Рюрик и мистика истинной власти - Михаил Серяков

Что касается собственно Ростова и окружавших его селений, то они возникли в хорошо освоенном земледельческом районе, отличавшемся большой для своего времени плотностью населения. Появление именно здесь Ростова как княжеского форпоста представляется закономерным. По имеющимся данным, Ростов со свойственными ему особенностями начинает складываться не ранее середины X в. Наиболее ранняя дендрохронологическая дата указывает на 963 г., но, как отмечают сами археологи, она получена при раскопках не самого древнего участка городской территории. К концу XX в. было раскопано всего 1742 кв. м городской территории[369]. Касаясь различия между летописной и археологической датами основания Ростова, А. Е. Леонтьев отмечает: «Зафиксированный летописью политический акт включения мери в состав государства еще не означал начала древнерусской колонизации. Речь шла об установлении дани, выполнении финнами определенных повинностей (участие в походах), но при этом устоявшийся племенной уклад, сложившиеся системы расселения не затрагивались. В такой ситуации объяснимо возникновение княжеского “представительства” на новой территории, “погоста”, но предпосылки для перерастания подобного поселка в многолюдный город возникли позже с появлением славянского населения»[370]. Этот же исследователь допускал, что включение мери в состав державы Рюрика, означавшее установление дани и выполнение союзнических обязательств без затрагивания этносоциальной структуры финского племени, могло привести к возникновению Ростова как государственного центра новой территории, а в качестве древнерусского города он сложился к концу X в.[371]

Е. В. Плешанов, отмечая, что славянская колонизация Ростовской земли шла со стороны Новгорода и, в меньшей степени, из земли кривичей, сделал вывод о том, что поселение на месте будущего Ростова (условно Прото-Ростов) возникло не позднее конца VIII в. или, скорее всего, раньше. В конце IX в. на месте будущего города Ростова появился форпост центральной власти. Исходя из этого данный исследователь заключает: «Прото-Ростов являлся новгородским форпостом в земле мери и начал приобретать городские черты: ведал сбором дани, контролируемым пребывавшими здесь представителями племенной знати, опиравшимися на военную силу, был сакральным центром, занимался торговлей и, благодаря всему этому, неизбежно развивался как ремесленный центр»[372]. Показательна и керамика раннего Ростова: «Немногочисленные раннекруговые сосуды имеют аналогии в синхронных материалах Рюрикова городища, Новгорода, Старой Ладоги»[373]. К этому следует добавить, что и кончанская организация Ростова также указывает на западнославянское влияние. Кроме того, на Верхней Волге были также записаны предания о волотах[374].

По поводу Мурома мы также имеем указание источника XVI в. о том, что город находился ранее «не на том месте, где ныне есть, но был негде в том же граде, отстояние имея немного от нынешнего града»[375]. Е. И. Горюнова отметила существование поселка племени мурома X – начала XI в. и их кладбища на территории города Мурома. При сохранении отчетливых следов местного финно-угорского населения в регионе отмечается также и интенсивно идущий процесс славянизации: «Подобное явление – смена муромского ритуала погребения без курганной насыпи славянским, курганным – мы наблюдаем и в другом могильнике – Максимовском, недалеко от г. Мурома, около с. Савково на р. Максимовске. Эта смена форм погребального обряда на рубеже X и XI вв. свидетельствует об интенсивной славянизации Муромского края…»[376] В другой своей статье она констатировала: «Выявилась густая сеть муромских и славянских поселений IX-XI вв., узлом которых являлся город Муром»[377]. Хоть в более поздней своей работе Е. И. Горюнова утверждала, что «до начала XI в. Муром не был ни в какой мере русским городом», однако последующие раскопки в центральной части кремля, где не зафиксировано следов муромского поселения, выявили раннюю древнерусскую городскую застройку, относящуюся ко второй половине X в.[378] Подводя итог изучения этого города, Л. А. Голубева констатировала: «Фрагментарность археологических работ в Муроме, неизученность горизонта X в. оставляет открытым вопрос об участии муромских селищ в формировании города. Неизвестно, где располагался древнейший центр города и был ли он в X в. укреплен»[379]. На территории города были частично изучены Пятницкий (IX-XI вв.) и Муромский (VIII-X вв.) могильники, причем близ Пятницкого могильника обнаружено одноименное селище с преобладающим славянским инвентарем. К сожалению, остается неизученным городище Чаадаевское под Муромом, где, по преданию, был старый город. Там были случайно обнаружены аббасидский дирхем 821-822 гг. и наконечник ножен меча, который норманисты поспешили объявить скандинавским. Однако близ Мурома в Оку впадает река Велетьма и это не единственный подобный топоним в данном месте. «Название Волотовой могилы, так же как Волотовых гор близ Мурома, – отмечали еще дореволюционные исследователи, – имеет несомненную связь с именем легендарного царя Волота Волотовича русских апокрифов»[380]. Эти названия, по всей видимости, указывают на северо-западный поток славянской колонизации. В муромских погребениях IX – начала X в. встречаются восточные монеты, что говорит об участии этого племени в торговле. Этим обстоятельством, по всей видимости, и был обусловлен интерес к данному региону со стороны Варяжской Руси.

