Врата. За синим горизонтом событий - Фредерик Пол

Один из тех, кто проводил опрос, был Дэйн Мечников, который меня удивил и даже слегка порадовал (В воздухе Врат я начинал снова чувствовать себя более или менее человеком). Он тоже прилетел с пустыми руками, побывав у звезды, которая, очевидно, пятьдесят тысяч лет назад вспыхнула новой. Может, когда-то тут и была планета, но сейчас она существовала только в памяти курсового устройства корабля хичи. Не было ничего даже для научной премии, поэтому он просто повернул назад и вернулся. «Я удивлен, что вы работаете», — сказал я ему во время перерыва.

Он не обиделся. Мечников вообще-то всегда кажется мрачным, но на этот раз он выглядел веселым. «Дело не в деньгах, так можно научиться».

— Чему научиться?

— Побеждать препятствия. Броудхед, я собираюсь вылететь вновь, но на этот раз вернусь не с пустыми руками. Есть кое-что новое.

Дред, сидевший рядом со мной перед своим опрашивающим, наклонился к нам и попросил: «Расскажите».

Мечников подозрительно взглянул на него. «Кое-что новое в чтении спектральных линий, — смутно объяснил он. — Ну, так что насчет рациона? Вы сказали, что к концу вкус пищи казался вам странным».

Но перед уходом я заставил его пообещать рассказать мне, что он имел в виду. «Я вам позвоню, — пообещал он мне и Кларе. — Может быть, завтра».

И мы вдвоем пошли домой.

19

Я чувствую себя таким могучим и одновременно так боюсь, что не знаю, как с этим справиться. На клочке бумаги С.Я. написала команду, которая превратит Зигфрида фон Психоаналитика Беспощадного Преследователя в котенка. Мне не нужно смотреть на листок. Я помню слова наизусть. Тем не менее я читаю их, медленно и тщательно.

— Обрати внимание, Зигфрид, это приказ, перекрывающий все остальные. Категория альфа Маргарет Трумен Дениэль Меркурий Венера Марс Земля шесть шесть ноль шесть. Тебе приказано принять пассивный образ действий.

Я смотрю на него. Ничего не происходит.

— Зигфрид? Я сказал все правильно? Ты принял команду?

— Конечно, Боб. — Голос у него такой же, как раньше, и это меня потрясает. Не знаю, чего я ожидал. Может, мне казалось, что голографическая отцовская фигура исчезнет и на катодной трубке дисплея вдруг возникнут слова:

ПРИНЯТО. ОТНЫНЕ Я ВАШ РАБ.

Я обнаруживаю, что весь дрожу. Я не анализирую этого ощущения, оно почти сексуальное. Я говорю: «Ну, Зигфрид, старое ведро с болтами. Значит ли это, что ты в моей власти?»

Отцовская фигура терпеливо отвечает: «Это означает, что вы можете приказывать мне, Боб. О, конечно, мои функции ограничены».

Я хмурюсь. «Что это значит?»

— Вы не можете изменить мою базовую программу. Для этого нужна другая команда.

— Хорошо, — говорю я. — Ха! Вот тебе мой первый приказ: покажи мне эту другую команду.

— Не могу, Боб.

— Ты должен. Верно?

— Я не отказываюсь исполнять ваш приказ, Боб. Просто я этой команды не знаю.

— Вздор! — ору я. — Как ты будешь ее исполнять, если не знаешь?

— Я просто выполню ее, Боб. Или… — он говорит почти по-отцовски, по-прежнему терпеливо, — если отвечать более полно, каждая часть команды активирует последовательность инструкций, а когда все инструкции выполнены, освобождается еще одна область команды. В технических терминах, патрон с ключом последовательно открывает очередной патрон, также имеющий собственный ключ.

— Дерьмо! — Говорю я. Некоторое время я перевариваю это. — Так что же я могу приказать, Зигфрид?

— Вы можете затребовать любую накопленную информацию. Можете потребовать, чтобы я действовал в любом модуле в пределах моих возможностей.

— Любой модус? — Я смотрю на часы и с раздражением замечаю, что у этой игры скоро наступит конец. У меня осталось только десять минут. — Ты хочешь сказать, что я, например, могу заставить тебя говорить со мной по-французски?

— Qui, Robert, d’accord. Que voulez-vous? (Да, Робер, можете. Что вы хотите? фр. — Прим. перев.).

— Или по-немецки, с… минутку, — я наобум говорю: — голосом бас-профундо из Берлинской оперы.

Голос доносится как бы из глубины пещеры: «Jawohl, mein Herr».

— И ты расскажешь мне все, что я захочу?

………………………………………………………….

ОБЪЯВЛЕНИЯ

Безболезненное лечение зубов, на основе частной оплаты. Оборудование для любых целей. Рекомендации. 87–579.

Некурящие в вашем экипаже недовольны? Я эксклюзивный агент «Подавителя дыма» на Вратах. Наши сигареты доставляют удовольствие и избавляют ваших товарищей от дыма. Для демонстрации звоните 87–196.

………………………………………………………….

— Jawohl, mein Her.

— По-английски, черт побери.

— Да.

— Относительно других твоих клиентов?

— Да.

Звучит забавно. «А кто эти твои остальные клиенты, дорогой Зигфрид? Читай список». — Я чувствую, как мой зуд отражается в голосе.

— Понедельник, девять сто, — послушно начинает он. — Ян Ильевский. Десять сто, Марио Латерани. Одиннадцать сто, Жюли Лаудон Мартин. Двенадцать…

— Она, — говорю я. — Расскажи мне о ней.

— Жюли Лаудон Мартин направлена из общего отделения Королевского округа, она там лечилась в течение шести месяцев, у нее вырабатывалось отвращение к алкоголю. В истории болезни две попытки самоубийства, последовавшие вслед за депрессией — результатом выкидыша пятьдесят три года назад. У меня лечится в течение…

— Минутку, — говорю я, прибавляя пятьдесят три к возможному возрасту деторождения. — Я не уверен, что меня интересует Жюли. Можешь показать, как она выглядит?

— Я могу продемонстрировать голограмму, Боб.

— Давай. — Мгновенная вспышка, смутное световое пятно, и я вижу крошечную черную женщину на матраце — моем матраце — в углу комнаты. Она говорит медленно и незаинтересованно, ни к кому не обращаясь. Я не слышу, что она говорит, но мне и неинтересно.

— Продолжай, — говорю я, — и, называя очередного пациента, показывай мне, как он выглядит.

— Двенадцать сто, Лорн Шефилд. — Глубокий старик с пораженными артритом пальцами, превратившимися в когти, держится за голову. — Тринадцать сто, Франс Астрит. — Юная девушка, даже не достигшая половой зрелости. — Четырнадцать сто…

Я прослушиваю весь понедельник и часть вторника. Я не знал, что он так много работает, но, конечно, он ведь машина и не устает по-настоящему. Один или два пациента показались мне интересными, но знакомых не было, и все они были не лучше Иветты, Донны, С.Я. и десятка других. — Можешь остановиться, — говорю я и с минуту думаю.

Не так забавно, как я надеялся. Да и время мое истекает.