Рождественский детектив (сборник рассказов) - Анна Данилова

– Сеня, гляди, какая красавица!

А я от ужаса онемел. Лежит какая-то жуткая кукла, голова огромная, тела почти нет, руки-ноги – словно паучьи лапки.

До сих пор свою оторопь помню, я подумал в тот момент: «Вот беда, надо же таким страшилищем уродиться!» Еле-еле улыбку на губах удержал. А через пару месяцев Юля стала похожа на человека, и я успокоился, не хуже, чем у других, девочка получилась.

– Значит, ребенок в браке появился не сразу? – переспросил я.

Сергей Михайлович причмокнул.

– Нет. Они уже всякую надежду потеряли, думали, останутся бездетными. Лена лечилась, постоянно по врачам моталась, ей всякие подсадки эмбрионов делали. Извините, не очень я в курсе. Один раз Федя улетел в Тольятти и задержался там, а меня позвала Лена и попросила:

– Сеня, отвези меня в Центр матери и ребенка на процедуру.

Другу семьи совсем не хотелось тащиться с Еленой по столь щекотливому делу, и он попытался отбиться.

– Лучше дождись Федора, он во вторник вернется.

Лена заплакала.

– Семен, я упущу время, надо прийти в определенный день цикла, когда яйцеклетка созрела. Умоляю, не лишай нас шанса.

– Уже несусь, – остановил ее Семен Михайлович. Его испугали слова про цикл и яйцеклетку, но деваться было некуда.

Лена провела у врача пару часов, потом вышла, вытирая лицо носовым платком, и прошептала:

– Сеня, надежды более нет, мы испробовали все, но результат – ноль. Остается надеяться на чудо.

– И оно произошло? – перебил я Семена.

Тот пожал плечами.

– Я не верю в чудо, но Лена отправилась молебны заказывать, поклоны перед иконами била и… забеременела. Провела почти семь месяцев в больнице и родила Юлю.

– Вы ее, конечно, навещали? – провокационно осведомился я.

– Нет, – возразил Семен, – к ней никого не пускали: она лежала в частной клинике в Подмосковье, врачи опасались инфекции, а сама Лена даже во двор не выходила, боялась осложнений, она-то понимала: судьба послала ей уникальный шанс. Елена Юлечку выстрадала.

– Все хорошо, что хорошо кончается! – воскликнул я.

Семен кашлянул.

– Федя с Леной погибли, Юля сейчас в лучшем интернате, я слежу за ее судьбой. Она в восемнадцать лет станет обеспеченной, вернется в родительскую квартиру, поступит в вуз. Надеюсь, она перестанет отвратительно себя вести!

– У Юли есть проблемы? – встрепенулся я.

– Злая девочка, – неодобрительно заметил опекун. – В пять лет объявила Лене: «Ты мне не родная мать. И я не Юля, а Катя». Вот уж гадость мелкая! Сказать такое матери, которая ее у Бога вымолила, а потом во рту носила. Да, Елена была строгой, ребенок жил по четкому расписанию: подъем в семь, обливание холодной водой, уроки русского, математики, иностранного языка, прогулка, обед, час отдыха, занятия спортом. Никакого телевизора, компьютера или идиотских американских мультфильмов, правильная здоровая пища и общение только с теми детьми, чьих родителей знала Лена.

– Похоже на концлагерь, – не удержался я.

– Чушь, – вспылил Семен, – Елена и Федор ответственно подошли к воспитанию дочери, они боялись влияния внешней среды на Юлю. На мой взгляд, родители совершили лишь одну ошибку: в воскресенье девочку возили в школу при церкви.

– Что ж плохого в лекциях батюшки? – удивился я. – В божьем храме плохому не научат!

Семен Михайлович сложил руки на груди.

– Церковники задурили девочке голову, она после года изучения Библии начала чушь молоть про Деву Марию, которая ей во сне является и про родную маму рассказывает. Лена очень расстраивалась, даже плакала, а Федор дочь наказывал, но толку-то. Думаю, они из-за Юли и погибли. В тот день девочка им заявила:

– Завтра Рождество, я должна уйти, меня зовет родная мамочка.

У Лены случилась истерика, а отец запер фантазерку в квартире и позвонил мне со словами:

– Сеня, я больше не могу терпеть Юлины закидоны. Мы сейчас с Леной съездим в магазин, а потом прикатим к тебе, надо посоветоваться.

Я, конечно же, согласился и, уже вешая трубку, услышал, как Лена сказала мужу:

– Если ты Семену расскажешь правду, я с ума сойду.

А Федя ей ответил:

– Сейчас Юля нам цветочки преподносит, а в тринадцать лет созреют ягодки, лучше сразу признать: она психопатка, и начать ее лечить.

До меня они в тот день так и не добрались, врезались в рейсовый автобус.

