Наследник - Марк Арен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ах вот оно что?! Вот и объяснение. В отличие от следователя Меликьяна, Генеральная прокуратура считает документ подлинным.
По заключению Федерального центра судебных экспертиз Министерства юстиции Российской Федерации записка Юровского является подлинной, текст в ней выполнен рукой академика Покровского М.Н. и Юровского Я.М.
Красота! Как может записка Юровского быть подлинной, если ее писал Покровский? Или если Покровский диктовал Юровскому, неужели это подлинная записка Юровского?
Так и назовите сей опус запиской академика Покровского.
А взять хотя бы момент убийства. Вот Юровский (или Покровский) вспоминает: «Моментально выхватил наган из кармана». Перед этим зачитывал приговор. Итак, он должен сначала куда-то деть бумажку. Историческую, между прочим, бумажку. Сохранился ли этот документ? Ну, вот он, допустим, складывает бумажку, запихивает в карман гимнастерки. Затем сунул руку в карман галифе. Револьвер цепляется за одежду и мушкой, и рамой, и курком. Долго, долго вынимает… Не похоже на расстрел. Врет Юровский! Или тот, кто ему диктовал записку. Сочинитель этой фальшивки явно не присутствовал на расстрелах. Приговор зачитывает один, а стреляют другие. Залпом, по команде. Минуточку! А что, в приговоре перечислялись все те, кого поставили к стенке? И врач, и слуги? Не было никакого приговора!
А может быть, и расстрела не было? Где еще в мировой практике применялся такой способ казни – массовый расстрел в тесном помещении? Нигде и никогда!
В гражданскую войну расстреляли немало людей. Как это делалось? Приговоренных раздевали и разували, потому что одежда и обувь были на вес золота. Что было в доме Ипатьева? Все прошло чинно-благородно? А накануне солдатам было выдано жалованье, и к вечеру все были пьяные – об этом пишет Соколов, а Юровский, само собой, таких подробностей не сообщает. И что, эта пьяная голытьба вела себя как английские лорды?
Аркадий Сергеевич потянулся к ящику тумбочки, где была спрятана пачка сигарет. Ему нестерпимо хотелось закурить. Или хотя бы повертеть сигарету в пальцах, понюхать табак…. Но он сдержался.
«Нет, расстрел был. Убийство описано достоверно. Неудивительно – эти люди не раз убивали. Но их рассказы не складываются в цельную картину. Мозаика получается. Неразбериха. Почему приговор зачитывал Юровский? Были фигуры и повыше чином. И с Ермаковым непонятно – то ли участвовал в расстреле, то ли появился назавтра, когда принялись уничтожать трупы….
Ермаков утверждает, что все тела были сожжены и пепел зарыли. Юровский-Покровский пишет, что сожгли только два трупа, остальные закопали. Врут оба. Не было у них таких средств, чтобы полностью до пепла сжечь хотя бы один труп.
Нет, показания слишком противоречивы. И объединяет их одно – каждый из свидетелей в чем-то лжет. Но зачем? Что они скрывают?»
За годы следовательской работы он привык, что людям часто приходится говорить неправду, чтобы выгородить себя. Они думают, что ложь их спасет. И мучают себя, выдумывая, сочиняя, путаясь и запутываясь все больше. Но ложь никого еще не спасла. Впрочем, правда тоже не спасает от возмездия. Зато правду говорить легко и просто. И каждый хороший следователь может подтвердить – преступник, вдруг начавший давать признательные показания, преображается на глазах. Он говорит и не может остановиться. Он признается даже в том, о чем его бы никогда не спросили, – просто ему хочется говорить правду. Потому что ему надоело лгать.
Так отчего же в этом деле нагромождено столько лжи? Почему за сотню прошедших лет никто не заявил о правде?
К своему стыду, Аркадий Сергеевич, как и большинство его знакомых, имел довольно смутные представления о российской истории. Он никогда ею особо не интересовался и к тому же имел стойкое убеждение, что все историки состоят на службе у государства, а потому им верить нельзя. Одна фигура Сталина чего стоит! То великий вождь и учитель, то тиран и преступник. Та же история с Лениным. Что же там говорить о царях…
Он вдруг вздрогнул, услышав вопрос телевизионного ведущего:
– Итак, кто был отцом русского императора Николая II? Варианты ответов: Николай I, Петр I, Александр I, Александр III. Двадцать секунд на размышление. Время пошло!
Зазвучала ритмичная музыка, подчеркивающая напряженное тиканье часов.
Аркадий Сергеевич встал и вышел в гостиную. Жена, сидевшая на диване перед телевизором, спросила, не поворачиваясь к мужу:
– Ужин разогревать?
– Что это?
– Да какое-то шоу, их теперь столько развелось, что всех не упомнишь. Нет, ну ты посмотри, – возмутилась она, – задают такие простые вопросы, а еще и предлагают варианты, а эта дура думает!
– Ты знаешь ответ? – спросил Аркадий Сергеевич.
– Чего тут знать, Меликьян? Отцом Николая II был Николай I. А отцом Александра III – Александр II.
Прозвучали фанфары, и публика в телевизионном зале замерла в ожидании ответа.
– Александр III, – кокетливо улыбаясь, заявила смазливая девица в сверкающем платье.
– Вот идиотка, – жена Аркадия Сергеевича всплеснула руками.
– И это правильный ответ! – с ликованием завопил ведущий.
– Что??? Не может быть! Значит, она заранее знала! – Жена повернулась к Меликьяну за поддержкой. – Ну, ты видишь, как это делается? Как нас дурят? У этой идиотки все ответы записаны, а мы думаем, что мы кретины! Тьфу на вас, не могу больше это видеть!
Однако телевизор не выключила и даже на другой канал не перешла, а напряженно стала вслушиваться в следующий вопрос.
Аркадий Сергеевич прошел в кухню и разогрел макароны по-флотски, в которых вместо мясного фарша была соевая крошка. Он ел, не замечая вкуса, и думал о том, как бы занять компьютер и на эту ночь. Но тут в кухне появился его сын Эдик.
– Пап, я твои файлы закрою? Мне надо в Интернете посидеть. Сохранить последнюю страницу? Или в закладки ее отправить?
– Не надо ничего сохранять, – ответил Аркадий Сергеевич.
– То есть ты закончил? Я могу основательно садиться?
– Закончил, – кивнул Аркадий Сергеевич.
Сын смотрел на него с интересом:
– А чего это ты вдруг за компьютер засел? Раньше смеялся, говорил, что Интернет – это помойка.
– Бывает, и на помойке находят добро, – пошутил Меликьян.
Остаток вечера он провел рядом с женой, тупо глядя на экран телевизора, почти не замечая, что за картинки мелькали там.
А в воскресенье с утра пораньше оделся и, сославшись на накопившиеся дела, отправился на службу. Зайдя к себе в кабинет, спрятал в сейф харитоновские папки и поднялся в канцелярию, где, как он точно знал, был Интернет. Дежурный сержант, сидевший перед монитором, с недовольным видом уступил место Меликьяну.
– Я надолго, – предупредил его Аркадий Сергеевич.
– Надолго не получится, – мстительно ответил сержант. – К обеду ждем
