Дневники. 1913–1919: Из собрания Государственного Исторического музея - Михаил Богословский

4 апреля. Понедельник. Утро у обедни, и затем работа над Петром до 5 часов вечера. Путешествие в Сберегательную кассу для подписки еще на 500 рублей военного займа. В Главной кассе в этот, правда, поздний час был я один. Неужели так вообще идет подписка! У всенощной в церкви Николы Явленного117 с Л[изой] и Миней. Вечер у Савина, где были П. Г. Виноградов, Егоров, Богоявленский, Гершензон, Гензель и Яковлев. Сначала мы выслушали обзор военных событий на Западном, Восточном, Кавказском и Балканском фронтах. Затем разговор разбился. Много повествовал Гензель о своем плену. Затем он развил теорию, что было бы выгоднее перевезти человеческий материал на Западный фронт, чем возить пушки и снаряды на Восточный. Эта мысль была разбита Виноградовым. За ужином заговорили об отмене водки118. Я сказал, что считаю эту реформу более важной, чем освобождение крестьян, потому что то было лишь освобождение крестьян, а это освобождение всего народа. Я сказал далее, что это великое дело – всецело заслуга императора Николая II. Виноградов почему-то с этим не согласился. Или, лучше сказать, согласился, скрепя сердце и бормоча что-то сквозь зубы. Я стал развивать мысль далее и сказал, что в стране с парламентарной формой правления, т. е. с правлением партий, отмена водки нигде не прошла бы так быстро, пришлось бы вести борьбу с кабатчиками, продолжительную и упорную, вести агитацию, и уже за это время при мобилизации все бы спились. Мое положение о том, что есть выгода в государственной форме с сильной монархической властью, вызвало почему-то скептические восклицания и почтенного академика. По его отъезде Гензель говорил весьма односторонне о том, что пьянство было вредно единственно только в финансовом отношении, тем, что вытягивало деньги из народных карманов в казну. Мы ему возражали, указывая на вред в моральном, психическом, физиологическом, экономическом отношениях и на безобразие в бытовом. Этот разговор велся уже по отъезде Виноградова. Когда все стали уходить, Егоров удержал меня, и мы просидели еще с полчаса. Он опять совершенно неосновательно говорил о продажности будто бы наших высших учреждений. Все это так с какого-то ветру, со ссылкой на «говорят» и т. д. Основой всех этих пессимистических речей служит, видимо, какое-то личное недовольство и раздражение, прямо должно быть у него финансовые дела плохи.

5 апреля. Вторник. У обедни были с Л [изой] в церкви Николы Явленного. Потом был на В. Ж. К., куда был вызван за получением вознаграждения за участие в Государственной комиссии осенью. Там видел А. Н. Веселовского и С. А. Чаплыгина. С последним и ехал оттуда на трамвае. С Курсов отправился в Университет за получением жалованья, гонорара и дополнительного вознаграждения по поводу дороговизны. В Казначейской хоть открывай заседание Совета – такой приток профессоров. Видел Челпанова, Виппера и несколько медиков. Денег в общем получил довольно много. Итак, занимался хождением «в полюдье», совсем несоответствующее значению дня. Весь вечер за книгой Зайончковского. Наши войска с каждым днем приближаются к Трапезунду. Его падение вероятно119.

6 апреля. Среда. Трапезунд взят, но подробностей еще нету. У обедни в церкви Успения на Могильцах120. Затем занятия Петром и все-таки не без давящего чувства от нескольких еще не просмотренных студенческих сочинений, которые опять должны оторвать меня от этой работы. Неожиданный визит А. С. Шацких, однако, к счастью, непродолжительный. После завтрака визит другой ученой дамы – Терешкович – по поводу ее магистерского экзамена, о котором она никакого представления не имеет. Сколько же, однако, этих будущих магистров в юбках! Этот визит был продолжителен и тягостен. Сбылось и предчувствие мое по поводу сочинений. По телефону позвонил бывший студент Бартенев, сочинение которого все еще у меня на руках. Обещал. Вечером у меня Ст. Б. Веселовский, принесший свою книгу 2-ю часть «Сошного письма»121. Разговор о внутреннем положении с обычным его нытьем.

7 апреля. Четверг. День ушел на чтение кандидатской работы Бартенева о декабристе Н. Муравьеве. Написано с большою любовью и не без таланта. Был в церкви за всенощной у Успения на Могильцах, но до конца не мог достоять из-за духоты; казалось, что упаду в обморок. Может быть, это опасение было и ложно.

8 апреля. Пятница. Занятия мои над Петром были прерваны пришедшими Холями. Они у нас завтракали. Затем мы отправились к Алексею Павловичу [Басистову] пригласить его к нам на завтрак и далее к ним. С ними я ходил ко всенощной в церковь Николы на Ваганькове122, где поет великолепный хор Юхова123 – человек 40, дивные голоса. Всенощная была исполнена превосходно. Пообедав у них, я вернулся домой уже поздно вечером.

