Принц-пират - Гэлен Фоули

— Мне было семь лет, когда однажды утром мама разбудила меня очень рано, одела и повела на вершину горы. Мы наблюдали восход солнца, и я помню, что она плакала. Тогда я ничего не поняла, но спустя годы отрывочные воспоминания соединились. Мне было пять лет, когда убили семью Фиори, и думаю, мама все это время скорбела по ним. Может, мне не следует говорить тебе о моей семье? — вдруг спросила Аллегра.

— Твой отец заплатил за это, — ответил Лазар. — Продолжай. Мне интересно узнавать о твоей жизни.

— Отец пытался утешить маму, но… — Она замялась. — Они никогда не были близки. Уверена, он не знал, как облегчить ее горе. Не только друзья мамы, но и вся ее жизнь была уничтожена. На протяжении многих лет она пребывала в печали. Здоровье мамы ухудшилось, она никуда не выходила, часто плакала и мало думала обо мне.

Глаза Лазара выразили нежность и тревогу.

— О, я вовсе не жалуюсь. У меня была прекрасная няня, — поспешно пояснила девушка и улыбнулась, хотя сердце ее болезненно сжалось. — Думаю, в тот день, когда мы встречали восход солнца, моя мама справилась со своим горем. Она поняла, что у нее кое-что осталось в жизни: ребенок, нуждающийся в ней. После этого мама занялась благотворительностью, и постепенно наладилось ее здоровье. Когда мама снова вернулась к жизни — до следующего приступа меланхолии, — она была сильной, спокойной и выдержанной.

— Как и ты. Наверное, твоя мать была удивительной женщиной.

— Когда была здорова, — кивнула Аллегра, и у нее вдруг перехватило дыхание. Она боялась, что если заговорит, то закричит: «Почему она оставила меня? В чем я провинилась?»

— А мы, насколько я понимаю, наблюдаем за восходом солнца потому, что все твое прежнее существование разрушено. Я разрушил его, — сказал Лазар, встретившись с ней взглядом, — а теперь ты должна начать все сначала. Верно?

Она кивнула.

Лазар повернулся к востоку.

— Я рад, что ты не перестала надеяться.

— Надежда всегда есть. — Смахнув слезу, Аллегра с горечью добавила: — Если ты только сам не лишаешь себя жизни. Мои родители оба сдались, капитан, и этого я никогда не прощу им.

— Малышка, а ты никогда не думала о том, что смерть твоей матери не была самоубийством? Ведь у твоего отца было много врагов.

— Что ты имеешь в виду? Что ее… убили?

Он пристально смотрел на нее.

— Лазар, если ты знаешь то, что неизвестно мне, скажи!

Он покачал головой и погладил Аллегру по щеке.

— Я знаю одно: что мир гораздо мрачнее, чем ты предполагаешь, малышка. Едва ли твоя мать по своей воле оставила бы тебя одну в этом мире, как бы ни терзалась из-за гибели короля Альфонса.

Аллегра отвернулась.

— Я больше не хочу говорить об этом.

— Почему?

— Потому что она все же намеренно оставила меня, капитан. Мама бросила меня, чтобы отправиться к своим друзьям, в могилу. Я ей была не нужна, как и отцу. Поэтому меня и отослали к тете Изабель, и, клянусь Богом, она любила меня. Но это не означает, что я чувствовала там себя своей. А теперь, если не возражаешь, давай сменим тему. Поговорим, например, о твоей семье. — Аллегра хотела проверить, совпадет ли рассказ викария с рассказом самого Лазара. — Как ты потерял семью?

— Мои родители были убиты.

— Мне так жаль. Когда это произошло?

— Давным-давно. — Он пожал плечами. — Лазар был мальчиком. Ты знаешь эту историю, Аллегра. Перевал Дорофио, ночь великой бури. Десять минут десятого. Двенадцатого июля 1770 года.

Она уставилась на него:

— Не понимаю. Вчера ты говорил, что ты — пират.

Лазар устремил взгляд вдаль.

— Тебе судить, Аллегра. Что ты видишь, когда смотришь на меня?

— Ты совершенно серьезно утверждаешь, что ты — сын короля Альфонса?

— Не важно, кто я. Я просто мужчина, а ты — женщина. И только это имеет для нас значение.

— Если Господь предназначил тебя для того, чтобы ты правил островом Вознесения и защищал его, то очень важно, кто ты. Если ты — это он, то не должен отворачиваться от своей судьбы и обрекать свой народ на страдания. Нельзя противиться воле Господа.

— Бога нет, Аллегра.

Она подняла глаза к светлеющему небу и протяжно вздохнула:

— Если ты — он, зачем тебе понадобилось изгонять нас с острова Вознесения?

Лазар молчал, и лицо его было совершенно непроницаемым.

Аллегра попыталась по-иному проверить его.

— А как ты убежал от разбойников?

— Это были не разбойники, а специально подготовленные наемные убийцы, твой отец нанял их, а мне просто повезло. Нет-нет, это не было везением. Мой отец отдал свою жизнь, чтобы я мог бежать… И его жертва не стоила того.

— О, не говори так. — Аллегра потянулась к его руке, но Лазар отстранился. Она удрученно покачала головой, не зная, чему верить.

— Как я хотела бы что-нибудь сделать для тебя!

— Отдайся мне, — ответил он, не отрывая взгляда of горизонта.

— Это не выход.

— Для меня — выход.

— Нет, только посмотри на себя! — воскликнула она. — Кто бы ты ни был, ты же совсем потерянный человек. Почему ты не пытаешься понять, что мучает тебя? Посмотри на свою жизнь! Ты сильный, умный, отважный — почему же довольствуешься столь малым? Ты мог бы иметь гораздо…

Его низкий холодный смех прервал ее:

— Умная, возвышенная сеньорита Монтеверди! Опять это презрение. Я уже узнаю.

— Презрение? О чем ты говоришь?

— О твоем презрении ко мне, моя маленькая высокомерная пленница. Вот почему ты не позволяешь мне любить тебя.

— Невозможный человек! Таков твой вывод? Что мне ответить на это? Я испытываю вовсе не презрение к тебе — ты вселяешь в меня ужас.

— Ужас? — переспросил Лазар и поморщился. — Нет!

— Да, ты вселяешь в меня ужас. Прошу прощения, если я не горю желанием отдаться человеку, чьи намерения по отношению ко мне колеблются между желанием убить и стремлением соблазнить, возможно, наградить ребенком, а потом бросить в каком-нибудь чужом месте одну. Ты пугаешь меня, — продолжала она, — потому что эгоистичен, необуздан и неотразим. Я не игрушка. Моя жизнь — не игра. У меня есть чувства, есть права. У меня есть сердце!

Он пожал плечами:

— Ты дала клятву.

— Да, но какой выбор ты оставил мне? Как бы поступил любой другой на моем месте? Что бы ты сделал?

— Ну как же, дорогая, я же бежал, — обронил Лазар безжизненным, холодным голосом. — Я позволил им всем погибнуть и спас собственную шкуру.

— Нет, ты не сделал бы этого.

— А вот и сделал. Именно это я и сделал. Вот такой он, твой Принц. — Лазар снова взглянул на море. — Ты не меня боишься. Ты боишься полюбить меня, и не могу сказать, что виню тебя за это. Люди, любившие меня, в конце концов погибали. Но, видишь ли, я не оставлю тебе выбора. Ты теперь принадлежишь мне, нравится это тебе или нет.