Черный ворон (Черный ворон - 1) - Дмитрий Вересов

Ребята сидели на просторной, убранной голубым кафелем кухне и отпивались легким глинтвейном, на скорую руку приготовленным Ником из вина "Гамза", сахара, гвоздики и корицы. Елка сидела рядом с Павлом. Перед ними лежал длинный список. Елка, надев очки, водила шариковой ручкой по списку, ставя то галочки, то крестики, то вопросительные знаки.

- Посуды хватит, - говорила она. - С продуктами теперь тоже все в порядке. Осталось купить картошки, яиц, муки, сахару, масла. Это все завтра. Фруктов тоже. Хлеб - в последний день...

- И что бы я без вас делал? - прочувствованно изрек Ванечка.

- Спился бы или пошел по комсомольской линии, - усмехнувшись, отозвался Ник.

- Цветы... цветы гости принесут, определенно, - продолжала Елка. - Теперь в загсе. Фотограф, шампанское. Машина своя будет... Ванечка, ты квитанции взял?

- Взял, взял.

- Так... Кольца?

- Кольца?

- Кольца?!

- Кольца!!!

Все посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, схватились за головы и застонали. Про главное-то и забыли!

- Что у нас осталось по части денег? - спросил Павел.

- Рублей восемьдесят, - сказала Елка. - Но это впритирочку. Столько еще покупать надо!

- Все равно не хватит, - сокрушенно сказал Ванечка. - В "Юбилее" два кольца, как минимум, четыреста. Ну, триста, если тоненькие.

Беспокоить по этому поводу Таню и ее подруг было бы просто неприлично. Это понимали все, и подобного предложения ни от кого не поступило.

- Стоп! - сказал вдруг Ник. - Не хотелось бы мне этого, но, видно, придется... Где тут у вас телефон?

- Один в гостиной, другой у отца в кабинете, - сказала Елка.

- Я лучше из кабинета, - заявил Ник. - Извините, братцы, но разговор довольно конфиденциальный.

Ник поднялся и балетной походочкой вышел из кухни.

Остальные выпили еще по чашечке и притихли в ожидании.

- Все! - воскликнул Ник, возвратившись. - Я договорился. Вано, завтра жду тебя у "Юбилея" ровно в полдень. Не опоздай и не забудь талоны. И еще узнай у Тани размер пальчика.

- Ой, спасибо тебе! - сказал Ванечка и поднялся. - Братцы, я пошел.

- Все же интересно, Ник, - сказал Павел, когда за Ванечкой захлопнулась калитка. - Откуда, сколько и на каких условиях?

- А стоит ли?

- Уж ты скажи. Нам с Елкой, да и Ванечке надо знать, сколько отдавать и в какие сроки. Очень не хотелось бы, чтобы у тебя были неприятности.

Ник вытащил из пачки сигарету, закинул ногу на ногу, закурил и выпустил струйку дыма почти в лицо Павлу.

- Поль, о каких неприятностях ты говоришь? Скорее всего, ничего отдавать не придется. Там, где я взял, еще много осталось.

- То есть?

- Ну, раз уж так хочешь знать, попросил у любимой сестренки. Для нее это не деньги. Павел вспыхнул и отвернулся.

Дома Ванечка напустил такого конспиративного тумана, что даже и сам удивился. С вечера он собрал сумку и сообщил матери, что едет на недельку к друзьям на дачу. Когда Марина Александровна, опасаясь возможного загула, потребовала уточнений, он сказал, что его пригласил к себе в Сосново Леня Рафалович покататься на лыжах. Никакой дачи в Соснове у Рафаловича отродясь не было, но, во-первых, мать с родителями Рафаловича не общалась и узнать этого не могла, а, во-вторых, к его школьным друзьям она относилась столь же положительно, сколь отрицательно - к друзьям студенческой поры. Про дачу Черновых он не сказал, потому что мать вполне могла и обратиться за справками к Дмитрию Дормидонтовичу, и сама не вовремя нагрянуть туда. Впрочем, он сказал, что с ними пару дней пробудет и Павел. Марина Александровна, которой Павел очень нравился, охотно отпустила сына. Надо мальчику побыть на природе с хорошими людьми, а то совсем заучился, из библиотеки не вылезает... Она даже выдала ему двадцать рублей на расходы.

Утром Ванечка сел на трамвай, но у вокзала не вышел, а поехал дальше, до самого "Юбилея", где его уже ждал Ник. Они купили кольца, и оставшиеся до свадьбы два дня Ванечка мотался между Солнечным и общежитием на Маклина.

В ночь накануне решающего дня он сидел на кухне дачи Черновых с Павлом и пил чай. Спать не хотелось. Свадебный костюм, отглаженный Елкой, висел наверху в хозяйской спальне, которая на трое суток переходила в распоряжение молодоженов. Коробочка с кольцами лежала возле лампы на серванте. В соседней спальне спала вконец умотавшаяся Елка.

- И все же я не пойму, друг сердечный, восхищаться тобой или погодить пока, - задумчиво проговорил Павел.

- А что? - вскинулся Ванечка.

