Алмазы французского графа - Иванова Татьяна Антоновна

Катерина перевела дух, тут же почувствовав облегчение.

— Ну, что же все-таки случилось, папа?

— Пока я не могу ни о чем тебе рассказать.

— Ну, что за загадки такие дурацкие! Я же с ума сойду, дожидаясь, пока ты расскажешь! Скажи хотя бы, в какой ты милиции?

— Я у Камушева на допросе.

— У Камушева? Сколько ты еще там пробудешь?

— Не знаю.

— Папа, я сейчас приеду, слышишь, дождись меня там. — И Катерина отключила мобильник.

Она приехала в уголовный розыск через час и, назвавшись, принялась умолять дежурного капитана пропустить ее к майору Камушеву. Тот позвонил по телефону, и вскоре Катерина уже поднималась по лестнице на второй этаж, где находился кабинет майора.

Камушав встретил ее у двери и пригласил присесть.

— За что Вы задержали моего отца, Андрей Константинович? — буравя майора сквозным взглядом, воскликнула Катерина.

— Успокойтесь, Екатерина Леонидовна, я сейчас все Вам расскажу.

Катерина опустила локти на стол и с жадностью взглянула на графин с водой. В горле у нее все пересохло от волнения.

Камушев, проследил за ее взглядом и нажал на кнопку вызова. Через минуту в кабинет вошел дежурный лейтенант.

— Владислав, принеси чаю, пожалуйста, — попросил его майор.

Лейтенант кивнул и тотчас же скрылся за дверью.

— Вода у нас, похоже, три дня уже не менялась. — Сказал он Катерине. — Уборщица на больничный ушла.

— Расскажите про папу. — Умоляющим голосом сказала Катерина, — мне сейчас совсем не до воды.

— А мне показалось, что Вам пить хочется, или я ошибся?

— Хочется. Но я потерплю, пока чай принесут.

— Екатерина Леонидовна мы установили слежку за Вашим отцом по причине того, что соседка Софьи Максимовны видела его в день убийства возле дома. И, не скрою от Вас, что подозрение на него все-таки падало. Однако, в результате слежки Леонид Викторович был задержан совершенно по другой причине.

— Они со своим другом детства Буренковым Александром Степановичем сбывали ртуть. Вернее, сбывал ее Буренков, но принадлежала она Вашему отцу. Он украл ее на оборонном заводе в Красноярске и сам в этом признался. А, чтобы не навлечь подозрение на друга до сбыта ртути, Леонид Викторович не говорил нам, у кого находился в вечер убийства своей матери.

— Вы, что же, взяли их с поличным?

— Как Вам сказать?

В глазах Катерины засветилась цепкая надежда.

— Что, значит, как сказать, Андрей Константинович?

— Это значит, взяли не совсем. То есть акт пока не составлен, по причине того, что в момент, когда должно было состояться задержание, покупателям удалось сбежать. Да и не планировали мы никого брать, потому их и упустили. Целью нашего агента была обычная слежка, и задержание это производилось, прямо скажем, не по правилам.

— Значит, значит…То есть, я понимаю, что папу…Папу за это не накажут? Ну, то есть, не смогут наказать?

— При желании смогут, конечно. Это не составит большого труда.

— Ну, а не при желании, Андрей Константинович? Я Вас очень прошу! Умоляю! Ведь я переношу удар за ударом, пожалейте меня!

Майор покачал головой.

— Ладно, я постараюсь Вам помочь, но только при одном условии.

— При каком угодно! — пообещала Катерина.

— Ваш отец должен вернуть ртуть на завод. По его поведению похоже, что украл он ее и правда впервые, ну, а на первый случай, думаю, придется его простить. Тем более, что продажа, в общем-то не состоялась.

Камушев взглянул на часы.

— Пусть ребята попугают его еще немного, для отстрастки, чтобы впредь такими вещами не занимался, до той поры, пока мы с Вами чайку попьем, а потом отпустят.

— Спасибо Вам огромное, Андрей Константинович, — прослезилась Катерина, — спасибо.

— Папа, ну зачем, зачем ты это сделал?! — упрекнула отца Катерина, усаживаясь за руль автомобиля.

— Зачем? — Леонид Викторович устало улыбнулся. — А хочешь, я расскажу тебе дочка, как мы живем?

