В позе трупа - Виктор Пронин

— По-всякому бывает, — уклонился от ответа Овсов. — Ты когда-нибудь дарил женщинам цветы?

— Кажется, да. Астры. Терпеть не могу гладиолусы. Они кажутся мне не цветами, а какими-то архитектурными сооружениями. Много о себе понимают… Не представляю себе женщины, к которой можно прийти с гладиолусами… Это все равно что прийти на свидание с кактусом.

— Некоторые кактусы цветут очень красиво… А их запах просто валит с ног.

— Если в этом цель, — начал было Зомби и замолчал.

— Я смотрю, у тебя сложные отношения с цветами, — Овсов озадаченно посмотрел на Зомби.

— Сам удивляюсь, Степан Петрович! Секунду назад не думал ни о цветах, ни о деньгах, ни о женщинах.

— Пафнутьев прав — жизнь у тебя была довольно насыщенная…

— Просто у меня была жизнь, — поправил Зомби.

— Ты хочешь куда-то идти?

— Ненадолго.

— Ночевать вернешься?

— Я отлучусь на час… Может быть, на два.

— Что-то вспомнил?

— Нет… — Зомби помолчал. — Надеюсь вспомнить.

— Я могу пойти вместе с тобой… Если хочешь.

— Не стоит… Знаете, как бывает… Когда кто-то ведет, дороги не запоминаешь. А когда доберешься сам… Значит, ты уже знаешь дорогу.

— Что-то в этом есть, — с сомнением проговорил Овсов и, сунув руку в карман халата, вынул десятитысячную купюру. — Возьми, авось хватит.

— Хватит.

— Вчера кто-то всучил… Впрочем, прости… Кто-то подарил. Выделил из скудных своих достатков. Даже не знаю за что… Людей приучили давать деньги на каждом шагу. Их убедили в том, что рыночные отношения — это когда ты в каждом кабинете выворачиваешь карманы и отдаешь все, что там еще осталось. Послушание — вот главное, что нам привили. Послушание — это надолго.

— На год, на два?

— На поколение, на два, на три, — ответил Овсов.

— Не думаю, — возразил Зомби, пряча деньги в карман. — Газеты полны сообщениями о том, как наши такие послушные граждане берут в руки ножи, пистолеты, топоры… И крушат все, что попадется под руку, — жену, детей, соседний киоск, ненавистный завод…

— Это тоже послушание, — повторил Овсов. — И дерзость, и несогласие, и возражение должны быть осмысленными, к ним нужно прийти, их надо принять. А зарезать ближнего… много ума не надо. Чаще всего на это идут как раз послушные люди, привыкшие подчиняться собственному безрассудству или безрассудству других.

— Беру с возвратом, — сказал Зомби.

— Бери, пока дают. А там видно будет.

— Кто-то мне в прошлой жизни говорил эти слова… Дают — бери, бьют — беги. Вспомнил… Это был мой дед. Да, у меня был дед, он знал много поговорок, прибауток, скороговорок… Хороший был дед, интересный.

— Умер?

— Думаю, да.

— Ты его помнишь?

— Нет, просто знаю, что у меня был дед, что он был шутником и балагуром, что он умер. Просто знаю. Будто мне об этом кто-то сообщил.

— А эту… Цыбизову? Не вспомнил?

— Нет. Пойду знакомиться.

— Надо бы с Пафнутьевым посоветоваться… Вдруг у него какие-то планы на этот счет, намерения… А?

— Ее фотография была в моем кармане, а не в его, верно? Значит, она моя знакомая. И я могу поступать по отношению к ней, как мне захочется. Я в чем-то ошибаюсь?

— Нет, все правильно. Такая логика вполне допустима. Но есть небольшое обстоятельство… Речь идет о неких криминальных проявлениях… И ты сюда попал не по доброй своей воле…

— Пафнутьев меня порадовал, сообщил ее фамилию… Я тоже хочу кое-что ему преподнести.

— Что именно?

— Не знаю… Что получится. Понимаете, Степан Петрович… Я вдруг понял — хочу видеть Цыбизову. Зачем, почему, на кой она мне понадобилась — не знаю. Хочу и все.

— Ну если так… Тогда другое дело, — согласился Овсов. — Цветы для нее?

— И цветы тоже, — и ответил, и не ответил Зомби.

— Ну что ж, — проговорил Овсов озадаченно, — ну что ж… С нетерпением буду ждать твоего возвращения. Надеюсь, ты придешь в лучшем виде, нежели в первый раз… Полгода назад.

— Я тоже на это надеюсь.

— Как с одеждой? Ты же не пойдешь по городу в этой пижаме? Тем более к красивой женщине…

— Тут один выручит меня… Мы уже договорились.

— Не заблудишься?

— Все, что происходит со мной сейчас, я хорошо помню… Все ложится, как на чистый лист бумаги.

— Чистый лист бумаги? — с улыбкой переспросил Овсов.

— Да… А что тут странного?