– Значит, девочка именовала себя Катей еще до гибели родителей? – уточнил я.

– С пяти лет чушь стала бубнить, – зло откликнулся Семен, – а через год Лена с Федей разбились.

Любезно поблагодарив опекуна, я вышел на улицу, поднял воротник пальто и поспешил в расположенное неподалеку кафе. К сожалению, моя машина в ремонте, передвигаться приходится пешком, а это серьезное испытание для того, кто много лет сидел за рулем. Я настолько свыкся с ролью водителя, что порой, идя по улице на своих двоих, растерянно останавливаюсь при виде знака, запрещающего поворот, и лишь через пару секунд понимаю: перечеркнутая стрелка не имеет ни малейшего отношения к безлошадному человеку. Конечно, в Москве варварские пробки, но, находясь в своей иномарке, я могу спокойно обдумывать проблемы, а вот в метро теряю способность мыслить. Сейчас мне необходимо зайти в трактир.

Заказав для приличия кофе с плюшкой, я позвонил своему приятелю Максу и спросил:

– Ты где?

– Угадай, – без особой радости ответил Воронов.

– На работе? – предположил я.

– Молодец, – повеселел товарищ, – хочешь поучаствовать в суперигре?

– Нет, заберу выигранную кофемолку. Лучше синица в руках, чем журавль в небе, – подыграл я Максу. – Можешь навести справки об одной даме? Лариса Ремизова, отчества не знаю, возраст около сорока, примерно семь лет назад работала акушером-гинекологом в научном центре «Улыбка детства». Мне очень нужен ее адрес, телефон, короче, любой контакт.

– Попробую, – пообещал Макс, – жди, перезвоню.

Я отхлебнул на удивление хороший кофе и откусил от вполне съедобной булки. Можете считать меня полным идиотом, верящим в чудеса, которые случаются под Рождество, но, похоже, меня сейчас направляет некая таинственная сила. Смотрите, сколько всего произошло за короткий срок. Сначала Анна Львовна падает со стремянки, я бегу к ней в квартиру, получаю возможность длительно общаться с соседкой и внимательно изучить ее внешность. Потом еду в детдом и там вижу девочку, которая похожа на Анну, как ее клон: те же волосы, манера вскидывать голову, щурить глаза, прогиб в пояснице, походка плечом вперед. Но, самое главное, малышка просит называть ее Катей, мотивируя свое желание просто: она не родная дочь Елены и Федора, ее украли у родной мамы, которая всю беременность именовала еще не рожденную малышку Катюшей. А если прибавить к этой информации рассказ Анны Львовны о смерти дочки и сообщение Семена Михайловича про безуспешные попытки Лены завести ребенка и ее нежелание видеть даже самых близких друзей во время беременности, добровольное затворничество в платной, хорошо охраняемой клинике, то я рискну сделать смелый вывод: дочка Анны Львовны не скончалась. Роженице объявили о смерти малышки и передали новорожденную Елене.

Резкий звонок заставил меня вздрогнуть, я взял мобильный.

– Тебе не удастся поговорить с Ремизовой, – отчеканил Макс.

– Она уехала! – расстроился я. – Куда?

– Все намного хуже, – отнял у меня всяческую надежду Воронов, – Лариса Михайловна, врач, год рождения тысяча девятьсот шестьдесят четвертый, заведующая родильным отделением центра «Улыбка детства», скончалась.

– Совсем молодой умерла, – пожалел я незнакомую тетку.

– В тюремной камере, – отчеканил Макс. – Ремизову арестовали за торговлю младенцами. Эта дрянь находила среди будущих мам не пьющую, не гулящую, не малолетку, не маргиналку, а нормальную женщину, которая мечтала о малыше, и принимала у нее роды. Говорила матери, что ребенок умер, и отдавала его за большие деньги богатым бесплодным парам. Отчаявшись завести собственного ребенка, многие готовы платить, дабы получить здоровое дитя с неиспорченной генетикой, они не хотят брать отказника от наркоманки, проститутки или тринадцатилетней идиотки. Думаю, Ларису Михайловну неспроста убили в СИЗО, среди ее клиентов, очевидно, были непростые люди, им огласка не нужна, тихо убрали ту, что могла разболтать правду, спрятали концы в воду. До суда из-за кончины единственной подозреваемой дело не дошло. Журналисты ничего не разнюхали. Камень упал в болото, трясина чавкнула и затянулась ряской. Извини, если тебя разочаровал.

– Спасибо, – выдавил я из себя, положил мобильный на стол и уставился на дисплей сотового. До Рождества оставалось чуть больше двух недель.

На следующий день около восьми вечера я в сопровождении Оли, сотрудницы одной из московских лабораторий, постучался в дверь к Анне Львовне и, когда она открыла дверь, сказал:

– Простите за вторжение и не сочтите меня за дурака, потому что я хочу поделиться с вами фантастической историей.