Бриллиантовые девочки - Жаклин Уилсон

Я спрыгнула со стены и пошла по переулку, жалея, что со мной нет Джуд. Выйдя на улицу, где стоял дом Мэри, я несколько минут постояла перед ним, решая, хватит ли у меня смелости прокрасться в палисадник и поискать их мусорный бак.

Я уже взялась за ручку калитки, как вдруг увидела в окне гостиной мать Мэри. Она опрыскивала окно моющей жидкостью и тщательно протирала, хотя стекло и без этого так и сияло. Я пригнулась и побежала во весь дух, не останавливаясь, пока не убедилась, что она меня точно не может видеть. В безопасности я себя почувствовала, только забежав в свой сад. Я не могла объяснить, что меня так напугало. После слов Джуд я задумалась, действительно ли она такая страшная, как получалось из рассказов Мэри. Но какая бы она ни была, мне она не могла влепить затрещину, или заставить меня доедать хлеб, или обрезать мне ногти, или выбросить что-нибудь из моих вещей. Ужасно все же, что она могла проделывать все это с Мэри только потому, что та её дочка.

Я решила, что попрошу Брюса, чтобы он и Мэри научил вин-чунь. Тогда Мэри могла бы всегда перехватить удар своей мамы. А если та уж очень разбушуется, Мэри могла бы перейти в нападение и перекинуть её через голову. И тогда мы с Мэри и Фиалкой улетели бы на планету Дикси, где нас бы никто не отыскал.

Мне так хотелось верить, что с Фиалкой ничего не случилось. Я все время машинально нащупывала её в рукаве. Чтобы занять руки, я долго и старательно раскрашивала картинки в книге сказок, но время до обеда тянулось бесконечно, а потом потекли такие же нескончаемые послеполуденные часы.

С трех часов я сидела на стене и высматривала Мэри. Знала, что она не может появиться так рано, но не могла удержаться. Я так ёрзала по кирпичам, что натёрла ноги до крови. Я слышала, как часы пробили четверть четвёртого, потом половину, потом без четверти четыре и, наконец, четыре.

Мэри должна была уже прийти из школы. Почему же она не выходит ко мне в сад? Она же знает, что я её жду. Может, её не пускает мама? Интересно, она положила Фиалку в портфель и унесла с собой в школу или попыталась спрятать у себя в комнате? Я представила, как её мама перетряхивает одеяло, ощупывает подушки, открывает каждый ящик и каждую дверцу.

Мне уже стало казаться, что я никогда больше не увижу Фиалку.

— Вернись ко мне! — прошептала я и подняла глаза кверху.

В окне второго этажа стояла Мэри, прижав ладошки к стеклу. Она стояла босиком прямо на подоконнике. В руке у неё мелькнуло что-то фиолетовое.

Я спрыгнула со стены, бегом пронеслась через переулок и перелезла через калитку. По бархатной траве стала подбираться поближе к окошку.

Мэри стояла за стеклом в длинном белом платье, раскинув руки, как крылья. Губы её что-то говорили, но угадать слова мне не удавалось. Я покачала головой. Она повторила попытку.

Я подобралась близко, как только могла, почти к самому дому, вытягивая шею, чтобы видеть Мэри. Похоже было, что она плачет. До меня дошло, что длинное белое платье — это её ночная рубашка. Видимо, её опять наказали и уложили в постель.

Она помахала Фиалкой, показывая, что с ней ничего не случилось. Потом поднесла её к стеклу, как будто хотела, чтобы Фиалка пролетела сквозь него.

— Ладно, пусть пока у тебя побудет, — сказала я, надеясь, что она сумеет прочесть по губам.

Мэри попыталась ответить. Я ничего не могла разобрать, но кивнула утвердительно, чтобы её подбодрить. Мэри выглядела очень встревоженной, но храбро улыбалась. Она начала возиться с задвижкой окна. Я глядела на неё, пытаясь понять, что она хочет сделать, — наверное, выбросить мне Фиалку из окна.

— Не надо, Мэри! Осторожно! Не надо, это опасно! — крикнула я.

Мэри распахнула окно на всю ширину. Она наклонилась вперёд и выставила одну ногу на оконный карниз. В руке она сжимала Фиалку.

И тут я вспомнила свои собственные слова.

Теперь тебе надо только набраться смелости и прыгнуть, а Фиалка расправит крылья и принесёт тебя прямо мне в руки.

— Мэри! Стой! Не надо! — завопила я.

Слишком поздно.

Мэри шагнула в воздух, её белая ночная рубашка раздулась, как парус. На долю секунды мне показалось, что она и вправду умеет летать. Потом она начала стремительно падать.

Я протянула руки, подбегая, чтобы подхватить её.

Её падающее тело ударило меня с сокрушительной силой, и земля разверзлась и поглотила нас обеих.

17

Меня окружал одуряющий, до тошноты сладкий запах множества лилий. Я чувствовала на щеках прикосновение их бархатистых лепестков. Голова у меня раскалывалась, в ногах была странная тяжесть, все тело болело. Я хотела повернуться на бок, но не могла двинуться. Я была прочно зажата в каком-то жёстком ящике.

