Любимая женщина Кэссиди; Медвежатник; Ночной патруль - Дэвид Гудис

Вместо ответа, Харбин сунул голову в машину, под рулевое колесо, и принялся искать ключи на полу. Он слышал, как юный коп сказал:

– Ты посмотрел его карточки?

– Они в порядке, – ответил большой коп. Рука коснулась плеча Харбина, и он услышал, как настырный сопляк произнес:

– Эй!

Харбин вынырнул из–под рулевого колеса и оказался лицом к лицу с юным копом.

– В некоторые вечера мужчинам лучше не выходить из дома, – сказал молодой полисмен и снова сложил руки на груди. Его аквамариновые глаза были с линзами. – Чем вы занимаетесь?

– Товары в рассрочку, – отрапортовал Харбин.

– Коммивояжер?

Харбин кивнул.

Юный коп взглянул на большого копа, а затем повернул свое хорошенькое личико к Харбину и сказал:

– Ну и как идут дела?

– На грани фола. – Харбин выдавил из своих губ печальную ухмылку. – Это – борьба за существование.

– Именно, – поддакнул здоровый коп.

Харбин потер затылок:

– Должно быть, ключи были у меня в руках, когда я выходил из машины. Должно быть, я обронил их, пока шел. – Он подождал, не скажут ли полисмены чего–нибудь, и, не дождавшись, продолжил: – Думаю, что самое лучшее – завалиться спать.

– А где вы собираетесь это сделать? – откликнулся юный коп.

– Можете ли вы подбросить меня до города?

Симпатяга полисмен указал на свою красную таратайку:

– Разве это похоже на такси?

Харбин сунул руки в карманы своих штанов и мрачно уставился на улицу.

– Ну что ж, придется спать в машине.

Установилось долгое молчание. Харбин старался не смотреть им в глаза. У него было чувство, что юный коп что–то подозревает. Взломщик знал, что теперь наступил момент, когда дело может обернуться и так и эдак, но все, что он мог сейчас сделать, – это ждать.

Наконец здоровый коп сказал:

– Ну ладно, залезайте в свою машину. Ночь уже наполовину прошла.

Харбин прошел вперед под взглядом аквамариновых глаз юного копа. Открыл заднюю дверь автомобиля, влез внутрь, свернулся клубком на заднем сиденье и закрыл глаза. Минутой позже он услышал, как завелся двигатель красного автомобиля. Он услышал, как красная машина отъехала.

Длинная стрелка его часов отсчитала семь минут, прежде чем он поднял голову для того, чтобы выглянуть в окно автомобиля. Повернув ручку, которая опустила стекло, он прислушался, но ночной воздух был беззвучен. Он вдохнул тишину, наслаждаясь ею. Затем, выбравшись из «шевроле», сунул в рот еще одну сигарету и двинулся в сторону особняка.

Глэдден была у окна. Он взобрался на подоконник. Она вручила ему инструменты. Он ответил ей улыбкой. Харбин включил свой фонарик и направился к стенному сейфу, в котором скрывались изумруды.

Глава 2

Они осматривали добычу. Все четверо находились на втором этаже небольшого грязного домишки в районе Филадельфии под названием Кенсингтон. Дом, записанный на имя Доомера, был очень мал. Он находился на мрачной улице, состоящей из таких же халуп, окруженных фабриками. Дом являлся их местом жительства, их штаб–квартирой, и они называли его Берлогой. Грязный и пыльный воздух из фабричных труб обязательно проникал внутрь, даже при закрытых окнах. У Глэдден вошло в привычку затыкать окна тряпками и говорить, что нет никакого смысла бороться с пылью. Через некоторое время она вздыхала, опять собирала тряпки и снова вытирала просочившуюся пыль.

Стол в комнате Бэйлока на втором этаже находился в центре помещения, и все они стояли вокруг и смотрели на Бэйлока, который изучал изумруды. Его пальцы превратились в пинцеты из тончайшего металла, когда он один за другим поднимал камни и подносил их к лупе, которая была вставлена в его левый глаз. Доомер вливал в свою глотку пиво из бутылки размером в кварту. Глэдден, сцепив руки у себя за спиной, плечом легонько прислонилась к груди Харбина. Дым его сигареты струился сквозь желтые волосы Глэдден и скапливался в центре стола, где зеленым цветом горели драгоценные камни.

Через некоторое время Бэйлок вытащил стекляшку из глаза и взял в руки лист бумаги, на котором он составлял опись с рассчитанной ценностью каждого изумруда.

– Заново огранить камни, расплавить платину, обрамить их снова, и они должны будут принести нам около сорока, – сказал он.

– Сорок тысяч, – мечтательно откликнулся Доомер.

Бэйлок нахмурился:

– Меньше, чем они стоят.

– А столько они стоят? – спросил Доомер.

