Треск Цепей II: Белый Ворон (СИ) - Тихий Даниил

— Правильно сделал что пришёл. Рана плохая, промыл плохо, повезло что сразу не загноилась. Сейчас промою и зашью.

Она и в самом деле была мастерицей. Запустила мне палец прямо в рану, предварительно обернув его тонкой мокрой тряпкой, которая источала резкий запах, наталкивающий на мысли о обеззараживании.

Я дёрнулся от боли и поймал её кисть свободной рукой. В какой-то миг мы оказались очень близко, лицом к лицу. Пауза затягивалась, но она не пыталась вырваться. Я чувствовал тепло её дыхания на своей коже.

— Как тебя зовут?

— Лана. А ты Грач, верно?

Я отпустил её руку и коротко кивнул:

— Да, так меня зовут в вашем мире.

Ляпнул и захотелось ударится глупой головой об угол. Это же надо так спалиться? Но она будто ничего и не слышала. Промыла рану, зашила, наложила сверху покрытую мазью повязку. А вот лицо зашивать не стала. Рана, полученная на реке, уже схватилась. А свежая была неглубокой царапиной, которую Лана промыла и покрыла тонким слоем пахучей мази — «Чтобы присушить».

Морок

«Дикие» горцы, проживающие за северной границей, в империи были не в почёте. Грабители, убийцы, насильники и изгнанники… вот кем их считали. И подобная слава была недалека от истины.

Когда-то давно, во времена северных походов, Русы и прочие имперские народы присоединили к себе северный край, центром которого была подгорная твердыня в Одиноком клыке. Поставив проигравших перед выбором, бежать или подчиниться.

Но горный народ — это не только Одинокий клык и живущие в нём люди.

Многочисленные кланы и семьи, зачастую враждующие даже друг с другом — вот каков настоящий горный народ. На севере, там, где земля не рожала богатый урожай, а входов в глубинное подземье не было, люди кормились морем, охотой и набегами. Именно туда пришлось уйти всем несогласным с имперской доктриной. И теперь, во времена величайшего упадка, нужда снова гнала их в набеги. Вот только пограничные заставы зачастую были пусты, а имперские егеря перестали защищать посёлки от напастей и бандитов.

Именно с таким отрядом разбойников повстречался Грач в далёкой деревне. И вёл этот отряд Эрик Бурый, сын Тракса, умелый и жестокий воин. Он наметил своей целью разорить храмы в одном из вымерших имперских городов, но чародей что шёл в его ватаге разглядел в попутном посёлке сильную волшбу, круг из камней силы, и предположил, что внутри они смогут найти умелого целителя.

Конечно же, он не мог знать, что Сони там давно нет. Но от возможности взять в рабство настоящего целителя, ещё никто не отказывался.

Вместо поимки целителя отряд потерял половину воинов. Сгоряча Эрик добил собственного чародея, хотя тот итак бы сдох. Люди уходили из посёлка злые, и, естественно, искали виновного в собственном провале.

Вожаку пришлось без лишних слов зарубить сразу двух воинов чтобы показать остальным свою силу. Он не первый раз водил людей малой ватагой в дальний поход и репутация в таких делах значила горазда больше успеха. Стоило первым словам критики сорваться с губ бойцов в его адрес, как в дело пошёл топор. Обезглавив наглецов, Эрик оставил их тела на съедение воронам, а остальной, порядком присмиревший отряд, увёл в лес и встал лагерем.

Он знал, что большинство воинов все ещё верны ему, а те, что недовольны — сами прекрасно понимают, что не отойди они с пути колдуна, могли бы остаться в этом посёлке все до единого. Страшная чёрная магия разила наповал, заставила сгореть колдовской мешочек, носимый Эриком на своей шее. Этот мешочек был защитой от тёмных заклятий и как только его не стало, Эрик понял, что стал беззащитен перед тёмной магией. А что бывает с незащищёнными людьми он видел собственными глазами.

Будучи бывалым воином и хитрым лидером, Эрик не переживал. Воины гибнут в любом случае, главное их осталось достаточно, чтобы разорить руины и вернутся домой не с пустыми руками. А там пара звонких монет скальдам и те разнесут весть о великом походе Эрика Бурого.

