Данте - Сэди Кинкейд

манипулировала мной, заставляя думать, что между нами было нечто большее, чем просто физическое. Черт возьми, она тоже была хороша в этом.

— Я надеюсь, это того стоило, Джоуи, — говорю я. — Потому что, что бы с ней сейчас ни случилось, в твоих руках.

Она прищуривается, глядя на меня:

— Что ты собираешься с ней сделать?

— Почему тебя это волнует?

— Я не хочу, — ложь дается ей так легко, срывается с ее языка, как будто она ничего не стоит. Я не уверен, что в моей жизни когда — либо была женщина, которая не лгала мне с такой легкостью, как это только что сделала Джоуи. И обычно я вижу их насквозь. Как я делал со своей мамой, когда она говорила мне, что все хорошо и мой отец был хорошим человеком. Как я видел насквозь свою бывшую невесту Николь. Но я не видел этого с Кэт. Она лежала в моей постели каждую ночь, и я никогда этого не видел. Наверное, я не хотел.

— Приятно знать, — говорю я, прежде чем повернуться и направиться к двери.

— Я знаю, что на самом деле случилось с Николь, Данте. Лоренцо рассказал мне.

Упоминание ее имени заставляет меня на секунду дрогнуть. Мое сердце, кажется, перестает биться. Я знала, что он собирался сказать ей правду, но не думал, что она когда — нибудь заговорит об этом.

Я не отвечаю. Я не могу думать ни о чем, кроме Кэт и о том, как она вырвала мое чертово сердце. Я не могу выместить свой гнев на своей сестре, но я, черт возьми, выместю его весь на ней.

Глава 21

Кэт

Я понятия не имею, как долго я лежал на этой кровати. Это могли быть часы, а могли быть минуты. Время, кажется, приобрело совершенно новый смысл. Так бывает, когда не по чему определить время. На улице все еще темно, но я даже не знаю, завтра уже или все еще сегодня.

Звук отпираемой двери заставляет меня резко выпрямиться. Мое сердцебиение ускоряется, и я сглатываю, ожидая, когда кто — нибудь войдет внутрь. Я не знаю, испытывать облегчение или ужас, когда вижу, как Данте входит в комнату. Он закрывает за собой дверь, и я вскакиваю с кровати, подбегая к нему.

Когда я успела стать такой жалкой?

— Данте, я… — он не дает мне произнести больше ни слова, прежде чем его огромная, мощная рука обхватывает мое горло, и он прижимает меня к стене.

Он прижимает свое лицо близко к моему. Его прежний гнев совсем не рассеялся. На самом деле, он кажется еще более свирепым, чем раньше.

— Не надо, — шипит он, его горячее дыхание обдает мою щеку, когда он крепче сжимает мое горло, пока мне не становится трудно дышать. Обычно он хватает меня не так. Я никогда раньше не чувствовала, что мои дыхательные пути так ограничены. Он пытается причинить мне боль. Убить меня. — Ты действительно думала, что я буду настолько слеп, чтобы позволить тебе ускользнуть у меня из — под гребаного носа, Кэт?

— Н — нет, — хриплю я, мое горло уже саднит от его хватки.

— Значит, ты считаешь меня глупым? Это все?

— Н-нет, — слезы текут по моим щекам, а голова раскалывается от сдавливания горла. Через несколько секунд я потеряю сознание, и тогда я не смогу сказать ему. Я не смогу рассказать ему о единственной вещи, которая может заставить его пощадить меня. Я использую каждую унцию дыхания, оставшуюся в моем теле, чтобы выдохнуть два слова. — Я беременна.

Я хватаюсь за горло, когда прохладный воздух врывается в мои легкие. Только тогда я понимаю, что он отпустил меня. Теперь его руки по обе стороны от моей головы, удерживая меня в клетке, пока он удерживает меня в вертикальном положении, прижимая к моему телу.

— Что? — рычит он.

— Я б — беременна, — выдыхаю я.

Он качает головой:

— Ты лжешь мне.

— Я не такая, — настаиваю я. — В тот день в твоем офисе. Ты так и не дал мне таблетку после… И я забыла напомнить тебе.

Он прищуривается, глядя на меня.

— Я сделала тест. У меня пятая неделя, — я шмыгаю носом.

— Итак, ты не только убегала от меня после того, как поклялась вернуть свой долг, но и пыталась отобрать у меня ребенка? Ты это мне хочешь сказать? — рычит он, и в его голосе столько угрозы и язвительности, что меня бросает в дрожь. Но он не может притворяться, что здесь он жертва.

Я вытираю слезы и свирепо смотрю на него:

— Какой у меня был выбор, Данте? Теперь дело не только во мне. Я сделала то, что должна была, чтобы защитить своего ребенка.

— Мое дитя, — рычит он. — Ты думаешь, его нужно защищать от меня?

— Я не знаю, — признаюсь я. — Но я знаю, что скорее умру, чем буду вынуждена отказаться от него или от нее.

— Ты думаешь, я заставил бы тебя сделать это?

— Я не знаю.

— Ты не знаешь. Ты приняла все эти решения о нашем ребенке, ничего не зная. Тебе не пришло в голову просто сказать мне, что ты беременна вместо этого?

— Я знаю только то, что ты мне сказал, — кричу я ему в лицо, и он на дюйм приближается ко мне.

— И что это?

— Что, как только я стану тебе бесполезна, ты передашь меня своим людям, — я тяжело сглатываю, когда мысль о том, что это произойдет, о том, что меня оторвут от моего ребенка, заставляет меня чувствовать себя так, словно кто — то только что вырвал мое сердце из груди. — Какая тебе от меня будет польза, когда я буду на девятом месяце беременности. Или кормление грудью крошечного младенца? Или когда я измучена и у меня все болит?

Он ударяет кулаками по стене по обе стороны от моей головы, и я чувствую, как гнев в нем нарастает до крещендо. Но он сдерживается, а затем выходит за дверь, запирая ее за собой и оставляя меня одну.

Должно быть, я уснула вскоре после ухода Данте, потому что становится светло, когда звук открывающейся двери пугает меня. Я тру глаза и фокусируюсь на фигуре, входящей в комнату. Это молодая новая экономка, которая начала работать здесь несколько дней назад, и чье имя я