– В общем и целом сто десять тысяч, – ответил Бэйлок.

Харбин посмотрел на изумруды. Он говорил себе, что они провели хорошую операцию и он должен быть доволен. Он удивлялся, почему не чувствовал себя довольным.

– Нам лучше побыстрее сворачиваться, – сказал Бэйлок. Он встал из–за стола, прошелся туда–сюда и снова вернулся в центр комнаты. – Полагаю, нам следует отправляться завтра же. Утречком собраться и делать ноги. Отвезти изумруды в Мексику.

Харбин покачал головой.

– Почему нет? – спросил Бэйлок.

Харбин ничего не ответил. Он вытащил бумажник и разорвал на мелкие кусочки свое водительское удостоверение и регистрационную карточку. Повернулся к Доомеру:

– Напечатай новые карточки и позаботься о «шеви». Сделай это быстро. Сделай новую обивку, прямо сейчас, покрась его, расплавь номера. Поменяй все.

Доомер кивнул, а потом спросил:

– В какой цвет его покрасить?

– Мне нравится оранжевый, – сказала Глэдден.

Харбин едва взглянул на нее, ожидая, когда заговорит Бэйлок насчет Мехико. Он знал, что Бэйлоку есть что сказать насчет Мехико.

– Сделай его тускло–оранжевым, – продолжала Глэдден. – Мне не нравятся яркие цвета. Они дешево смотрятся. Они все похожи один на другой. Когда я покупаю одежду, я всегда покупаю ее мягких цветов. Хорошего вкуса. Классно выглядящую. Сделай машину дымчато–оранжевую, или серо–оранжевую, или цвета оранжевого загара.

Доомер вытащил изо рта пивную бутылку:

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Я хотела бы иногда разговаривать с женщинами. Если хотя бы раз в месяц я могла бы поговорить как леди с другими леди, я была бы счастлива.

Бэйлок потер пальцами свою плешивую голову. Он нахмурясь посмотрел на изумруды:

– Я говорю, что завтра мы выезжаем и направляемся в город Мехико.

– А я говорю «нет». – Голос Харбина прозвучал спокойно.

Бэйлок продолжил так, словно Харбин вообще ничего не говорил:

– Завтра – наилучшее время, чтобы отправляться. Как только мы поменяем все в машине, отправимся в Мехико и сбудем товар с рук. Сделаем это по–быстрому.

– Только не завтра, – возразил Харбин. – И не на следующей неделе. И не в следующем месяце.

Бэйлок поднял глаза:

– Как долго ты собираешься ждать?

– От шести месяцев до года.

– Это слишком долго, – занервничал Бэйлок. – Слишком много всего может случиться. – И затем по каким–то неведомым причинам он посмотрел в упор на Глэдден, и глаза его сощурились, почти закрылись. – Навроде того, как в тупых фильмах. Навроде идеи перекрасить автомобиль в ярко–оранжевый цвет.

– Я не сказала «ярко–оранжевый», – огрызнулась Глэдден. – Я сказала тебе, что не люблю ярко–оранжевый.

– Навроде того, чтобы попасть в общество, – продолжал Бэйлок. – Навроде того, чтобы поближе познакомиться со слугами на Мэйн–Лайн.

– Оставь меня в покое. – Глэдден повернулась к Харбину. – Скажи ему, чтобы оставил меня в покое.

– Навроде того, чтобы заиметь высокие идеалы, – не унимался Бэйлок. – Заиметь хороший вкус. Чтобы был виден класс. Первое, что мы вскоре узнаем, – оказывается, она вращается в высшем обществе.

– Заткнись, Джо! – завопила Глэдден. – Я свела знакомство со слугами, потому что это был единственный способ осмотреть место. – И она снова повернулась к Харбину. – Почему он все время ко мне придирается?

– Первое, что мы узнаем, – продолжал подколки Бэйлок, – она вышла в свет и вращается в обществе на Мэйн–Лайн. К нам сюда будут приходить богатые люди, чтобы поиграть в бридж, выпить чаю и посмотреть на наши изумруды.

Харбин повернулся к Глэдден:

– Выйди в коридор.

– Нет, – отозвалась Глэдден.

– Отправляйся, – сказал Харбин. – Выйди и подожди в коридоре.

– Я останусь здесь. – Глэдден дрожала мелкой дрожью.

Бэйлок одарил девушку хмурым взглядом:

– Почему тебе не нравится то, что он тебе говорит?

Глэдден повернулась всем телом к Бэйлоку:

– Черт побери, заткни свою поганую глотку!

Харбин почувствовал, как что–то внутри его начинает набирать обороты, что–то там начинает завариваться. Он знал, что это было. Такое случалось и раньше. Он не хотел, чтобы это случилось снова. Он старался подавить это, но оно продолжало движение и уже подбиралось к горлу. Бэйлок сказал: