Властитель - Михаил Соколов

Он рысью неторопливо преодолел половину расстояния до абров и остановился, подняв копье. Он вызывал на поединок. В толпе разукрашенных пестрыми доспехами абров замелькали розовые пасти, от волнения многие забывали захлопнуть челюсти.

Наконец, раздвинув толпу, выехал верховой абр и быстро стал приближаться к врагу, незаметно забирая вправо, чтобы хоть немного, но иметь солнце за спиной – пусть слепит глаза человеку Противник не возражал, и когда оба бойца, маневрируя, оказались ближе, я узнал человека – Кочетов, обряженный в простой кожаный доспех с железным шлемом на голове.

Абр сиял полированной красной медью лат. Опущенное забрало шлема легло длинным рылом на верхнюю челюсть, издали превратив бойца в огромное насекомое. Вместе с лорком абр на добрый метр превышал своего противника и казался громадным страшным муравьем.

Противники наклонили копья и разом прыгнули с места. Абр на ходу бросил на левую руку щит, у Семена он так и остался за спиной. Почему?

Когда до сближения оставалось метров двадцать и сравнение обоих бойцов стало особенно не в пользу человека, он неожиданно метнул копье вперед. Скорость обоих всадников и броска сложились; копье вмиг преодолело расстояние и вонзилось в шею лорка

Абры подняли жуткий вой, повсюду размахивали знаменами и значками на длинных древках. Успокоились, только увидев, что абр не пострадал; замедлив бег, лорк скоро упал, всадник ловко соскочил с седла, выхватил меч и поспешил к тут же спешившемуся человеку.

Семен почему-то не вытащил меч, а копошился в сумке. Я не мог понять, что он делает. И только увидев, что он раскручивает ремень над головой, догадался – праща.

Абр, наверное, не знал о таком оружии. Он замедлил шаг, вновь поспешил, и тут камень с такой силой ударил его в голову, что, видимо, плохо закрепленный шлем слетел с головы.

Собравшись бросить второй камень, Кочетов вдруг передумал и вытащил меч. Возможно, от излишней самоуверенности он так и не воспользовался щитом, а просто пошел к абру.

Широкое поле, высокое небо. У входа в юрту на переносном троне сидел вождь абров Арсун. Для него, как и для всех абров здесь, на поле был только абр, для людей – только человек.

Бойцы сшиблись: лязг, треск, что-то мелькнуло, и Кочетов отступил, давая всем увидеть чисто срезанные у основания челюсти… Обрубки приоткрылись, чтобы выпустить тоскливый рев, и тут же все кончилось, – Кочетов снизу вверх срубил остатки головы врага.

Взметнув тело убитого врага перед седлом, Кочетов уже скакал к своим. Ему кричали, славили, хвалили. Если латы подойдут – хорошо, нет – обменяет на другие.

Выезжали все новые и новые пары. Иногда побеждал человек, иногда абр. Но вот одиночных всадников сдуло с поля как ветром. У абров загудели бубны, захрипели рога, заорали мелкие начальники.

Войско Ставра вдруг собралось в железный клин, сразу поразительно уменьшившись числом, замерло на месте и, медленно наращивая скорость, стронулось.

Солнце замерло в небе, время остановилось; ничего не было в мире, кроме вопящей, необузданной огромной толпы абров и молчаливого твердого клина, вонзающегося в рыхлую плоть вражеской орды.

И наверное, только я, зависнув между небом и землей, а от солнца и жажды успев отрешиться от суетного, мог трезво оценить разворачивающееся действие.

Войско Ставра вдруг приостановилось метров за сто пятьдесят от абров и вдруг разом выпустило тучу стрел. Потом еще, еще и еще, словно выпускали жалящий рой пчел. Абры таяли, будто лед под струей горячей воды. И только расстреляв запас стрел, ощетинившийся копьями клин вновь начал разгон.

Колено с коленом, копье с копьем, всадники с дивной силой врезались в абров и, словно разогретый нож в масле, пронеслись насквозь, повернули, вновь, уже в спину, ударили и продолжали, продолжали утюжить.

Абры не понимали, где враг, не видели, откуда шла смерть, только понимали – что-то неладно, и в страхе рассыпались в разные стороны: хоть бы оглядеться, понять, что происходит.

Вождь Арсун гневно закричал со своего трона. Во все стороны побежали посыльные. Привели оседланного лорка. Арсун вскочил в седло и ускакал со свитой куда-то назад. Слуги спешно разбирали юрту. Я думал, что меня прикончат.

Кто-то на поле спешно собирал абров в одно место; бронированный кулак людей продолжал крушить врагов.

Я где-то сбоку услышал дробный топот копыт, сотни три всадников летели к полю боя. Отделившись, часть бойцов налетела на холм, беспощадно вырезая визжащих абров. Кто-то остановился возле моего креста, я узнал Мстишу. Обрезанные веревки упали, Мстиша балансировал, стоя на седле, я хотел слезть вниз, но почему-то упал… Сорвав с ближайшего абра плащ, Мстиша укутал меня. Помогли сесть на коня, кто-то остался, а остальные быстро покатились к полю сражения.

Но все уже затихало. Солнце, склонившись к закату, решило за сражавшихся. Подхватывая тела товарищей, абры без порядка отходили к своему лагерю. Ночью конница не бьется: и лошади и лорки – дневные животные. Люди шарили по полю в поисках затерянных стрел, оружия и забытых тел. Чужих и своих.

20

НОЧЬ ТИХА, ПУСТЫНЯ ВНЕМЛЕТ БОГУ…

Я отлеживался всю ночь, но спал плохо. Страшно болело обожженное тело, – я был весь красен, шершав и горяч. Не зная, как еще пристроиться, чтобы утихомирить боль, и не надеясь уснуть, я вышел из темной избы на воздух. Уже перевалило за полночь, черный провал неба только-только начал светлеть, гася одну за другой звезды.

После освобождения из короткого, к счастью, плена меня привезли не в городище Ставра, а в одно из обычных, где правил старшина Палыш и где были размещены по избам мои попутчики. Естественно, женская половина, потому что даже философ Малинин вполне сносно владел мечом, и, значит, держать лишнего бойца в тылу было бы преступлением во время войны.

Меня определили в маленькую баньку – может, из почтения, как гостя, а может, по другим соображениям. И помню, с вечера, одурманенный солнцем, впечатлениями и неутолимой жаждой, я чувствовал чьи-то нежные касания, смазывающие мою кожу чем-то прохладным.

Сырой ночной воздух остудил горевшее тело, и мне сразу показалось все не таким уж плохим На мне были короткие, очень легкие полотняные штаны. Босиком я прошел к тыну и по лесенке добрался к дозорному внутреннему настилу. Никого не было видно: знали, если абры пойдут в леса искать селения, воевода Ставр упредит.

Вышла луна, засияла серебряным блюдом и, словно светлой короной, окружила себя кольцом облаков

Я достал сигарету и закурил. Мимоходом подумал, что буду делать, когда кончится табак, потому что здесь я не видел курящих. И тут услышал позади себя шаги. Я не стал оборачиваться.