Женщина во мне (ЛП) - Спирс Бритни

23 июня 2021 года я наконец-то должна была выступить в суде по делам о наследстве Лос-Анджелеса по вопросу опекунства. И я знала, что мир слушает меня. Я готовилась к этому уже несколько дней, но теперь, когда момент настал, ставки казались непомерно высокими. Не в последнюю очередь потому, что, поскольку я попросила сделать слушания открытыми для публики, миллионы людей будут слушать мой голос, как только я закончу говорить.

Мой голос. Он был повсюду, по всему миру - на радио, на телевидении, в Интернете, - но во мне было так много частей, которые подавлялись. Мой голос использовали для меня и против меня столько раз, что я боялась, что теперь никто не узнает его, если я буду говорить свободно. Что, если они назовут меня сумасшедшей? Что, если они скажут, что я лгу? Что, если я скажу что-то не то, и все пойдет кувырком? Я написала так много версий этого заявления. Я перепробовала миллион способов, чтобы сделать все правильно, сказать то, что нужно, но сейчас, в тот момент, я так нервничала.

И тогда, преодолевая страх, я вспомнила, что есть еще вещи, за которые я могу держаться: мое желание, чтобы люди поняли, через что я прошла. Моя вера в то, что все это может измениться. Моя вера в то, что я имею право испытывать радость. Я знала, что заслуживаю свободы.

Глубоко прочувствованное ощущение, что женщина во мне все еще достаточно сильна, чтобы бороться за то, что правильно.

Я подняла глаза на Хесама, который сидел на диване рядом со мной. Он сжал мою руку.

И вот, впервые за то время, которое мне показалось вечностью, я начала рассказывать свою историю.

Я сказала судье: “Я лгала и говорила всему миру, что со мной все в порядке и я счастлива. Это ложь. Я думала, что если буду говорить так часто, то, возможно, стану счастливой, потому что я все отрицала… Но теперь я говорю вам правду, понимаете? Я не счастлива. Я не могу спать. Я так зла, что схожу с ума. И у меня депрессия. Я плачу каждый день”.

Я продолжила: “Я даже не пью алкоголь. Я должна пить алкоголь, учитывая, через что они заставляют проходить мое сердце”.

Я сказала: “Я хотела бы оставаться с вами на телефоне вечно, потому что, когда я заканчиваю разговор с вами, я вдруг слышу одни “нет”. И вдруг я чувствую, что на меня ополчились, что надо мной издеваются, что я чувствую себя брошенной и одинокой. И я устала чувствовать себя одинокой. Я заслуживаю тех же прав, что и все остальные, - иметь ребенка, семью, все эти вещи и даже больше. И это все, что я хотела вам сказать. И большое спасибо за то, что позволили мне поговорить с вами сегодня”.

Я едва дышала. Это была первая возможность выступить публично за столь долгое время, и на меня вылилось миллион чувств. Я ждала, как отреагирует судья. Я надеялась, что получу хоть какое-то представление о том, что происходит в ее голове.

“Я просто хочу сказать вам, что я, конечно, понимаю все, что вы сказали, и то, что вы чувствуете”, - сказала она. “Я знаю, что вам потребовалось много мужества, чтобы сказать все, что вы хотели сказать сегодня, и я хочу, чтобы вы знали, что суд очень ценит то, что вы пришли на линию и поделились своими чувствами”.

Это вызвало у меня чувство облегчения, как будто меня наконец-то выслушали после тринадцати лет работы.

Я всегда так много работала. Я долгое время мирилась с тем, что меня держат в узде. Но когда моя семья поместила меня в это учреждение, они зашли слишком далеко.

Со мной обращались как с преступником. Они заставили меня думать, что я этого заслуживаю. Они заставили меня забыть о своей самооценке и ценности.

Из всего, что они сделали, я скажу, что самое худшее - это что они заставили меня усомниться в своей вере. У меня никогда не было строгих представлений о религии. Я просто знала, что есть что-то большее, чем я. Под их контролем я на какое-то время перестала верить в Бога. Но потом, когда пришло время прекратить опекунство, я поняла одну вещь: с женщиной, которая умеет молиться, нельзя шутить. По-настоящему молиться. А я только и делала, что молилась.