— Пафнутьеву понравилось бы это сравнение. Он бы сделал из этих слов много четких и убедительных выводов о твоем прошлом.

— Да? — Зомби, кажется, и сам задумался над словами, которые вырвались у него. — Действительно, сравнение позволяет кое о чем подумать…

— Когда ждать? — спросил Овсов.

— К обеду… Если все пройдет нормально.

— Ты знаешь ее адрес?

— Да.

— А как узнал? Насколько я помню, Пафнутьев тебе не сообщил адреса, телефона…

— Знаю я и адрес, и телефон… Позвонил по справочному, и мне все сообщили. В ординаторской никого не было, вот я и злоупотребил вашей беспечностью. Оказывается, по телефону можно получить любую справку, но за плату. Меня предупредили, что это удовольствие дороговато стоит…

— Кто предупредил?

— В справочной, куда я позвонил… Так что вы уж не удивляйтесь, когда на больницу придет счет тысячи на три… Моя вина.

— Три тысячи? — ужаснулся Овсов.

— Что же здесь удивительного? Бутылка водки или несколько буханок хлеба… Три пакета молока — вот стоимость моего звонка.

— Вообще-то да. — Овсов поднялся. — Ни пуха.

Отойдя на несколько шагов, Овсов остановился, оглянулся, хотел что-то сказать, но передумал. Посмотрел на Зомби долгим озабоченным взглядом и молча направился в ординаторскую.

После завтрака Зомби вышел во двор и некоторое время присматривался, словно примеряясь к прыжку. Потом осторожно, как бы переступая препятствие, вышел за ворота. Прежде чем повернуть за угол, оглянулся. Увидев в окне ординаторской бледный контур, помахал рукой. Овсов махнул ему в ответ.

— Зомби идет по городу, — пробормотал про себя Зомби. — Зомби идет по городу, — повторил он понравившиеся ему слова.

Первое, что поразило Зомби, — город не показался ему совершенно незнакомым. Он не знал расположения улиц, не знал их названий, но он не видел за очередным поворотом ничего неожиданного, ничто не удивляло, ни на что не хотелось оглянуться. Он присматривался к киоскам, к магазинам, скверам. Если они не казались ему знакомыми, то и незнакомыми тоже не выглядели, как это бывает, когда приезжаешь в новый город, где никогда не был раньше.

— Простите, — остановил Зомби проходившую мимо девушку, — ищу улицу Чекистов… Не подскажете?

— А вон она, за углом. — И, прошелестев плащом, девушка пошла дальше.

— Спасибо, — бросил Зомби ей вслед, но она не услышала его.

Он проводил девушку взглядом, остро ощущая досаду, неприятный зудящий осадок остался в душе после этого мимолетного разговора. Зомби остановился. «Почему? — спросил он себя. В больнице он привык разбираться во всем, что с ним происходило, что чувствовал, о чем думал. — Так… Я спросил, где нужная мне улица… Она ответила и пошла своей дорогой. Тогда почему я недоволен? Я же понимаю, что причина моего состояния — именно эта девушка… Я ее знал раньше? Нет, дело не в этом. — И вдруг он понял: девушка не заинтересовалась им лично. Своим вопросом он не затронул ее сознания, ее чувств. Она ушла, безразличная к нему. — Ага, — пробормотал Зомби удовлетворенно, — если меня это задело, значит, прежде я привык к другому отношению…»

Зомби подошел к витрине, придирчиво всмотрелся в собственное отражение. Он уже знал, что ничем не напоминает того человека, которым был когда-то. Овсов рассказал, что у него изменилась линия волос надо лбом, рост стал даже больше — стальные вставки в ногах прибавили около пяти сантиметров.

Значит, если раньше его рост составлял сто семьдесят пять сантиметров, то теперь сто восемьдесят. Существенно… И все-таки, несмотря на перемены, ощущение опасности оставалось, ему не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал его, будь то друг или враг. Он бы не узнал ни того ни другого и, как вести себя с ними, не представлял. Чтобы уж наверняка избежать неожиданностей, Зомби вынул из кармана и надел темные очки в тонкой металлической оправе — выпросил на день у больного из соседней палаты.

На углу продавали цветы. Он остановился, поискал глазами астры — их не было. И он купил розу. Выбрал самую лучшую, на длинном толстом стебле, утыканном кривоватыми, загнутыми вниз шипами, напоминающими шпоры. Роза была не из простых — семь тысяч рублей пришлось отдать за нее, но зато Зомби почувствовал себя увереннее.

Нужный дом оказался сразу за углом. Обычная пятиэтажка, без лифта, с загаженным подъездом, провонявшим кошачьей, да и не только кошачьей, мочой. Медленно, стараясь не сбить дыхания, Зомби поднялся на третий этаж. Постоял на площадке, собираясь с духом. Здесь было чище, окно было почти прозрачным, видимо, его все-таки иногда мыли. Он не торопился, ожидая, пока успокоится дыхание. Разговаривать запыхавшись, выталкивая из себя слова и хватая воздух раскрытым ртом… В этом было что-то унизительное.