Передовой отряд смерти. Фронтовой дневник разведчика Вермахта 1942-1945 - Вилли Кубек

Погода.

Погода была довольно теплой, в особенности на Кавказе. Только за Ростовом-на-Дону похолодало, там даже снег лежит, хотя большей частью снежный покров тонкий. И так до самого Днепропетровска.

Прочее.

Нам постоянно не давал покоя вопрос: куда все-таки нас везут? А вообще, эта дорожная скука, вынужденное безделье, однообразие просто невыносимы. Но несмотря на это, всем нам хотелось, чтобы нас увезли куда-нибудь подальше. Мимо постоянно проезжали на восток составы с автотранспортом, техникой и прочими необходимыми фронту грузами.

Приходилось, в особенности в районе Кавказа, проезжать через полностью восстановленные или даже отстроенные заново мосты. Многие мосты ремонтировали. От Моздока до Ростова-на-Дону идет уже двухпутка, если же на отдельных участках ее нет, то спешно сооружают.

Участок от Ростова-на-Дону до Днепропетровска — глубокий тыл, и там тихо и спокойно, словно в мирное время. О войне напоминают лишь развалины.

Выгрузка в Днепропетровске.

В первой половине дня 10 января 1943 года мы прибыли в какой-то городок, где уже стоял другой санитарный поезд. Странно, но, хотя эта поездка удалась нам, почему-то не очень хотелось, чтобы она закончилась, нам хотелось, чтобы нас везли до самой Германии.

Когда, наконец, стало точно известно, что нам придется выгружаться, все сразу принялись собирать вещички.

Я не торопился и угадал — нас повезут дальше.

Йозеф притащил сухой паек, причем весьма обильный.

Наконец, все сомнения отпали — нас на самом деле выгрузят.

Около 17 часов мы доехали до места, выгрузились и на больших автобусах стали разъезжаться куда-то.

Нам выпало оказаться в полевом госпитале 2/529.

По прибытии туда мы сдали документы, а потом нас и все наши вещи подвергли дезинсекции.

Я со вздохом облегчения сдал свое белье.

Когда мне сняли повязку, под ней все буквально кишело вшами. А какое неописуемое чувство облегчения испытываешь, смыв всю эту заразу, всю дорожную грязь! Но вообще-то санитары здесь — народ черствый, явно не рвутся помочь. Бартель иногда помогает мне — я ведь почти не владею левой рукой. Из душа направляемся сразу в перевязочную, где нас ожидает сестра.

И вот мы с Бартелем, сияя от счастья, переодетые в полосатые пижамные куртки (штанов на нас не хватило), направляемся на четвертый этаж в указанную палату.

Кроме нескольких одноэтажных кроватей здесь стоят и две двухэтажные, одна из которых свободна. Я занимаю место внизу, и тут же на мое счастье выдали штаны — не бегать же, в конце концов в таком виде!

11–29 января 1943 г

В первые дни рана моя беспокоит все сильнее и сильнее. Я уже и рукой шевельнуть не могу.

Каждый раз, как приходится вставать с койки, слезы из глаз.

А 13 января стало совсем плохо — температура подскочила до 39,6.

С утра иду в перевязочную, оказывается, вся рана — сплошной гной, даже повязку не отдерешь.

Врач констатировал абсцесс в канале раны, распорядился срочно оперировать. Молодая русская медсестра готовит все необходимое.

Под наркозом врач делает надрез чуть ниже канала раны и перевязывает сам канал и рану, предварительно пропустив резиновый шланг — канюлю.

Очнувшись после наркоза, понимаю, что все позади, боли не чувствую никакой. Врач накладывает тугую повязку.

На следующий день температура спадает. Пять дней хожу на перевязку, процедура весьма болезненная. Каждый раз с облегчением воспринимаю ее завершение.

27 января тугую повязку, наконец, снимают. У раны совершенной другой вид.

Распорядок дня.

Подъем (пробуждение) в 7 утра, приходят медсестры с тазиками для умывания.

В первые дни приходилось умываться с помощью медсестры, потом я уже сам хожу в умывальную.

Затем приносят посуду (ее моют румыны) и завтрак. После этого подметают или делают влажную уборку палаты.

Встаю я обычно ненадолго, в основном лежу. Потом представляется возможность почитать, благо книг здесь достаточно.

Дежурная медсестра всегда занята — перевязки и так далее.

Питание.

Я получаю трехразовое питание. В 8 утра завтрак. Бутерброды хоть и тонкие, но уже намазаны медом или мармеладом — когда как. Я редко съедаю больше двух, от силы трех бутербродов, есть не хочется. В 9 утра приносят еще по бутерброду.