Открыла глаза и увидела склонившегося надо мной папу. Папу, который меня никогда не навещал. Папу-бальзамировщика.

Я лежала на усыпанном цветами ложе и не могла двинуться, как в гробу. Вокруг меня собралась вся наша семья. Мама, Мартина с Солнышком на руках, Джуд, Рошель и дядя Брюс. Все смотрели на меня, и у всех на глазах были слезы.

— Я умерла? — прошептала я.

— Какая же ты глупышка, Дикси, — сказала мама.

Она тихо засмеялась, но по щекам у неё текли слезы.

— Что случилось? — спросила я.

— Несчастный случай с тобой, родная. Ты не помнишь? — сказала мама. — Ты сейчас в больнице.

— А что со мной было?

— Ты пошла к Мэри, — сказала Джуд.

И тут я вспомнила. Я увидела Мэри, летящую в воздухе, как маленький белый ангел.

— Мэри! — Я заплакала.

— Успокойся, родная, все уже хорошо. Не плачь! Ты была таким молодцом! — сказала мама, потершись лицом о мою щеку.

— Я плохая, я ужасная, это я во всем виновата! — рыдала я. — Я сказала Мэри, чтобы она прыгнула со стены, и поэтому она решила прыгнуть из окна, а я не смогла её остановить. Где Мэри? Что с ней? Она умерла? Пожалуйста, не скрывайте от меня…

— Ш-ш-ш, успокойся, Мэри здорова. Честное слово, она отделалась парой царапин, — сказала мама. — А вот и твоя Фиалка, родная. Мэри сказала, чтобы мы её тебе обязательно передали. — Мама положила Фиалку рядом со мной, и она уткнулась клювиком мне в шею.

— А где Мэри? С ней правда ничего не случилось? Можно мне её повидать?

— Сейчас отец уже увёл её домой, малышка, — сказала мама.

— Её мать будет так на неё злиться!

— Нет-нет, не будет. У меня был долгий разговор с её отцом. Можешь больше не волноваться за Мэри. Она поживёт у тёти с дядей, пока её мать в больнице.

— А что, её мама тоже покалечилась?

— Нет, но… Она не совсем здорова.

— Она сошла с ума, и её отправили в сумасшедший дом. По мне, так её нужно там запереть и выбросить ключ подальше, — сказала Рошель.

— Не нам судить. Отец Мэри говорит, что у его жены все время были проблемы с нервами с тех пор, как родилась Мэри. Все началось с послеродовой депрессии.

— Да ну, это все отговорки. Подумаешь, депрессия!

— Помолчи, Рошель. От этого люди делают что угодно. Ты не знаешь, о чем говоришь.

— Я знаю, что она ужасно измывалась над Мэри. Почему ж ты ничего не сказала, Дикси? — спросила Рошель.

— Она говорила. Она мне сказала. А я ей велела заткнуться и спать. Это я во всем виновата, — сказала Джуд.

— Никто тут не виноват. Не говорите глупостей, девочки, — сказала мама. — А ты, Дикси, можешь очень, очень собой гордиться. Ты спасла малышке Мэри жизнь, бросившись её ловить.

— Я её поймала?

— Да, сумасшедшая моя дочурка. Ты приняла на себя весь её вес и потеряла сознание от удара.

— Ты была в коме, Дикси, и мы уже думали, что ты никогда не придёшь в себя и так и останешься в бессознательном состоянии, — сказала Рошель. — Мне было так стыдно, потому что я всегда говорила, что у тебя мозги вообще не работают…

— Рошель! — прикрикнула на неё Мартина.

— Но я поклялась, что, если мозги у тебя и правда не будут работать, я буду за тобой ухаживать, и нянчить, и все для тебя делать, — сказала Рошель.

— Как хорошо, что они заработали, — сказала я.

Я попыталась перелечь повыше на подушках, чтобы получше всех разглядеть, но ноги отказывались шевелиться. Я вдруг впала в панику.

— Я что, не смогу теперь ходить? Мне придётся ездить в инвалидной коляске?

— Нет, родная, паралича у тебя нет, можешь убедиться, — сказала мама. — Пошевели пальцами на ногах. Вот, молодец. Ты не можешь пошевелить ногами, потому что они у тебя в гипсе, понимаешь?

Мама чуть-чуть приподняла меня за плечи, и я увидела свои новые странные белые ноги, у которых с конца торчали розовые пальцы.

— Они такие тяжёлые, — сказала я.

— Представь, как сильно ты сможешь пнуть Рошель, если она станет тебе надоедать, — сказала Джуд.

— И сколько мне оставаться в этом гипсе?

— Пока точно неизвестно, детка. У тебя сложные переломы обеих ног. Но ты поправишься, родная, вот увидишь, скоро уже будешь бегать. Я побуду с тобой в больнице, пока тебя не выпишут, и Солнышко с нами. Мне принесут матрас в твою палату, мы уже обо всем договорились. Я, кажется, скоро привыкну к этим чёртовым матрасам. Но когда тебя отпустят домой, Дикси, тебя уже будет ждать нормальная кровать, и комнату мы тебе покрасим, так что будет просто картинка. Вы ведь мне поможете, ребята?