Встречи со Сталиным - Коллектив авторов

Нет в мире такой силы, которая могла бы покачнуть несокрушимую стену советской авиации. По первому кличу, раздавшемуся из Кремля, со всех концов нашей любимой родины поднимутся в воздух тысячи и тысячи грозных боевых машин, тысячи и тысячи сталинских летчиков, готовых сражаться, разить и побеждать.

И. Гудов

Депутат Верховного Совета СССР

ОН ЗОВЕТ НА ПОДВИГИ ПЕРЕД РОДИНОЙ

Когда я вспоминаю о счастливых днях встреч с товарищем Сталиным, когда я думаю о товарище Сталине, мне всегда вспоминаются слова Валерия Чкалова:

— В богатом, многообразном русском языке нет другого, более глубокого, более теплого слова, чтобы выразить наши чувства, чем слово Сталин!

Это он вызвал к жизни мощное стахановское движение, воспитывал и учил стахановцев, помогал ломать сопротивление врагов и маловеров — он, великий преобразователь жизни, наполнивший наше существование радостью и довольством.

Как и многие люди моего поколения, я вырос вместе со своей страной.

Глухая деревушка в Калужской губернии. После смерти отца остался только разоренный двор. Чтобы прокормить меня, мать ходила по деревням и просила милостыню.

Сильно печет летнее солнце. На улицах — ни души. У развалившегося сарая в тени лежит собака и, высунув язык, тяжело дышит. Маленький дом наш покривился. Старая дранка на крыше местами вывалилась — это сверху, с дороги, мальчишки и пьяные швыряют иногда камнями. Трава покрыта пылью.

Внизу, в овраге, где находится наш, дом, особенно душно. Ручей пересох, и вдоль его русла стоят зеленые лужи. Я на пороге дома жду мать. Мне очень хочется есть, а ее все нет…

Только вечером на дороге показался человек. Это мой двоюродный брат — большой, суровый мужик. Посмотрел он на наше хозяйство, вздохнул, положил руку мне на голову и сказал:

— Эх ты, сиротинка…

— А мать где?

— Матери теперь нет… Ее завтра хоронить будем. Идем, пока будешь жить у меня.

Сел я на землю и заплакал…

Так началась жизнь… Впереди меня ждали лишь постоянные лишения, каторжный труд…

Но в стране происходили великие события. Они ломали веками установившийся уклад деревенской жизни. Война подошла к самой околице села, разделила людей на два враждующих лагеря. В это время я получил жизненный урок, который помог мне разобраться в событиях.

Батрачил я у кулака за Тулой. К Орлу приближались деникинцы. Советские войска отступали по всему фронту. Мы с сыном хозяина поехали пасти лошадей. Стояла осень. На дорогах — непролазная грязь. Мы пробирались вдоль опушки леса. Я хорошо ездил верхом и всегда садился на лучшую лошадь.

Из леса показались красноармейцы. Они ехали молча. Лошади были усталые, истощенные.

Подъехали ближе, остановились отдохнуть. Закурили. Дали и нам по папироске. Один из бойцов говорит мне, как старшему:

— Ну, что ж, пацан, давай меняться. Мы с Деникиным воюем — нам кони справные нужны. А у вас дома и эти, когда откормятся, хорошо работать будут.

Я подумал и сказал:

— Давай.

А сын хозяина ускакал в сторону…

Когда кулак увидел клячу, у него руки затряслись. Повалил он меня и начал бить ногами по лицу, в живот, в спину.

Только к вечеру я очнулся и убежал со двора…

Беспризорничал. Затем поступил работать на торфоразработки. Тут увидел я, что все вокруг учатся, люди растут на глазах. Ушел в город, поступил на работу. Комсомол был моим воспитателем.

Ночь, тишина. Кругом все спят. Только в моей маленькой комнате горит огонь. До самого утра сидим мы здесь с комсомольцем Васей Тарасовым — занимаемся, готовимся на рабфак.

И дела пошли успешно. Комсомол послал меня на прорывной участок — работать воспитателем в детскую колонию.

Ребята не доверяли воспитателям, не умевшим подойти к ним, и отношения установились неважные, почти враждебные. Я сумел поладить с ними — был «свой». Организовал комсомольскую ячейку, наладил учебу. А сам учиться перестал: не было времени.

Но очень трудно было вначале. Помню один случай. Решил я возить ребят в город без охраны. Поехал в первый раз. Пришли на вокзал, а они все и разбежались. Я испугался, но билеты вес же купил. Сижу, жду, а у самого на душе кошки скребут. Смотрю — по одному собираются. Ни один не убежал.

Меня назначили заведующим колонией. Я рос как организатор, но нехватало культуры, нужно было учиться. Переехал в Москву и поступил чернорабочим на завод.

Гигант советского станкостроения, один из первенцев первой пятилетки, завод имени Орджоникидзе поразил меня. Огромные, светлые цехи, сложнейшее оборудование, зеленый заводской двор, аллеи больших деревьев, клумбы с цветами, фонтаны, скамейки, волейбольная площадка…

Рабочие боролись за освоение новой техники. Жизнь вокруг меня кипела. Хотелось работать лучше и быстрее.

Учился на курсах фрезеровщиков. Ни разу не опоздал на урок, не пропустил ни одного дополнительного занятия. Кончил на «отлично».

Наконец, встал к станку. Он еще плохо слушался меня, но давно работающие, опытные рабочие помогли. И дело пошло, я становился специалистом, и чувство радости охватывало меня. Продолжал изучать станок, старался давать только отличную продукцию.

Вскоре заметил, что работать можно быстрее. Попробовал ускорить вращение фрезы — дело идет успешнее, увеличиваю подачу — станок работает нормально. Перешел на ночные смены и в спокойной обстановке ночной работы продолжал опыты. Я уже начал ставить по две фрезы вместо одной.

Но выступить открыто с сообщением о своем открытии боялся. Тогдашние руководители завода, впоследствии разоблаченные враги народа, создали тяжелую обстановку на предприятии.

Однажды, возвращаясь с завода домой, в село Семеновское, купил, как обычно, «Правду». Прилег отдохнуть и раскрыл газету. Там была напечатана речь товарища Сталина на выпуске академиков Красной Армии. Чем дальше я читал, тем больше поражался. Встал с постели, прочел еще раз и еще раз. О людях, оседлавших технику, о кадрах, которые решают все, — вот о чем говорил Сталин.

Долго ходил по комнате, думал над его словами и решил: буду работать еще лучше, а там посмотрим.

И продолжал свои опыты. Выработка росла.

В сентябре загремел Стаханов. Старые нормы взлетели на воздух. Но на нашем заводе стахановцев еще не было. Зато были разговорчики: «Станки делать — это тебе не уголь копать!» Я решил установить рекорд.

Готовился к нему в одиночку. Много раз промерял. Достал две фрезы.

Работал ночью. Обрабатывал дефицитнейшую деталь, задерживающую сборку. Сделал восемь норм, а до смены еще далеко. Станочек убрал, он блестит, все инструменты лежат па месте.