Катерина вопросительно на него посмотрела.

— Лена работает преподавателем, и знаешь, какой у нее оклад? — Десять тысячи триста рублей в месяц! А у меня на заводе десятьс половиной и в основном с задержкой на два, а то и на три месяца! Ты, конечно, спросишь, что же я там торчу и не ухожу на другую, более оплачиваемую работу? Да я бы ушел с радостью, но кто ж меня возьмет в таком возрасте! Частники таких не привечают! Наш старший сын Петя только что закончил институт, подрабатывая во время учебы, где придется за гроши. А теперь пришел черед младшего учить. Сережа был круглым отличником в школе. Ну не посылать же его теперь на работу. Да и куда посылать? В магазин грузчиком? Кому он нужен без образования? Лена очень переживала по этому поводу, ночей не спала. Она прекрасно понимала, что с таким достатком Сережа не сможет учиться в Москве. А сын мечтал об этом с третьего класса. Одним словом, что тут рассказывать! — Леонид Викторович махнул рукой.

— У нас многие занимались ртутным промыслом, — подворовывали понемногу. Вот и меня на этот раз бес попутал. Решился — таки, ради Сережи. Подумал, — вот обеспечу его на первое время всем необходимым, а там, глядишь, может в Москве куда — нибудь на подработку устроится. Сам как-то приспособится.

— А я? — воскликнула Катерина. — Почему же ты ко мне не обратился?

— К тебе?

Леонид Викторович положил руку на плечо дочери.

— Я за тебя и так до самой смерти грехов не отмолю, девочка.

— Что? Что ты говоришь, папа? Ты что же, всю жизнь испытываешь из — за меня чувство вины?

— Еще какое, Катенька. Ведь ты должна была жить со мной, а не с бабушкой.

— А как же бабушка? Она, наоборот говорила, что к тебе в Красноярск никогда меня не отпустит, что ей без меня будет очень плохо.

— Она говорила это, прежде всего, чтобы оправдать меня перед тобой, и еще из-за боязни за Лену. Мама не знала, как она станет относится к тебе, имея собственных детей. Она оберегала тебя, Катенька от мачехи. А ведь ей, пожилой болезненной женщине было нелегко тебя растить, понимаешь? Но, дело, в общем-то во мне. Я принимал такую модель, ложно оправдывая себя одиночеством матери. Меня, скажем прямо, она устраивала, и опять же, прежде всего из-за Лены. Я, Катюша, тоже чего-то побаивался, думая, что, может тебе и впрямь с мамой будет лучше, чем с Леной! Одним словом, я смалодушничал и если обратиться к совести, оправдать это ничем не получится.

Катерина прослезилась и, притормозив, направила машину на обочину. Они остановились.

— Папа, тебе не надо себя казнить. Мне и впрямь было хорошо с бабушкой. Мне повезло с ней. Ведь таких, как она, — одна на миллион! Она была мне и матерью и другом. Смешно сказать, но мне даже девчонки иногда завидовали. В общем, я могу сказать прямо, что мне было с бабушкой лучше, чем было бы с Еленой Николаевной. Она, моя старушка, сделала самое главное, — не дала мне почувствовать, что такое ущербность при отсутствии родителей. То есть, твой выбор или даже расчет, оказался правильным. Оно само по себе так сложилось из-за бабушки, из-за ее чутья и любви ко мне. Так что, не мучайся, тем более теперь. Я ведь уже взрослая женщина и все понимаю.

— Спасибо, Катюша. — Леонид Викторович искусственно закашлялся, чтобы скрыть подступившие к горлу слезы. — Спасибо за понимание.

— Ладно, папа, хватит лирики. — Катерина достала из сумочки носовой платок, вытерла мокрое лицо и завела машину.

— Нас дома обед дожидается. — Она взглянула на часы. — Вернее, теперь уже ужин.

ГЛАВА 30

Квыча позвонил Бережному на следующий день.

— Здорово, Толян. Тебе привет от шефа.

— Здорово, здорово! — нервно отозвался Анатолий.

— В общем, давай-ка встретимся сегодня и поговорим. Мне тут велено передать тебе кучу всяких наставлений, а это, знаешь ли, не телефонный разговор.

— Где и когда?

— А это уж, как ты скажешь. Я, знаешь ли, человек свободный, могу везде и в любое время, а вот ты….