

Быстро, молча, не сводя с пограничника злобных глаз, парашютист взмахнул автоматом. Целил прикладом в голову. Промахнулся и подставил себя под удар. Смолин изо всех сил саданул его кулаком по каменному лбу, но с ног не свалил, как рассчитывал.

Мужик рычал, ругался и доставал из-за пазухи гранату. Себя готов взорвать вместе с пограничником. Смолин поймал руку диверсанта, зажал ее под мышкой, вывернул так, что кости затрещали. Граната упала на землю. Смолин подхватил ее и метнул подальше, на обочину дороги. Там она и взорвалась. Парашютист воспользовался выгодным для себя моментом, ударил Смолина ногой в живот, навалился и стал молотить кулаками по голове, лицу, куда придется, а потом и душить.

Смолин и теперь не может понять, откуда у него взялись силы выдержать эту схватку. Не помнит, каким чудом удалось ему сбросить с себя убийцу, подняться на ноги и продолжать борьбу.

Ну и денек! Мало того, что Смолину пришлось пробежать около тридцати километров, потерять товарища, так еще и рукопашная. Здорово дрался детина. Живого места не осталось на Смолине. Голова проломлена. Руки покусаны. Глаза подбиты, затекли. Волосы на макушке вырваны. Лицо исцарапано, ухо надорвано.

Если бы не подоспела поисковая группа, неизвестно, чем бы закончился поединок.

Связанный по рукам и ногам, бандит лежал в канаве.

Лежал и Смолин. Руки и ноги свободны, а пошевелить ими нет сил. И голову поднять невозможно. Гудит, как трансформатор. Во рту огонь полыхает. Пьет, пьет и не может залить пожар. Тут же рядом, и не в лучшем положении, Аргон. Ему все еще больно, он все еще постанывает.

— Вставай, старшина! Начальник войск едет, — сказал встревоженно какой-то солдат, наклонившись над Смолиным.

Смолин приподнял голову и сейчас же опустил ее.

— Слыхал, старшина, чего я сказал? Машина генерала Гребенника выскочила из леса. Сюда идет. Вставай, докладывай!

Букреев и Непорожний подхватили Смолина, поставили на ноги. Не упал. Качается, но стоит. Плохо, почти ничего не видит, но смотрит.

Начальник войск выскочил из машины. Смолин попытался докладывать по всей форме, но Гребенник молча прижал его к груди. И не отпускал. Благодарил. Гордился.

Все, что надо, было сказано без единого слова.

— Товарищ генерал, Леша Бурдин убит.

Гребенник медленно отпустил Смолина и оглянулся на лежащего поперек дороги солдата. Подошел к нему, снял фуражку. Стоял с опущенной головой, скорбно молчал.

Много видел смертей генерал в своей жизни. Во время Отечественной он командовал гвардейской дивизией, состоявшей из пограничников, прошел с жестокими боями от Кавказа до Берлина и Штеттина, немало оставил людей на полях сражений. Но каждый раз, видя убитого, страдал. Ушел человек из жизни во цвете лет. Погиб гражданин, строитель, отец, сын, брат и муж. Осиротели мать, сестры, жена, дети.

К смерти не привыкают ни генералы, ни солдаты.

— Давайте положим Бурдина в машину, — сказал генерал.

Гребенник, Смолин, Букреев и Непорожний осторожно подняли с земли тело молодого пограничника, перенесли в вездеход, накрыли плащ-палаткой.

Похоронили его в Немирове на городском кладбище. Кто-то рыхлит на его могиле землю, обкладывает дерном, высаживает цветы, красит ограду, обновляет красную звезду, вырезанную на камне.

— Товарищ генерал, какие будут указания насчет задержанного? — спросил Смолин.

Гребенник подошел к бандиту, лежащему на земле, и внимательно, с нескрываемым любопытством посмотрел на него.

— Породистый гусь. Отборный. Откуда прилетел? Сколько вас было?

Парашютист взглянул на генерала налитыми кровью лазами, поджал губы, но взгляда не отвел.

— Прыгали по одному? Или все вместе?.. Где и когда разделились? Куда спрятали парашюты? Груз был?

Диверсант устало закрыл глаза.

Гребенник усмехнулся.

— Разучился разговаривать?.. Обыскать!

Пограничники подали генералу пачку документов, деньги, записную книжку, часы, компас, пистолет, нож и географическую, аккуратно сложенную карту. Гребенник бегло взглянул на бумаги, а карту развернул и стал внимательно изучать. Все ее квадраты, над которыми были выброшены парашютисты, ясно отмечены черным карандашом.

— Прекрасно! — воскликнул генерал, — Вы облегчили нам работу, господин парашютист, — Повернулся к солдатам, приказал: — Погрузите его в машину. И вы поедете со мной, старшина!

— Товарищ генерал, у меня к вас просьба.

Гребенник положил руку на плечо Смолина.

— Слушаю.

— Не для себя прошу, товарищ генерал. В селе Корневищи проживает мальчик Петя… Фамилию не знаю. Пастух. Это он показал нам с Бурдиным, куда направился парашютист.

— Ясно. Просьба законная. Наградим Петю медалью, именными часами.

— Я не про это, товарищ генерал. Хлопчик запуган до смерти. Боится, что убьют. Хорошо бы заехать в Корневищи…

— Понял, Саша! Обязательно заедем. Садись. Поехали!

Большая, брат, у нас беда. Погиб мой друг, самый лучший, самый скромный солдат заставы Алеша Бурдин. Все, от повара до начальника, любили и уважали его.

Дело было так. Вместе мы преследовали нарушителя, догнали, вступили в бой. Враг метнул гранату, когда Леша пошел на сближение с ним. Понимаешь, нам надо было взять его тепленьким. Мертвый нарушитель не имеет такой цены, как живой. Наверное, мы пожадничали, погорячились. Надо было, наверное, преследовать его на расстоянии, а потом, улучив удобный момент, вывести из строя.

Известное дело, после драки кулаками машешь лучше, чем во время драки.