Багровое око - Даниэл Уолмер

Шумри отрицательно покачал головой.

— Я не притронусь к веревкам, пока ты не расскажешь мне, что все это значит, и что вы сделали с Конаном.

Из глаз киммерийца безудержным потоком заструились слезы. Это было поистине удивительное — и крайне неприятное — зрелище. Тело варвара содрогалось от рыданий — но Шумри был непоколебим. Только в первый момент очарование нежного голоса и родного языка едва не заставили его совершить опрометчивый шаг.

Тело сотрясалось все сильнее. Оно старалось порвать путы, либо перетереть их об острые края камея. По лбу катились крупные капли пота, зубы скрипели. Усилия, которые оборотень предпринимал, чтобы освободиться, совсем не соответствовали нежной истоме голоса…

— Порви путы!!! — неожиданно рявкнул оборотень грубым басом.

От неожиданности и силы голоса Шумри отскочил на три шага назад.

— Тебе говорят! Сейчас же развяжи меня, иначе горько пожалеешь об этом!.. — бас изъяснялся по-аквилонски.

Придя в себя, Шумри достал для надежности еще один моток веревки и обмотал им тело поверх первой.

Осознав бесплодность всех усилий освободиться, голоса притихли, Снова зажурчал-забормотал голосок ребенка с бесконечной песенкой. Бессонная и сумасшедшая ночь давала о себе знать. Шумри добрел до угасшего костровища и повалился на шкуру. Под унылый голосок, лопочущий губами киммерийца, его постепенно стало затягивать в трясину дремы… Но ненадолго. Видимо, как следует отдохнуть ему и этой ночью было не суждено. Проснувшись, он не сразу понял, что его разбудило. Кажется, голос опять изменился и сказал ему что-то важное. Но что?..

— Пха, Пха! Сожги шерсть Пха! — крикнул оборотень взволнованным женским голосом, который показался немедийцу знакомым. Неужели это… Но додумать Шумри не дали.

Тело киммерийца вновь затряслось и закричало басом:

— Не слушай ее!!! Не слушай ее! Спи! Спи!

«Да уж, тут выспишься…» — устало подумал Шумри, почти теряя сознание от усталости. Но вновь забормотал монотонный детский голосок, и, поддавшись заунывному ритму, немедиец послушно уснул…

Измученные тело и душа Шумри требовали долгого отдыха. Проснулся он от жарких лучей полуденного солнца. Голова была тяжелой и смутной. Все события прошлой ночи приходилось восстанавливать по кусочкам, словно мозаику.

Немедиец вспомнил о странном приказании или совете, прозвучавшем на языке детей озерного бога. Что именно нужно ему сделать? Взять шерсть убитого Пха и… Следом за советом прозвучал грозный рык, приказывающий забыть услышанное. И он в самом деле забыл. Забыл?.. Нет же, он вспомнил: нужно поджечь шерсть!..

Шумри бросился к туше змеекрыса с разбитым черепом. Преодолевая отвращение, он острым кинжалом срезал несколько пучков шерсти с боков и спины, где она была длиннее всего.

Вернувшись к костру, немедиец свернул из вонючей шерсти Пха несколько жгутиков, положил в скорлупу от ореха и поставил у ног связанного варвара. Затем принялся поджигать их — один за другим. Едкий дым от тлеющей шерсти, на редкость отвратительный и тошнотворный, стал подниматься вверх, прямо к ноздрям и глазам киммерийца.

Оборотень перестал петь, брови его поползли на лоб. Великое отвращение исказило его черты.

— Перестань! Пха — не надо! Не надо Пха! — завопил детский голос.

— Еще как надо! — возразил Шумри. Ребенка сменил аквилонский бас:

— Убер-р-ри! Убер-р-ри пр-рочь!!!

— Как бы не так! — весело парировал немедиец. — Вонь изрядная, в этом вы правы. Ради вас мне приходится ее терпеть тоже. Выматывайтесь-ка поскорее!

— О Кельберг! Если вы не перестанете это делать, ваш друг погибнет! — вкрадчивый женский голос щекотал нервы родным языком и родным именем. — Вы не понимаете, в какой он сейчас опасности… От вас зависит его жизнь!..

Шумри заколебался, но лишь на миг. Ночному туземному голосу он доверял несравненно больше, чем бестелесной немедийской колдунье.

— Спину, спину, спину! — заголосила обиженная рыба. — Разобьем ему напоследок спину!

Тело киммерийца попыталось выгнуться и удариться лопатками о скалу, но, к счастью, привязан он был крепко, и попытки эти окончились ничем.

— Язык! Язык! Откуси ему язык!!! — не унималась мстительная рыба.

— Проклятье! Надоели вы мне! А ну, прочь отсюда! Живо!!! — Шумри поднес чашу с дымом к самому носу варвара.

Из глаз его обильно заструились слезы, тело задрожало с головы до ног, словно в припадке падучей.

— Чтоб тебе сгинуть!.. — со злобной мукой в голосе захрипел бас. — Чтоб тебе провалиться в глотку Багрового Ока!..

Шумри, не дыша, вглядывался в неподвижные черты. А вдруг это конец? И Конан никогда не вернется?.. Что, если визги, вопли и драки, а также вонючий дым отогнали его душу далеко-далеко отсюда?..

Но вот веки варвара дрогнули и приоткрылись. Взгляд был непонимающим и тяжелым, каким бывает наутро после слишком веселой и затянувшейся пирушки.

— Клянусь Кромом… — пробормотал Конан. — Какой враг так скрутил меня?..

— Клянусь Кромом! — с облегчением подхватил Шумри, бросаясь распутывать узлы. — Клянусь Нергалом, Сетом и Эрликом вместе взятыми! Привязал-то тебя не враг! Враг оставил бы на потеху ссорящимся духам, Славная игрушка — такая большая, красивая, с мощными мускулами и крепкими зубами, а главное — с совсем пустой головой! Пустой и звонкой, как выпитый кокосовый орех!..

Измученный киммериец даже не нашел в себе сил рассердиться…

— А что ты почувствовал, Конан, когда… когда перестал быть собой? — хваленое любопытство Шумри требовало насыщения.

Они скользили по медленной воде. Киммериец со свежей повязкой на ноге лежал на дне пироги. Шумри настоял на том, чтобы как можно скорее сменить место лагеря, и Конан, на удивление тихий и молчаливый, не стал особенно возражать.

— Что почувствовал?.. Закружилась голова, затошнило… Потом я увидел себя самого со стороны. Со стороны и сверху, словно висел локтях в пяти над землей. Было довольно странно… Я сам, оставшийся на земле, стал вытворять что-то непотребное. Запел тонким голосом какую-то чушь… От этого мне, висящему в воздухе, стало муторно и стыдно. И я куда-то не то провалился, не то заснул. Потом ничего не помню… А что ты вытворял тут со мной? Все тело ноет, как будто бы по нему топтались в подкованных железом сапогах. Отвел, наверное, душу?..

— Отвел… — задумчиво согласился Шумри.

Глава 6. Ледяная ладонь исцеления

Несмотря на мазь старухи, рана киммерийца, казавшаяся вначале такой пустяковой, не заживала. Воспаление не уменьшалось, напротив, расползалось все дальше по ноге. Шумри с возрастающей тревогой вспоминал гребца-кушита, умершего от укуса гнилых крокодильих зубов. Вряд ли зубы крысовидной твари были чище…