Сквозь огонь - Елена Белова

– Осторожно!

Предостережение опоздало.

Алекс, следивший за плавным полетом «кисеи», успел только перевести взгляд и увидеть, как, взмахнув руками, Богуслав и его спутник пропадают под землей и как снизу выстреливает фонтан пыли, накрывая Макса и еще двоих.

– Богуслав! Макс!

Какой-то треск… чей-то судорожный вздох… негромкий стон…

– Богуслав! Май-рин!

– Тут, тут! – разом поспешно ответили два голоса. – Живы… Кажется, мы провалились…

– …в то самое убежище… Ох… извините…

Полыхнул свет. Май зажег одно из «солнышек» – осветительных дисков.

– Ого!

…Убежище еще держалось. Странно скошенные стены – потолок шире пола, из-за чего комната казалась приплюснутой, – почти не тронуло время. Разве что плесень кое-где пятнала темно-желтый камень. На потолке еще уцелела цепочка световых трубок, давно погасших правда. В углу смутно темнело что-то, похожее на широкий диван с низкой спинкой. Рядом прямо на полу валялась неожиданно нарядная вещь – красивый стакан цветного стекла, странно чистый в этом запустении. Он отозвался на свет диска мерцающей вспышкой. Убежище уцелело.

А вот хозяев не было. Еще цела была металлическая лесенка, ведущая прямо в камень (наверное, когда-то там существовал замурованный ход на первый этаж бывшего дома), еще не истлели окончательно выцветшие коврики на неровном каменном полу. Остро отозвались на свет осколки стекла – когда-то давно пропавшие хозяева здесь что-то разбили…

Сколько они прожили тут, надеясь и отчаиваясь? Куда делись потом? Кто знает…

– Что это? – глухо прозвучал голос Май-рина. – Вот это, на стенах?

Полускрытые слоем пыли, по камню тянулись в ряд странные, похожие на стеклянные овалы, немного напоминающие иллюминаторы.

– Ребята, вам помочь? – послышалось сверху.

– Все в порядке, – автоматически отозвался Богуслав, осторожно протянув руку. И пока Май-рин переговаривался с взволнованными товарищами, осторожно счистил пыль. Из-под стекла на него в упор глянули чьи-то глаза.

Каждый народ как-то хранит память о своих предках. Рассказывает легенды, составляет родословные древа, развешивает галереи семейных портретов… Дай-имоны сохраняли их изображения в стекле. Богуслав молча двигался вдоль этой галереи. Трогал холодное стекло, стирал налет пыли и грязи, всматривался в жесткие серые лица. Гордо расправленные плечи, высокомерно вскинутые головы, губы сжаты надменно-равнодушно. Черные мундиры… И глаза, от которых мороз по коже.

Дай-имоны. Воины. Палачи. Серые советники. Воплощенное зло.

– Богуслав, время.

– Подожди…

Цепочка серых овалов убегала в темноту. Их были десятки. От взглядов подирало морозом даже в скафандре. Надо ж так!

– Нелюди, – наконец выдохнул он. – Смотри, здесь пять поколений, не меньше. И все – такие.

– Мы тоже долго не верили, – отозвался Май-рин. – Думаешь, мы сразу решились на вирус? Убийство целого народа – это страшно. Но за все годы, пока они властвовали в нашем мире, ни один из них не проявил даже тени милосердия. Не пощадил женщину, не пожалел ребенка. Только зло и жестокость. У всех.

Милосердие? Милосердие у серых? Богуслав покачал головой. Только ан-ниты могли надеяться на такое. Дай-имоны есть дай-имоны!

А это что?

– Богуслав, нам пора. Время…

– Погоди.

С замиранием сердца он всмотрелся в очередное лицо. Оно было другое. И следующее – чуть мягче взгляд, чуть теплей выражение. И вот еще… А это…

– Май, смотри!

Девушка была не в военном мундире – нежное светлое лицо, озаренное улыбкой, и солнце сияло в волосах, и морская пена на обнаженном плече… А вот рядом мужчина обнимает ребенка. У мальчика на руках пушистый зверек, похожий на белку.

– Видишь?

– Вижу. – Голос Май-рина стал глухим от волнения. – Вижу. А знаешь, это самые старые портреты, если судить по датам. Примерно лет двести. Значит, не всегда они были злыми.

– Что же случилось?

Найденное убежище пришлось оставить. Времени было в обрез – переход ждал. А Богуслав уходил через силу – все оглядывался на «портреты» в стекле. Ясные улыбки, совсем не злобные взгляды, и такие человеческие лица! Было дико видеть серокожих захватчиков такими. Словно нарушена основа, какой-то негласный закон, и это выбивало из колеи не хуже черного неба.

Он даже попытался снять со стены «медальон» – тот, с мужчиной и ребенком. И тот, с девушкой… Но потом повесил обратно. Мертвое убежище было как могила, и Богуслав, который когда-то снимал с погибших друзей оружие и аптечки, почувствовал, что не имеет права забирать из этой могилы ее последнее богатство.

Почему они стали такими?

Осторожно лавируя в пыльном воздухе, Май-рин и Богуслав вылетели из провала. Их подхватили в десять рук, быстро просветили скафандры на повреждения. Таковых, конечно, не оказалось – материал скафандра сложно было даже пулей прошибить, но парни сильно напрягались из-за дайи…

Почему же они стали такими?

Вопрос вроде и неважный – ну какая разница, кем были серые убийцы раньше, и какая разница, что с ними стряслось? Мура все это, боец Богуслав, мура и сантименты. Но странное беспокойство, царапнувшее при взгляде на старые портреты, не отпускало. Вилось целой стаей доставучих ядовитых мошек. Пакость. Вроде и мелочь, а проигнорируешь – можешь и концы отдать.

Почему же они стали такими?

– Богуслав, скорее. Кисея рядом! – Макс. Добрая душа. Беспокоится.

– Вот же мерзость, – прошипел один из «мобильных». – Темп, ребята, темп! Магия ее как притягивает.

– Сразу не проест…

– Надейся! Ты дайи не ловил еще? Мне парень из прошлой экспедиции рассказывал. Тоже под кисею попал. И дырки в скафандре небольшие проело, и залепил их почти мигом, а все-таки заразился. Говорит, в жизни не чувствовал себя так плохо. На ребят из группы кинулся, те еле успели увернуться.

До зеленого шара ан-нитского перехода оставалось метров десять, когда неожиданно все сошлось. Багровая кисея над серой пустыней, дикая вспышка злости у несчастного парня из мобильной группы, постепенно звереющие лица на портретах… Дайи. Дайи…

Богуслав резко остановился.

– Не задерживайтесь! Скорее! Скорее. Богуслав-мир-Земля, что случилось?

– Значит, доктор ваш на себе испытывал, – пробормотал парень.

– Что? Ты о чем?

Багровое облако было уже рядом. Для неживого объекта оно двигалось что-то очень уж целеустремленно. И плавно. Так плавно обычно заходит на атаку акула…

– О корректных испытаниях. Для чистоты опыта. – Губы почему-то онемели. Неужели он трусит? Ну уж нет. И, старательно растянув непослушные губы в злой усмешке, он резко бросил руки к плечам – крест-накрест. И прижал те два датчика – у горла. Экстренная разгерметизация.