В нашей палате никто не съедает все. Рудольф, этнический немец из Румынии, отдает их румынам — те вечно голодные — в обмен на сигареты.

Обед хороший. Всегда что-нибудь, да оставишь. А иногда и вовсе не притрагиваешься.

На ужин дают опять бутерброды, как и на завтрак, да еще немного колбасы, рыбы или еще чего-нибудь.

Прочее.

Погода мягкая, мороза нет, снега мало. В нашей палате на 25 человек всегда тепло.

Почти все здесь — лежачие, ходячих только несколько человек. Каждое утро обход врача.

Главврач — дока в своей области, день и ночь на ногах, работы невпроворот, сам оперирует, ассистирует ему медсестра.

Постоянно выписывают тех, кто признан пригодным для отправки на транспорте, выписывают и Бартеля. Я пока что не признан пригодным для отправки на транспорте.

Наши вещи, скукожившиеся от сушилок и дезинфекций, мы получаем лишь 29.01.1943, непосредственно перед отправкой в Германию. Все, что мне явно не понадобится, — летнюю форму, куртку на меху, вязаные нижние штаны — я с собой не беру. Мне даже пришлось лежать в коридоре из за большого притока новых раненых. Койки были вполне удобные, мне даже досталось стеганое одеяло. Нижнего белья хватало в обрез — я целых три недели не менял его.

С 29.01 по 2.02.1943 г. мы на санитарном поезде добирались до Швейдница (Силезия).

21.07.1943 года меня признали фронтопригодным и направили в резервные части.

14 апреля 1944 г

Известие о том, что меня переводят на фронт, да еще в родную 13-ю танковую дивизию, было словно гром среди ясного неба. Ведь именно оттуда, с Кавказа, из Шиколы, 26.12.42 г. меня направили на излечение в госпиталь после ранения в плечо, полученного в бою, где нас использовали в качестве пехотинцев.

После 6-месячного пребывания в госпитале в Швейднице, так сказать, в силезском Потсдаме, я, полностью выздоровев, оказался в Майнингене (Тюрингия). После службы в роте выздоравливавших я сначала занимался подготовкой новобранцев, позже выполнял в канцелярии чисто бумажную работу.

С началом весны многих моих товарищей стали отправлять на фронт. Дошла очередь и до меня, собственно, этого следовало ожидать.

Вместе со мной отправке на фронт на транспорте подлежали еще 10 человек и еще 30 человек направили в Италию в 29-ю танковую дивизию своим ходом. Отъезд должен был состояться уже на следующий день, я, в общем-то, довольно быстро настроился на отправку на фронт.

Жаль, конечно, было покидать Зондерхаузен, где я прижился и где мне нравилось. Во всяком случае, там было куда лучше, чем в Майнингене, и природа живописнее, да и вообще.

Здесь, в Зондерхаузене, жилось спокойно, война нас и не касалась.

Непосредственно перед отправкой нас переодели во все новое.

В беготне с обходным листом проходит этот день. Сразу после 18 часов еще раз на прощание решил выйти в город и подышать вольным воздухом.

15 апреля 1944 г

В первой половине дня отправки мы так и не дождались. Так и прослонялись между казармой и штабом. Получили довольствие, прошли палатку окуривания, медицинский осмотр на предмет фронтопригодности, проверку форму одежды. И так до 13 часов. Потом упаковывались — для этих целей нам выдали по 2 бельевых мешка.

Отправил домой небольшую посылку с лишними вещами.

Только собрался выйти втород, как объявили воздушную тревогу! Вот же дьявол! Я за ворота казармы вышел только в 14 часов!

Отоварил свои последние карточки — купил 1 кг белого хлеба, 20 штук булочек, 1 кг сдобы, пол кило галет и 200 г колбасы.

Сухим пайком нам выдали: 2 буханки черного хлеба, 700 г кровяной колбасы и 350 г свиного сала. Это 5-дневная норма.

В общем, жратва заняла целый чемодан.

В дорогу намазал себе 6 штук бутербродов.

16 апреля 1944 г

Подъем в 4.30, сдача двух полученных на время одеял. На завтрак съел кусок сдобы и булочек.

В 5.30 отъезд в Магдебург. В дороге коротаем время за игрой в скат.

Около 10.30 прибытие в Магдебург. Досада какая — дом в двух шагах, а туда ни ногой! В 13 часов выезжаем в Берлин.

Опять эти поезда! Уже третий по счету поезд! Осточертели они уже!

С нетерпением жду, когда прибудем в Берлин. Столько наслушался об этом городе от своих товарищей. Когда мы приехали туда, испытал разочарование, а увидев целые улицы и кварталы разрушенных домов, и вовсе поник. Несчастный Берлин!