Мистер Селфридж - Линди Вудхед

По примерным подсчетам, за шесть лет Гарри потратил на обновление Хайклиффа в общей сложности двадцать пять тысяч фунтов (миллион в пересчете на современный курс). Семейство Стюарт-Уортли на эти годы переехало в расположенный неподалеку Клифф-Хаус – современную виллу в стиле короля Эдуарда, которая также принадлежала их семье. Селфриджи обожали Хайклифф, в котором – что имело особое значение для Гарри – Мэри Лейтер Керзон восстанавливалась после воспаления легких перед последней поездкой в Индию. Роуз и ее старшие дочери Розали и Вайолет вступили в Красный Крест и начали работать в госпитале Крайстчерча. Весной 1917 года, когда Америка вступила в войну, Роуз разбила на территории поместья палаточный лагерь – «Восстановительный лагерь миссис Гордон Селфридж для американских солдат». Тем временем Беатрис отправили в школу Святой Марии в городке Вантидж, а Гордон-младший, заканчивающий университет Винчестера, подал заявку на пост профессора экономики в Кембридже. Семья приезжала в Хайклифф на поезде – отправлялись с вокзала Ватерлоо, а сходили на Хинтон-Адмирал – крошечной станции неподалеку от замка. Станция была построена на территории богатого земле-владельца сэра Джорджа Мейрика, и у хозяина было право останавливать любой проходящий по территории поезд, чтобы его гости могли воспользоваться остановкой. Селфридж обычно приезжал на автомобиле в пятницу вечером – его шофер Артур Гарденер заправлялся все более дефицитным бензином из запасов универмага и нагружал машину продуктами.

Бодрящий морской воздух был полезен Роуз, которая часто страдала от воспаления легких. Но пока она в Хайклиффе выращивала свои любимые розы сорта «Либерти», ее муж в городе встречался с Габи Деслис и, поговаривали, собирался спонсировать аренду ее собственного театра. Габи участвовала в сборе пожертвований для Фонда помощи Франции и приглашала раненых солдат на чай в свой дом на Кенсингтон-Гор. Журналистам тоже были рады на этих чаепитиях. Верный своим привычкам, Гарри не ограничивал себя обществом одной только Габи. В театре водевиля Тедди Джерард восхищала публику шоу «Щебет», в котором одна из песен звучала так: «Меня зовут Тедди, Т – Е – две Д и И. Янки, стильная кокотка с манящим взглядом. Весь день звонит мой телефон: “Ты дома? Крошка мишка Тедди? Ах негодница Джерард!”»

От некоторых зрителей не ускользнул зашифрованный в песне телефонный номер – известный «Джерард один» универмага, – ведь ее уже видели рука об руку с Селфриджем. Но мисс Джерард не обходилась дешево – она питала слабость к мехам и, к сожалению, еще большую слабость к опиуму, который в конечном счете погубил ее карьеру. Одна из сцен в шоу называлась «Прощай, мадам Мода» – в ней хористки выступали в рабочих костюмах военного времени. По иронии судьбы дефицит текстиля положил начало карьере одной женщины, которая стала властительницей мира моды на несколько последующих десятилетий – в 1915 году Коко Шанель представила простые платья из трикотажа фирмы «Родьер» в своем магазине в Биаррице.

Когда в России свергли царя, семья Селфриджей следила за событиями с особым вниманием. Розали сблизилась с русским по имени Серж де Болотов, который вместе с семьей переехал в Париж до начала войны. Болотов называл себя «авиационным инженером», и в какой-то мере он действительно был изобретателем: в 1908 году он разработал чертеж огромного триплана, который затем построили на фабрике братьев Вуазен. Серж был знаком со всеми ключевыми фигурами в тесном мирке авиаторов – его наставником был Блерио, а финансовую поддержку обеспечивала группа богачей, включая адмирала лорда Чарлза Бересфорда. Перед войной де Болотовы переехали в Англию, где мать Сержа (ни о каком мистере де Болотов никогда не упоминали) теперь называла себя княгиней Марией Вяземской и один за другим меняла роскошные особняки, вначале поселившись в Кингсвуд-Хаус в Дулвиче, а позднее – в Киппингтон-корт в Севеноукс. Серж не оставлял попыток поднять свой самолет в воздух. Испытания проходили в Бруклендсе. При взлете у гигантского триплана отвалилось шасси, и он рухнул. Машину Болотова перевезли в амбар неподалеку, где она и простояла до начала войны, а впоследствии, когда Бруклендс перешел в распоряжение армии, исчезла.

