Первая страсть - Анри де Ренье

За исключением таких минут упадка духом часы протекали для него с какой-то сладостной печалью.

Несколько прогулок нарушило ленивое однообразие этих прекрасных дней. Берсен захотел показать своему другу замки Турени. Сначала они отправились в Шомон, в серенький день, когда вся окрестность казалась летучей и готовой рассеяться. Одна только тяжелая громада замка казалась стоявшей крепко. Вид, открывавшийся с террасы, производил такое впечатление, будто бы он был нарисован на каком-то воздушном тюле, который вот-вот разорвется при малейшем ветерке, и обрывки его смешаются с облаками. За этим призрачным горизонтом должен был скрываться другой, более реальный, одно лишь изображение которого виднелось сквозь туманный покров.

В солнечный день они увидели Шенонсо, сидящий верхом на своей реке, как паладин на турнире; они осмотрели Азэ, склонившийся над водой, и славный Юссе. Они посетили Монтрезор и Лош. Его суровая четырехугольная башня пленяет взор своим строгим наполовину разрушенным величием. Вокруг башни громоздятся развалины королевской крепости. Она наполнена уступами, подземными темницами, тюрьмами. Сторож провел Антуана и Андре в тюрьму, где жил Людовик Сфорца[32]. В течение долгих лет своего плена Моро работал над стенами и низким сводом темницы с трагическими терпением и изобретательностью. Он обратил ее как бы во внутренность затейливого миланского сундучка. Он разукрасил камень фигурами, аллегорическими изображениями, девизами, арабесками, загадками и надписями. В этой могиле заживо погребенного все четыре стены оставались живыми и говорили языком своей надежды и своей тоски. Их мрачное красноречие трогало; Андре вообразил себя замкнутым, по какому-нибудь капризу судьбы, в этом саркофаге. С преувеличением, свойственным молодости, он не смотрел бы на это заточение как на большое несчастье. Присутствие его любви заменило бы ему свободу!

Точно так же, как в Лоше, он под землей вызывал ее образ — повсюду, куда он ни шел, Андре вел с собой г-жу де Нанселль. Он охотно присоединял ее к прошлому. Он смелее думал о ней, когда не смотрел на нее как на реальную женщину, но как на тень, которую он одушевлял по собственному желанию. Таким образом она легче укладывалась в его любовный бред. В этих прекрасных местах он водил за собой другую г-жу де Нанселль. Одетая в благородные ткани, украшенная старинным головным убором, она подымалась по высоким лестницам, переходила через обширные залы, облокачивалась на перила террас. Перед этим пышным и далеким образом он не испытывал той робости, которую переживал, вспоминая тонкое и нежное лицо молодой женщины во всей его реальности.

Антуан показал также Андре Блуа и Шамбор. Алиса, не раз отказывавшаяся, из лени или из упрямства, от таких прогулок, захотела участвовать в этой. Она воспользуется путешествием в Блуа, чтобы посетить свою тетушку, м-ль Могон. Со времени примирения с семьей Алиса Ланкеро переписывалась со своей теткой. Она сделает ей визит, пока Антуан и Андре отправятся одни в Шамбор. М-ль Могон благосклонно согласилась на это. Конечно, положение ее племянницы было еще очень неправильным, но добрая дева смутно надеялась на дальнейшее. Поэтому, узнав от своей сестры, г-жи Ланкеро, что молодые люди желают провести лето в Турени, она велела указать им на домик в Люссо. Алиса хотела поблагодарить м-ль Могон за указание им жилища. Для этого семейного обряда она надела свое самое простое платье и свою наименее разукрашенную шляпу; она уменьшила также свою завивку. В продолжение всего пути она оставалась важной и натянутой, и Антуан не мог удержаться от хохота, когда Алиса оставила их, направившись к пансиону тетушки Могон. Они должны были встретиться с Алисой на вокзале, к поезду, отходящему в шесть двадцать обратно из Шамбора.