- Понимаешь, уж не знаю, хорошо это или плохо, только оттого, что я, сколько себя помню, все по горкам лазал, то и приучился смотреть на жизнь не как на скачку с гиканьем по ровной дорожке, а то и под откос, а как на цепь вершин, которые нужно покорять одну за другой. И каждая новая выше предыдущей. Забрался, передохнул немного, проверил веревочки, слесарню, просчитал маршрут и снова вверх. А если в расчетах ошибся или сделал неверное движение, то навернешься так, что потом ворон костей не соберет... Только в последнее время ловлю себя на том, что жутко завидую людям, которые способны предпринять что-то важное, даже не понимая, что перед ними вершина, ломятся, толком не подготовившись, не просчитав. Главное - знаю ведь, что, скорее всего, они свалятся, набьют себе шишек, если вообще шею не сломают, а все равно завидую.

- Кому это? - озадаченно спросил Ванечка.

- Да тебе, дурачок! Ведь ты, извини меня, взрослый только по паспорту, а так - телок телком. И все же хватает отваги или безрассудства жениться. И, опять же, продолжая альпинистские сравнения, не только не подготовился к восхождению, а наоборот - веревку и крючья выбросил, трикони свинтил, фляжку продырявил...

- В каком это смысле? - Ванечка обиделся, но чуть-чуть. Ему очень хотелось продолжения разговора. Он любил, когда говорили о нем - только не родители, конечно.

- В самом прямом. Скажи мне, например, где вы собираетесь жить?

- Жить? Мы? Ну, то есть... у нас, конечно...

- И ты думаешь, Тане будет приятно войти в твой дом так, как это планируешь ты? Или Марина Александровна безропотно примет ее? Неужели ты, с твоим писательским воображением, не способен представить себе, какую адскую жизнь она вам устроит?

- Так что же делать?

- Наверное, вам придется пока что снимать жилье. И рассчитывать только на свои силы. На твоем месте я нашел бы какую-нибудь работенку...

- Но Таня хорошо зарабатывает...

- Вот этого я и боялся. Разве непонятно, что это ты должен нести ее в гору, или, по крайней мере, идти с ней в связке, но ни в коем случае не ехать на ее плечах. Это недостойно.

- Но я же ничего не умею!

- Чему-то научиться придется. А потом, что значит не умею? Ты же без пяти минут дипломированный словесник. Можешь давать уроки. А нет, так можно и вагоны разгружать. Мой друг Соболев в аналогичной ситуации пошел в дворники и получил служебную комнату.

Ванечка призадумался. А что, в этом есть даже некоторая романтика - жить трудами рук своих, учиться ковать себя... Как Мартин Иден... Или как у Чехова: "Мы будем работать, работать..."

- Да, - сказал он. - Я подумаю.

- Наверное, это самое главное - чтобы ты думал... Ну ладно, иди спать, жених. Спокойной ночи.

И Павел пошел к себе, а Ванечка остался покурить. Он немного походил по кухне, а потом, воровато озираясь, залез в переполненный холодильник, извлек оттуда сверток с осетриной, предназначенной для завтрашнего торжества, и отхватил увесистый ломоть. Он не собирался отрезать так много, но что делать, если нож пошел криво? Ванечка положил жирный белый кусок в рот и зажмурился. Ах-х! Хорошо. "Завтра, уже завтра", - прошептал он. И полез в буфет в поисках какой-нибудь початой бутылочки. А то ведь без успокоительного и не уснуть.

Х

Нинка отступила на шаг и, вопреки своему обыкновению, не смогла подобрать слов, а только всплеснула руками: Оля с Полей постарались на славу. Свадебное платье отличалось сложным фасоном - с вертикальными рядами воланов по подолу, пышной юбкой и открытыми плечами, прикрытыми кружевной пелериной. Фата была достаточно условна: прическу Тани венчала небольшая диадема из искусственных цветочков флердоранжа, а с ее краешков спускалась небольшая газовая вуалька, нисколько не закрывавшая лицо...

- Ох, подруга, - произнесла наконец Нинка. - Так бы и съела тебя. Даже жалко такую красоту мужику-то отдавать.

- А тебе на что? - засмеялась Таня.

- Ни на что. А просто жалко... И за тебя боязно. Иван твой, конечно, парнишка образованный, ласковый, мордовать тебя не станет. Но только все равно нахлебаешься ты с ним. Будет он тебе и муж, и ребенок в одном лице.

- Ты что понимаешь? - рассердилась Таня, но тут же улыбнулась. - Давай-ка, одевайся, свидетельница. Сейчас уже Владимир Николаевич приедет.

Прораб Владимир Николаевич, лысый сорокапятилетний холостяк и тайный Танин обожатель, был на сегодня подряжен в шоферы. Он должен был на своем "Москвиче" отвезти девчонок в загс, а после церемонии доставить молодоженов и свидетелей Нину с Павлом - на дачу в Солнечное. Приехал он с большим запасом: с утра страшно нервничал, проверял давление в шинах, беспокоился, заведется ли мотор на холоде. Но мороза не было, всего минус два, и машина завелась с одного оборота. Поверх шикарного платья Таня накинула серую синтетическую шубку и прихватила сумку с вещами - она знала, что на даче они с Ванечкой проведут три дня, и в дополнение к выходному выбрала два отгула. Можно было взять и больше, но она подкапливала к отпуску, который ей впервые поставили на лето - за отличные показатели в труде. В коридоре сумку подхватил Владимир Николаевич, взамен вручив ей огромный букет гвоздик, и они спустились к машине, где уже ждала Нинка.