Эрика, который бился с самой тьмой и ушёл живым.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Последняя мысль заставила воителя улыбнуться. Он сидел посреди лагеря, смотрел на пляшущие языки пламени, в то время как его отряд выставив часовых укладывался на ночлег. Он не мог знать, что за ним и его ватагой давно наблюдают.

* * *

— Мы нападём ночью?

Ирда смотрел на свет костров среди деревьев. Южанин замёрз, и порядком устал от постоянных блужданий в холодном лесу. Сначала Мастер боли гнал ловчий отряд за чужаком, но затем передумал. Оставил наблюдателя у деревни и приказал окружить лагерь налётчиков, предварительно наложив на своих людей скрыт.

У северян погиб чародей, а значит никто не мог распознать колдовство Мастера боли.

— Нас мало, ни к чему тратить жизни подданых песчаного трона на бесполезную бойню.

Ирда знал, что существо в теле стройного юноши лукавит. Если ему вдруг взбредёт в голову он лично лишит жизни любого из своих подчинённых. Но в одном он был прав, их и в самом деле немного.

— Что мне сказать людям?

Мастер боли не скрывался. Стоял, опираясь плечом на ствол дерева и сжимал в кулаках собственный пояс. Морок прикрывал его от взглядов дозорных. Но слишком близко к лагерю он всё равно не подходил и людей не пускал, мало ли какой амулет может заваляться у разбивших лагерь горцев.

— Обойди их, пусть бездушные стерегут наших лучников. Основная работа ляжет на стрелков. Вожака нужно взять живым. Ты и займёшься.

Ирда склонил голову и поспешил выполнить приказ. Он уже успел изучить Мастера боли и понимал, что скоро начнётся… и оказался целиком прав.

В полночь в лесу поднялся ветер и разнёсся заунывный невнятный вой. Глухой и едва слышный, но вездесущий, он перепугал дозорных и поставил лагерь на уши. Люди просыпались в холодном поту и чувствовали на себе лапы кошмара, но не могли вспомнить что именно им снилось.

Подкинув в костры сушняка, они встали спинами к огню и всматривались во мрак, поселившийся среди деревьев. Каждый из них чувствовал, что пришла беда, но ни один бы не смог объяснить своих ощущений. Заунывный вой продолжал витать среди деревьев, и было непонятно принадлежит он ветру или дикому зверю.

— Стена щитов!

Повинуясь команде вожака, северяне сбились в кучу встав посреди лагеря между трёх костров. Ощетинились круглыми щитами превращая своё построение в крепкий панцирь. А ветер тем временем всё крепчал, носил снежную крупу, сёк по щекам и хлопал пламенем горящих костров.

— Помяните моё слово, это проклятый колдун со своей чернотой пожаловал…

— Заткнись Голан! — На ворчуна зашипел кто-то из его друзей — Если бы колдун мог нас убить, сделал бы это в деревне. Эрик с ним бился, он после этого едва на ногах стоял, я сам видел!

— Пупок у вашего колдуна развяжется. — добавил третий.

Горцы тихо переговаривались меж собой, травили небылицы и сбрасывали в разговорах напряжение. Кто-то бурчал, кто-то шутил. Эрик Бурый воспринимал их шепотки общим фоном и не приказывал замолчать. В «кругу» можно простоять много часов. Такое уже бывало. По колено в воде, на отмели, ожидая, когда туман спадёт, чтобы добраться до берега не рискуя нарваться на гарпун морского народа. Или как сейчас — предчувствуя появление напасти и ожидая рассвета по щиколотку в снегу. Утомительное занятие, но для ватаги дело привычное.

Болтать-болтали шёпотом, но смотреть в щели промеж стыков щитов не забывали, и строй не ломали. Мало кто из них понимал, что сама их сплочённость является неплохой защитой от вражеских чар. Слабое ментальное воздействие страхом, сломалось об рассудки опытных бойцов и не нашло дороги в их сердца.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Но беда была в том, что страх был лишь аурой, побочным эффектом творимого в лесу заклинания.

Вскоре разговаривать стало невозможно, сильный ветер стремительно оборачивался полноценной бурей. Скорость его возросла настолько, что костры начали раскатываться и разлетаться углями по снегу.

Северяне сбились ещё плотней, свели щиты, прижались друг к другу и именно этот момент Мастер боли выбрал для финальной атаки. Снег под ногами ватажников провалился на добрую половину метра, и несмотря на то, что строй не распался, сам по себе он уже не являлся хоть сколько-то значимой защитой.