Счастливый жребий - Джорджи Энн Дженсон

Он медленно уводил ее все дальше по тропке любви, но она подгоняла его, ей хотелось бежать. Она с силой прижимала его к себе, гладила ладонями его спину и ягодицы. Выгибалась дугой и опускалась, отдавала и брала.

И они взлетали все выше и выше, под небеса.

Проснувшись на следующее утро, Мерфи с удивлением уставился на Мак — она была одета. Ночью они все же добрались до кровати, и теперь он лежал на простынях и смотрел, как она укладывает вещи, которые они взяли с собой.

Время пришло, а он все еще не решил, как осуществить задуманное. Но это надо сделать.

Мерфи поцеловал ее и направился в ванную. Маккензи села в кресло-качалку. Задумалась. Она понимала: должно произойти нечто неприятное. Неужели она ему не нужна? Эта мысль пронзила ее сердце. Нет, не может быть. Она не могла так ошибаться, это слишком важно.

С его волос еще капала вода. Мерфи стоял перед ней босиком, в одних джинсах. Немного помедлив, он направился к туалетному столику, вытирая волосы махровым полотенцем.

— Ладно, Мерфи, в чем дело? — Она раскачивалась в кресле-качалке туда-сюда. — Выкладывай. А потом подумаем, решим…

Мерфи откинул со лба волосы, и рука его замерла в воздухе. Их взгляды встретились в зеркале.

Закурив сигарету, он обернулся. Присел на край туалетного столика.

— Мне пора уходить.

Маккензи понимала, что это серьезнее, чем ей хотелось бы. И все же улыбнулась:

— Неужели?

В следующее мгновение он уже стоял перед ней на коленях.

— Теперь все кончено, Маккензи. Ты можешь вернуться в Нью-Йорк и снова жить как прежде. Или изменить свою жизнь и делать все, что пожелаешь.

Он ее бросает? Предает? Ее захлестнула волна гнева. Холодная ярость, порожденная горем. Мак видела, как побелели костяшки его пальцев, впившихся в подлокотники кресла. Она вскинула голову, глаза ее потемнели.

— Черт возьми, что это значит?

— Ты не для таких, как я.

— Брось. Нам хорошо вместе. Ты это знаешь. Что за глупости! Мерфи, это неостроумно.

Он нахмурился. Поднявшись на ноги, подошел к окну.

— Твои чувства ко мне — чистейшая случайность, стечение обстоятельств.

— Как ты смеешь?! Мои чувства — это мои чувства. Ведь это ты, ты ворвался в мою жизнь и заставил помогать тебе, спасать твою задницу. — Не надо было так говорить. Она поняла это сразу же, как только слова слетели с ее губ.

Да, он так поступил. Мерфи с облегчением вздохнул, услышав в ее голосе ярость. Если бы она пролила хоть одну слезу, он не смог бы произнести слова, разрывавшие ему сердце.

— В этом-то все дело, — проговорил он, глядя в окно. — Подумай как следует. Мы сблизились в ситуации, представлявшей для нас смертельную опасность. И адекватно среагировали.

— Среагировали?! — Она вскочила с кресла. — Повернись, Мерфи. Повернись и посмотри мне в глаза.

Его охватил ужас. По спине его пробежали мурашки. Он медленно повернулся.

— Ты уже не в армии. И не на войне. Да, я среагировала. Среагировала на любовь. Я не могла бы полюбить тебя, если бы ты не любил меня. Возможно, это для тебя унизительно, но тебе придется признать, что ты нуждаешься во мне не меньше, чем я в тебе.

Он выпустил в потолок струйку дыма.

— Я не могу быть таким, каким ты хочешь меня видеть.

— Я хочу, чтобы ты был самим собой.

— Я мог бы просто уйти ночью, но я обещал тебе, что не сделаю этого. Не осложняй положение настолько, чтобы я вынужден был так поступить.

Маккензи старалась выиграть время, прикуривая сигарету. Она понимала, что сейчас ни в коем случае нельзя наговорить глупостей. Совсем недавно она боролось за свою жизнь, а теперь она доведет до конца сражение за их общую жизнь.

— Я все равно не позволю тебе уйти. Ведь ты сам не хочешь этого.

— Иногда я поступаю совсем не так, как мне хочется.

— Напрасно.

— Почему? Ведь я знаю: пройдет время, и тебе захочется, чтобы я изменился. Я начну замечать, что изменяется и твое отношение ко мне.

— Мы уже говорили об этом, Мерфи. Я не хочу, чтобы ты менялся. Я люблю тебя таким, какой ты есть. И не прошу ничего другого.

— В моей жизни хватало испытаний. Вьетнам. Утрата друзей. Да и сейчас проблем хоть отбавляй. Моя работа. Я сам. Общество в целом. Со мной непросто, я жесткий человек.

У нее разрывалось сердце. Он считает, что она хочет видеть его другим. И все же в душе зародилась надежда.

Маккензи тихо заговорила:

— Я принимаю тебя таким, какой ты есть. Я люблю тебя, Мерфи. Не бросай меня.

— Не давай обещаний. — Он подошел к шкафу. Сдернул с вешалки рубашку и сунул руки в рукава. — Не хочу слышать обещаний. Их не выполняют. — Он натянул носки и надел туфли.

Погасив сигарету, Маккензи хлопнула ладонью по бедру.

— Только не я. Томас Джастис Мерфи, послушай меня. Я не только люблю тебя, я тебя уважаю. И хочу прожить с тобой всю оставшуюся жизнь. Так, как ты захочешь. В качестве твоей жены. Или подруги. Или любовницы. В твоей жизни изменится только одно: я буду рядом.

Он остановился у двери. Обернувшись к ней, несколько секунд молчал.

Она не похожа на женщин, которых он встречал прежде. Он мог представить ее в своем доме. В постели, на кухне — в своей жизни. Она стояла, с вызовом глядя на него, готовая сражаться за него. Может, рискнуть? Она того стоит. Во всяком случае, другой такой он не найдет.

О Господи, и впрямь все кончилось! Кончилась прошлая жизнь. А новая вот-вот начнется. Она так уверена, так стремится поставить на кон все, что имеет.

— Надеюсь, черт возьми, что так оно и будет, — пробормотал он наконец.

В следующее мгновение они стояли, крепко обнимая друг друга. Они снова были вместе.

— Поверь мне, Мерфи, поверь.

— Для меня это будет впервые.

— И поверь самому себе. — Она слегка отстранилась и взглянула ему в глаза. — Нам обоим надо привести в порядок свои дела. Тебя ждут родители. Я должна вернуться на восток и кое-что уладить. Встретимся через две недели в Вашингтоне. На Мемориальном кладбище погибших во Вьетнаме. Твоего имени там нет, Мерфи. Я хочу, чтобы ты там побывал, а я буду рядом с тобой. — Она почувствовала, что он колеблется, однако продолжала: — Одиннадцатого ноября, в одиннадцать часов. Думаю, это будет подходящее место, чтобы начать наше совместное путешествие.

Маккензи смотрела на мужчину, которого любила и ждала.

Доверие. Вот, наверное, единственное, что могло убедить его. Что ж, он попытается. Она была нужна ему. Больше всего на свете. Он поверит в нее, как верила в него она.

— Мне предстоит работа в Сан-Антонио. Тебе там понравится. Потом я отвезу тебя в Ремингтон. В свою хижину.

— Да. Мерфи. Да.