Когда экипаж, который их вез, переехал мост через Луару, они очутились в заурядной деревне: обработанные поля, луга, фермы, тут и там села, вся местность, лишенная живописности и остававшаяся такой до высокой стены, окружавшей королевское поместье. Вход в него был обозначен грубыми воротами. Старая лошадь бежала рысцой. Направо и налево от дороги рос лесок. Вдруг Андре поднялся и вскрикнул от удивления.

В конце просеки показалось причудливое здание, еще далекое и маленькое. Обширный и странный, унизанный колоколенками, выделявшимися на ясном небе, своеобразный замок вырастал по мере того, как они приближались, и яснее виднелся в своем величественном целом и в своих поразительных частях. Если и снаружи получалось впечатление фантастического, то древнее жилище это казалось еще более необычайным, когда проходили по его бесчисленным и пустынным залам, по пустым галереям, по двойным винтовым лестницам, заключенным во внутренних башнях, по звучному, безвыходному и пустому лабиринту. А на самом замке был расположен другой лабиринт, на этот раз воздушный, и над ним возвышался знаменитый Фонарь, казавшийся волшебным жилищем гения Игривости. Он-то и заставил вырасти из этой плоской, лишенной красоты земли это дивное и химерическое чудо, которое как будто пригрезилось какому-нибудь честолюбивому Мальчику-с-Пальчику, чтобы украсить им сны Спящей Красавицы или чтобы преподнести его в виде свадебного пирога Иванушке-дурачку, жениху Прекрасной Царевны.

Когда они вернулись на вокзал в Блуа, Алиса поджидала их в зале первого класса; у нее было напухшее лицо и разъяренный вид. Они едва успели сесть в поезд. Когда они были в вагоне, Антуан спросил Алису:

— Ну-с, как же сошел визит к тетушке Могон?

Алиса Ланкеро сделалась красной, как пион.

— Это — старая шлюха!

Она дала себе клятву сдержаться, но ее гнев и досада были сильнее ее решения. Андре с удивлением рассматривал взбешенное лицо Алисы, которая продолжала:

— Да, дорогой мой, представь себе, приезжаю я в пансион, спрашиваю ее; и вот мне говорят, что если я — та дама, которую она ждет, то мне следует идти к госпоже директрисе в маленький садик при замке… Да, голубчик, на вольном воздухе, вот где она дала мне аудиенцию! На вольном воздухе, как будто бы у меня чума! Мое присутствие могло бы ее скомпрометировать в пансионе. Понимаешь, в моем положении, и пошла, пошла!.. Мне хотелось плюнуть ей в лицо, но я — благовоспитанная особа! А ну ее, эту тетку Могон, плевать мне на нее! Чтоб ей…

И Алиса Ланкеро крепко выругалась. Антуан де Берсен насмешливо смотрел на нее:

— Ах, спасибо, Алиса, я вновь обрел тебя. Ты становилась слишком приличной, моя девочка; ну, облегчай свою душу, Андре не слушает.

Несмотря на разнообразные красоты Турени, несмотря на Шомон, Шенонсо, Лош или Шамбор, Антуан и Андре в своих прогулках предпочтительнее направлялись к Луаре. Она в самом деле придает характерность Турени. Луара служит выражением ее томной, тихой и утонченной красоты. Между Люссо и Монлуи был остров, который особенно любил Андре и который назывался островом Голубя. Старый перевозчик возил туда на своей плоской лодочке. Этот остров был весь из песка. На нем росли ивы и вербы и какие-то крупные зеленые деревья, желтые цветы которых распространяли запах меда. Им был пропитан весь остров. Однажды Антуан, Андре и Алиса привезли туда свой обед. Когда они кончили, спустился свежий и тихий вечер. Антуан, насвистывая, удалился. Андре продолжал сидеть возле Алисы. Он все время молчал. Одна за другой появлялись на темном небе звезды. Шагов Антуана не было более слышно. Андре задумался…