9 апреля. Суббота. У обедни у Троицы на Арбате124. Оттуда прошли с Миней в кондитерскую Флея125 покупать шоколадные яйца с сюрпризами, о чем он мечтал. Там я увидел М. М. Покровского, который меня тотчас же остановил и продержал за разговором минут 15–20. Был у меня артиллерист Бартенев, бывший наш студент; я ему сообщил свою рецензию на его сочинение и сказал, что не прочь его оставить при Университете. Это привело его в восторженное состояние, и он просил сделать это теперь же, не дожидаясь конца войны, как я думал. Вечером зашел Алексей Павлович [Басистов], и мы отправились к Холям, где и пробыли до 101/2 часов, слушая напевы Страстной недели в граммофоне.

10 апреля. Светлое Воскресенье. Как и первый день Рождества, это для меня один из тоскливейших дней. До 3 часов с половины десятого проводил его не по-праздничному в работе над Петром, так что порядочно устал. Затем отправились к вечерне к Успенью на Могильцах, но так как не было певчих, то продолжили благочестивое путешествие в Зачатьевский монастырь126, а потом мы с Миней в Храм Спасителя127. Вернулись под накрапывающим дождем. Вечером опять прошелся. Читал новую книжку «Старых годов».

11 апреля. Понедельник. Работа над Петром все утро. У нас Маргарита и Надя за завтраком. Обедать заходил в «Прагу», где цены изрядно подняты. Вечер за книгой Зайончковского. То же как впоследствии: доблестный солдат и неспособный генерал. Второй день без известий.

12 апреля. Вторник. Великолепная солнечная погода. Утром работа над Петром. За завтраком у нас В. А. Михайловский. После него опять за работой, которая прервана была приходом А. Н. Филиппова. С ним о современном положении. Я доказывал, что у нас революций быть не может: революция есть резкая смена одного порядка другим порядком, старого порядка новым. У нас же может быть только смена хоть какого-либо теперь существующего порядка – беспорядком, анархией или, лучше сказать, смена меньшего беспорядка большим. Где у нас тот общественный класс, который выносил бы в себе предварительно какой-нибудь новый порядок вроде третьего сословия в 1789 г.?128 Уж не товарищи ли Иваны?

Вечер провел у О. И. Летник в обществе С. Ф. Фортунатова, Кизеветтера и нескольких дам из круга С. Ф. [Фортунатова]. Разговор о столкновении Америки с Германией129, а затем разговор разменялся на мелочи.

13 апреля. Среда. Утром Петр. К завтраку пришел Алексей Павлович [Басистов] и уговорил ввиду великолепной погоды идти гулять. Отправились за Москву-реку в МарфоМариинскую обитель130 к вечерне. Но ворота оказались запертыми, так как вечерня бывает там только в 5 ч. Ждать было долго, и мы вернулись. Вечер за Зайончковским. Идущая теперь война Германии с Англией не напоминает ли войн Рима с Карфагеном?131

14 апреля. Четверг. Все утро над Петром до 3 часов. Затем был с Л [изой] и Миней у Л. С. Живаго, откуда вернулись пешком. У Мини странные явления: через день по вечерам жар 38°. Утром все проходит. Неужели малярия?

В газетах сегодня сюрпризы о восстании в Ирландии132 и набеге немецких крейсеров на восточный берег Англии133. Восстание это – пустяк, на который не стоит обращать внимания, а набег крейсеров, прорвавшихся через линию блокады, – скандал. Наибольший интерес дня или этих последних дней – как кончится конфликт Германии с Америкой. Не думаю, чтобы столкновением.

По дороге от Живаго занес И. А. Лебедеву портрет И. М. Богословского-Платонова, о чем он просил еще на диспуте Егорова.

15 апреля. Пятница. Был доктор Рар, нашедший у Мини железистую лихорадку (с воспалением желез на шее). У меня утром С. П. Бартенев с вопросами о своем «Кремле», описании Кремля, в которое можно вкладывать все, что угодно, всю русскую историю134. Он маловато понимает в исторической работе. Пишет, видимо, для того, чтобы сохранять за собой место и квартиру по дворцовому ведомству. Итак, утро было погублено. К завтраку пришел И. В. Попов, с которым об академических делах. Сделал прогулку в Донской монастырь, где был у вечерни и затем у наших могил135. Вечер у Егорова, дававшего обед по поводу диспута. Были М. К. Любавский, Кизеветтер, Савин, Сакулин, Гершензон, С. К. Богоявленский, я. Были дамы, шампанское в очень большом количестве и, разумеется, речи с воспоминаниями о диспуте. Все прошло очень задушевно, благодаря небольшой компании. Просидели, что называется, далеко за полночь.