48

Меня обманывали последние тринадцать лет. Весь мир знал, что мне нужен новый адвокат, и наконец я поняла то же самое. Пришло время вернуть контроль над собственной жизнью.

Я обратилась к своей команде социальных сетей и к своему другу Кейду за помощью в поиске. Тогда я пригласила Мэтью Розенгарта, и он был просто великолепен. Известный бывший федеральный прокурор, ныне работающий в крупной юридической фирме, он имел ряд знаменитых клиентов, таких как Стивен Спилберг и Киану Ривз, и большой опыт работы с громкими и сложными делами. Мы несколько раз разговаривали по телефону, а затем встретились в начале июля в моем домике у бассейна. Как только Мэтью оказался в моем команде, я почувствовала, что приближаюсь к концу. Что-то должно было произойти. Это не могло оставаться в тупике. Но, конечно, поскольку речь шла о юридической системе, нам пришлось много ждать и выстраивать стратегию.

Он был потрясен тем, что мне так долго отказывали в собственном адвокате. Он сказал, что даже жестокие преступники выбирают себе адвокатов, и заявил, что ненавидит издевательства. Я была рада, потому что считала своего отца, Лу и Робина мучителями и хотела, чтобы они исчезли из моей жизни.

Мэтью сказал, что сначала пойдет в суд и подаст ходатайство о лишении моего отца статуса опекуна, а потом, после этого, будет проще попытаться прекратить опекунство в целом. Всего через несколько недель, 26 июля, он подал ходатайство об отстранении моего отца от этой роли. После большого судебного заседания, состоявшегося 29 сентября, отец был отстранен от роли моего опекуна. Об этом сообщили во всех новостях еще до того, как Мэтью успел позвонить мне после суда.

Я почувствовала, как меня охватило облегчение. Человек, который пугал меня в детстве и властвовал надо мной во взрослой жизни, который сделал больше, чем кто-либо другой, чтобы подорвать мою уверенность в себе, отныне не контролировал мою жизнь.

В тот момент, когда мой отец был устранен, Мэтью сказал мне, что у нас появился импульс, и подал прошение о прекращении опеки вообще.

В ноябре я была на курорте на Таити, когда Мэтью позвонил мне и сообщил, что я больше не нахожусь под опекой. Он сказал мне, когда я уезжала в путешествие, что в один прекрасный день я смогу впервые за тринадцать лет проснуться свободной женщиной. И все же я не могла поверить, когда он позвонил мне сразу после заседания суда и сказал, что все кончено. Я была свободна.

Несмотря на то что победа досталась нам благодаря его стратегии, он сказал мне, что в случившемся есть и моя заслуга. Он сказал, что, дав показания, я освободилась сама и, возможно, помогла другим людям, оказавшимся под несправедливой опекой. После того как мой отец так долго ставил себе в заслугу все, что делала я, для меня было очень важно, чтобы этот человек сказал мне, что я сама изменила свою жизнь к лучшему.

И теперь, наконец, это была моя собственная жизнь.

То, что меня контролировали, приводило меня в ярость от имени всех, кто не имеет возможности самостоятельно определять свою судьбу.

“Я просто благодарна, честно говоря, за каждый день… Я здесь не для того, чтобы быть жертвой”, - написала я в Instagram после прекращения опекунства. “В детстве я всю жизнь жила с жертвами. Вот почему я выбралась из своего дома. И работала двадцать лет, выкладываясь по полной… Надеюсь, моя история окажет влияние и внесет некоторые изменения в коррумпированную систему”.

За месяцы, прошедшие после того телефонного звонка, я изо дня в день пытаюсь перестроить свою жизнь. Я пытаюсь научиться заботиться о себе и развлекаться.

Во время отпуска в Канкуне я занялась тем, что полюбила много лет назад, - катанием на гидроцикле. Последний раз до этого я каталась на гидроцикле в Майами с мальчиками, когда я ехала слишком быстро, потому что старалась не отстать от них. Эти дети очень опасны на гидроцикле! Они едут очень быстро и совершают прыжки. Катаясь за ними по волнам, я сильно ударялась - бум, бум, бум - и упала, потеряв сознание и повредив руку.