Позже Серж стал консультантом в немецкой компании «Альбатрос-биплан», а в 1912 году стал их торговым представителем в Британии, где вел тяжелую конкурентную борьбу против отечественного производителя «де Хевилленд». Когда разразилась война, он поспешно уволился и предложил свои услуги русской стороне. «Альбатрос» между тем стал любимым аэропланом барона фон Рихтгофена и его знаменитого странствующего цирка. Самолеты «Красного барона» под управлением самых известных пилотов пролетали вдоль передовых, чтобы поднять боевой дух немецких отрядов, с восторгом наблюдавших из окопов, как их герои выписывают мерт-вые петли на хрупких, собранных из досок и полотна «птицах», которые едва развивали скорость выше ста миль в час. Работать в области авиации было в то время захватывающе интересно. Что ни день открывались новые горизонты. Изначально самолеты использовались только для разведки, но когда французский пилот Ролан Гаррос привинтил к пропеллерам стальные отражатели, чтобы можно было палить из пулеметов, а голландец Тони Фоккер, состоявший на службе у немцев, усовершенствовал прерыватель, повысив точность стрельбы, аэроплан превратился в наступательное оружие, которое в руках дерзких пилотов наносило немалый урон противнику.

К тому моменту как Серж познакомился с Розали, правительство Императорской России, которому он присягнул, прекратило свое существование. Невозможно точно определить, продолжал ли он получать зарплату за конторскую службу в представительстве военно-морской авиации российского правительства в Лондоне, но это маловероятно. Розали, дочь богача, не беспокоилась о перспективах возлюбленного, но ее отец был более прагматичен. Очевидно, стремясь максимально отдалить юных возлюбленных друг от друга и веря, что путешествие пойдет его семье на пользу, в 1917 году Селфридж запланировал необычайную поездку прямо в разгар мировой войны. Их спутником должен был стать не менее необычный человек – Джозеф Эмиль Диллон.

Диллон, тогда наведывавшийся в Хайклифф каждые выходные, был иностранным корреспондентом «Дейли телеграф» и пользовался большим почетом. Он свободно говорил на двенадцати языках, был свидетелем самых масштабных событий – от «Боксерского восстания» 1900 года в Китае до русско-японской войны 1905 года, и к нему обращались за советом правительства союзников по всему миру. Особое внимание он уделял России, где в определенный момент состоял на службе личным советником премьер-министра царя графа Витте.

К 1917 году Селфридж изо всех сил пытался убедить Диллона за достойное вознаграждение отвезти его семью в путешествие: «Я крайне обеспокоен тем, получится ли совершить задуманное – поездку в Америку – где-то после пятнадцатого августа. Две недели или чуть больше в этой стране, после этого отъезд из Сан-Франциско на Гавайские острова, день или два в Гонолулу, и оттуда – отплытие в Японию, оттуда – в Китай, затем, вероятно, в Сингапур – и где-то около первого января я хотел бы прибыть в Калькутту». Диллон вежливо отклонил предложение, объяснив, что ситуация в России не позволяет ему подолгу не выходить на связь. Селфридж предпринял еще одну попытку: «Я очень надеюсь, что через неделю-другую вы найдете способ изменить это решение. Мы бы очень хотели, чтобы вы и миссис Диллон были нашими предводителями в этом путешествии». Поездка так и не состоялась. Роуз с головой ушла в дела госпиталя, Розали продолжала флиртовать с Сержем, а сам Селфридж отправился за покупками.

Он обожал скульптуру и вступил в ожесточенную борьбу с американским газетным магнатом Уильямом Рэндольфом Херстом в аукционном доме «Кристис» на «аукционе столетия», где распродавали предметы искусства, драгоценности и книги разоренного лорда Фрэнсиса Пелэма Клинтона Хоупа. Лорд Хоуп, брат герцога Ньюкасл-ского, обанкротился в 1894 году и с того момента постепенно распродавал свое имущество. Первыми пошли с молотка произведения старых голландских мастеров, затем, в 1902 году, – знаменитый про́клятый алмаз Хоупа, ушедший за сто двадцать тысяч фунтов. Наконец, в июле 1917 года на торги была выставлена обстановка его поместья Дипден в графстве Суррей – обширная коллекция фарфора, книги, множество древнегреческих и египетских скульптур и керамики.

На аукционе присутствовали все заметные коллекционеры. Лорд Каудрей приобрел ценную статую Афины за семь тысяч сто сорок гиней. Международный торговый агент Джозеф Дювин скупил все, до чего смог дотянуться. Сэр Альфред Монд, президент «Империи химической промышленности», приобрел четыре лота, а лорд Леверхульм сделал крупную закупку, выбрав не менее четырнадцати предметов. Селфридж энергично пытался перебить ставки Генри Велкома, чтобы заполучить римскую статую Асклепия, которую, вероятно, по ошибке считали привезенной из виллы Адриана в Тиволи. Агент Велкома сдался на тысяче четырехстах гинеях, и Селфридж получил свой трофей за тысячу семьсот гиней. В результате приятной стычки с одержимым коллекционером мистером Херстом (которого представлял его лондонский агент) он также приобрел статую Зевса за шестьсот пятьдесят гиней, а завершила его список покупок статуя Аполлона и Гиацинта, которую долго считали любимым творением скульптора Кановы, обошедшаяся ему в тысячу фунтов.