Реши это - Мэри Калмз

поприветствовать ее, чувствуя, как меня охватывает спокойствие при одном только взгляде на нее.

– Почему ты такой серый? – серьезно спросила она, скорчив гримасу. – В видеочате я вообще не могла понять, что ты серый.

Я застонал, схватил корзину, поставил ее на капот арендованной машины, а затем поднял ее на руки. Я крепко сжал ее, поднимая над землей, а она обвила руками мою шею и так же крепко обняла меня в ответ.

– Я тебя вылечу, – тихо проговорила она, протяжно вздохнув. – Тебе просто нужно поесть и полежать на солнышке, и, не буду врать, есть несколько крошечных вещей, на которые нужно обратить внимание.

Список вещей, которые нужно было починить, всегда был длинным. Мне действительно нужно было найти для нее хорошего, надежного, честного мастера, который занимался бы всем этим между моими визитами.

Поставив ее на ноги, я повернулся к Нику, который все еще хихикал, спасаясь от натиска собак, которым он подвергся.

– Мама, это Ник Мэдисон. Ник, это моя мама, Шерри Барнс.

Он радостно смотрел на нее, взъерошенный, немного сонный и растрепанный после того, как его растерзали ее собаки. Мгновенно он протянул ей руку.

Она не обратила на это внимания, отмахнулась от него и шагнула в его объятия, приподнявшись на носочках, чтобы обхватить его за шею. Он быстро нагнулся, так как она была ниже ростом, и через мгновение я услышал, как она шепчет ему, но не смог разобрать слов. Он кивал, покусывая нижнюю губу, и, когда он отпустил ее, она сделала то же самое. Моя мама всегда была добра. Она никогда не отпускала первой; она позволяла тому, кто ее обнимал, принимать это решение.

– Ну что ж, – сказала она, улыбаясь нам. – Берите свои вещи и заходите в дом. Я приготовила безалкогольный мичеладас, гуакамоле и эмпанадас, и, конечно же, мои знаменитые на весь мир острые куриные тахитос.

Она крутанулась на месте и направилась к дому.

Когда я повернулся, чтобы посмотреть на Ника, он выглядел грустным.

– Что это за лицо?

– Ты сказала маме, что мне нельзя алкоголь?

– Милый, – Ник посмотрел туда, где она стояла в дверях. – Я не пью, солнышко. Алкоголь мешает мне интерпретировать мои видения и быть единым целым с богиней. Я не хотела, чтобы ты был разочарован тем, что не можешь выпить, поэтому и объявила, что в них нет алкоголя.

– О, – сказал он со вздохом, глядя на меня. – Мне очень жаль.

– Нет, все в порядке, – заверил я его.

Он хмыкнул и снова посмотрел на мою маму.

– Я все время лажаю, когда речь идет о вашем сыне, мэм.

– Что ж, главное - прояснить ситуацию, – заявила она. – И пожалуйста, ради всего святого, что тебе дорого, не называй меня мэм. Можешь называть меня любым ласковым словом, кроме «старушка» или «сладкая» - никогда не любила ни того, ни другого, – сказала она, понизив голос. – Но ты можешь называть меня Шерри, Шер, как певица, или мама Лока, хотя это и надоедает; или Селена, потому что, ну, мать-луна; или Гиджет или Гидж, потому что так меня называл мой дедушка; Рианнон, потому что богиня и, конечно, песня Fleetwood Mac; мама Шарлотта, потому что я люблю это имя; Регина, что означает королева, конечно; или Меле, что означает песня или поэма на гавайском языке, потому что, боже мой, разве это не прекрасно?

Ник медленно повернулся, чтобы посмотреть на меня.

Я пожал плечами, и он снова перевел взгляд на нее, потому что она еще не закончила.

– А еще Иона, так хотел назвать меня отец, или... о, знаешь что, я думаю, это то, что нужно.

– Я согласен на Шерри.

Она скорчила гримасу и хмыкнула.

– Немного скучновато, но ничего страшного.

Когда я открыл заднюю дверь «Ровера», чтобы взять наш багаж, он был рядом со мной.

– Думаю, она разочарована, – сказал он, выглядя расстроенным.

– Нет, она просто надеялась на Гиджет или Гидж. Ее дедушке нравился этот фильм, и они не раз смотрели его вместе. Я воспользуюсь им в какой-то момент, пока мы здесь, и это сделает ее счастливой.

Он уставился на меня.

– Что?

– Нет, ничего.

– Выкладывай, – потребовал я.

– Ладно, но нет способа сказать это и не показаться придурком.

Я ухмыльнулся.

– Давай угадаю. «Ты кажешься таким нормальным, раз она твоя мать».

– Нет, – сказал он, прочистив горло. – Мне было интересно, как это ты такой скучный, если она твоя мать.

Отмахнувшись от него, я взял свою сумку и повернулся, чтобы направиться к дому.

– Я шучу, – поддразнил он, скользнув ко мне, положив руки мне на бедра и двигая головой, чтобы заставить меня посмотреть на него. – Да ладно, Лок, я шучу.

Я зарычал на него.

Наклонившись, он обхватил меня за талию и прижался лицом к моей шее.

– Я играю с тобой, – пробормотал он, его теплое дыхание на моей коже вызвало непроизвольную дрожь. – С тобой не скучно, даже немного.

– Давай, – подтолкнул я его, желая, чтобы он отпустил меня, прежде чем я сделаю то, что хочу, и схвачу его обратно. У меня возникло внезапное желание обхватить его руками. – Я умираю от голода.

Он отпустил меня, бросился за своей сумкой, и я запер машину, пока он догонял меня. Собаки вернулись, чтобы убедиться, что мы не заблудились, идя к дому.

Широкий ручей и тень пышной рощи деревьев, окружавших дом, немного охлаждали температуру снаружи, но это был конец августа, все еще жарко, поэтому мы вернулись внутрь, в тень и к вентиляторам. Ник был мгновенно впечатлен.

– Если тебе станет слишком жарко, – сказала мама Нику, – я могу включить кондиционер, но я предпочитаю этого не делать. Мне не нравится быть отрезанной от природы.

– Я тоже, – согласился он. – Я стараюсь держать двери дома открытыми, хотя у меня есть воздушная завеса, – сказал он ей.

Она попросила его объяснить, и хотя он сказал ей, что воздух не пропускает жуков, она ужаснулась, что пчела может попасть в него и пострадать.

– Мы должны защитить наших медоносных пчел, – настаивала она.

– Безусловно, – быстро согласился он, слегка обеспокоенный тем, что она так категорична.

– У меня есть друг, который держит пчел, –