Таким образом, археологические данные подтверждают достоверность летописного сообщения относительно Полоцка и, со значительной степенью вероятности, по поводу Ростова. Что же касается Мурома, то однозначных данных о включении этого города в состав государства Рюрика нет. Однако прежде чем делать окончательные выводы, следует учесть и другие известные на сегодняшний момент факты распространения влияния населения севера Руси на более южные территории. Так, например, на расположенном неподалеку от Суздаля селище Гнездилово-2 была обнаружена не только лепная керамика ладожского типа, но и раннекруговая керамика менкендорфского и фельдбергского типов[381]. В другой суздальской деревне Киболе была зафиксирована керамика ладожского типа[382]. Последними археологическими исследованиями было установлено присутствие на отдельных памятниках Суздальского Ополья горизонта древностей IX – первой половины X в. Это позволяет предположить, что формирование новой сети расселения и новой материальной культуры, отражающее интеграцию Суздальского Ополья в систему международной торговли и балтийских культурных связей, началось не позднее второй половины IX в.[383] Керамика ладожского типа зафиксирована также на поселениях Удомельского Поозерья[384], Мстинско-Моложского междуречья, Верхней Волги и Ярославского Поволжья[385], Верхней Оки[386], Московской области[387]. Несомненный интерес представляет и южнобалтийский гаплотип R1a1a1g2*, свойственный западным славянам и зафиксированный у таких дальних потомков Рюрика, как Волконские, Оболенские и Барятинские, равно как и разновидность R1a, известную как Z280, обнаруженную у Друцкого-Соколинского, еще одного Рюриковича[388]. Карта распространения последней разновидности является более чем показательной (рис. 7). Основное ядро субклада этой гаплогруппы располагается на землях Восточной Германии, Польши и Словакии. На территории Восточной Европы выделяется три центра: близ Новгорода (незначительность его присутствия на севере объясняется последующей историей, когда в результате депортации бояр при Иване III, массовой резни рядовых горожан при Иване Грозном и шведской оккупации коренное население сократилось на 80 %), Среднее Поднепровье и, что важно в свете нашего исследования, верховье Волги. С учетом всех этих фактов логично предположить, что отсутствие следов западнославянского или новгородско-ладожского присутствия на отдельных поселениях, включаемых летописью в состав державы Рюрика в интересующую нас эпоху, объясняется гибелью или недостаточной изученностью археологических памятников.

Рис. 7. Карта распространения южнобалтийского гаплотипа R1a1a1g2*. Источник: Swinow. Меч Свентовита блеснул над головой норманиста… И что-то с глухим стуком упало на пыльные книжки // http: //swinow.livejournal.com/59307.html

Окончательно разобраться в вопросе достоверности текста ПВЛ нам вновь помогают данные нумизматики: «8-й этап обращения куфического дирхема – 860-870-е гг. – почти полностью совпадает с летописной хронологией правления Рюрика, правившего, согласно Повести временных лет, в 862-879 гг. В Восточной Европе выявлено рекордное количество монет (13 259) и кладов (35)… Расцвет наблюдается на следующих денежных рынках: Прибалтийском – 4 клада и 167 монет, Волховско-Ильменском – 6 кладов и 3972 монеты, Верхневолжском – 6 кладов и 4487 монет, Западно-Двинском – 4 клада и 2094 монеты, Поокском – 11 кладов и 1929 монет. Указанный расцвет следует связывать с некоторыми важнейшими мероприятиями Рюрика: 1) переносом центра политической власти из Старой Ладоги в Рюриково городище; 2) установлением контроля над важнейшими денежными рынками Северной Руси, в т. ч. Верхневолжским и Западно-Двинским (согласно Повести временных лет, его «мужи» были посланы в Полоцк, Ростов, Белоозеро, Муром).