Смерть на каникулах. Убийство в больнице (сборник) - Джозефина Белл

Все глаза обратились к Эдуарду Гэшу, а тот сидел застывший, недвижный, с абсолютно белым лицом.

– Мне довелось выяснить, – говорил инспектор, сурово глядя на Гэша, – что у вас на левой руке есть синяк, полученный, очевидно, в музее. Меня интересует, почему вы сообщили, будто это случилось в субботу, то есть солгали, почему слонялись по территории, словно безумный, пока остальные пытались помочь докторам?

– Да идите вы к черту! – крикнул Гэш. – Не надо тут со мной играть в кошки-мышки, я вам расскажу. Я нашел Фентона – нашел, слышите? Я его не бил, клянусь, но обнаружил задолго до Бассета. Увидел, что он лежит на полу, бросился к нему и по дороге опрокинул какой-то ящик, рукой ударился о край дурацкой витрины, они там на милю выпирают. Да вы и сами не могли не заметить. А когда я к нему подошел…

– Пока хватит, – перебил его Митчелл, подняв руку.

– Хватит? Да черта с два! Я себя оправдаю и без вашего разрешения. Я…

– Вам нет необходимости себя оправдывать, – возразил инспектор. – Не выступайте как киногерой, вы не обвиняемый. Кто сказал, что я считаю вас виновным в убийстве? Насколько помню, я такого не говорил.

– Но вы спросили про мой синяк, – растерялся Гэш.

– Я знаю, о чем спросил. Я хотел, чтобы остальные джентльмены вас услышали, поскольку это важно для дальнейшей истории. Я сказал, что совершить это преступление мог хороший актер. Вы приняли это на свой счет. Но еще я сказал, что не менее хорошо справился бы с этим человек, имеющий опыт. И в данном случае именно опытный человек нам и нужен.

Актеры напряженно огляделись, и наконец все глаза невольно остановились на Джордже Лемминге, все так же спокойно сидевшем за столом, подперев рукой голову.

– Вернемся чуть назад, – предложил Митчелл, перехватив взгляд ближайшего полицейского и слегка кивнув. – Когда Бассет возвратился из другой труппы и возникли слухи, что там были кражи. От кого пошли слухи? Вы скажете: от Бассета. А я отвечу: уж конечно, не от него, если это он был вором. Подумайте сами. Но кто поддерживал эти слухи, кто проверил их, обратившись в ту труппу? Мистер Джордж Лемминг, действуя, как он говорит, по приказу Боба Фентона. Что ж, Фентон, бедняга, подтвердить этого не может. Но мистер Лемминг – как раз человек для такой работы, да и для любой другой. Мастер – посмотрите, как он отлично ставит свет, – актер, машинист, рабочий – все, что делает, делает хорошо. Кто взял на себя командование, когда Фентона не стало? Мистер Лемминг. Он знал, кто где находился в каждую минуту спектакля. Он считал, что у него все расписано. Он взял конверт Гэша, и тут неожиданно в музей вошел Фентон. Мистер Лемминг знал, что Фентон и Бассет обычно надевают сценические бинты в кулисах. Он вместе с Гэшем проверил перед началом спектакля, что весь нужный реквизит на месте. И вдруг его поймали. Фентон его обвинил – мы это знаем от мисс Карсон. И он ударил Фентона.

– Но это полная чушь!

Протест исходил от мистера Дьюхарста. Все обернулись к нему. Режиссер загасил окурок о плитки камина и сказал уже спокойнее, но с большим возмущением:

– Обвинить Джорджа Лемминга у вас не получится, инспектор. Я его знаю много лет. По вашим словам я подумал бы, что это Гэш, но никак не Джордж. Он все это время был в кулисах. Не покидал сцену почти до конца представления.

– Может быть, вы мне позволите договорить? – вежливо поинтересовался инспектор, быстро переглянувшись с Дэвидом Уинтрингемом. – В кармане Роберта Фентона был найден конверт с жалованьем мистера Лемминга. Как он туда попал? Фентон вором не был: эта гипотеза не выдерживает критики. Он выдернул конверт из руки вора? Почему тогда вор снова не забрал его? Может, это мистер Лемминг, присвоив конверт Гэша и заставив замолчать Фентона, решил таким образом отвести от себя подозрение – подложив собственный конверт туда, где его потом найдут? Это наводит на мысль о другой подставе – я имею в виду деньги мистера Уорвика, одна банкнота из которых была найдена у Бассета, но только одна. Кто провел большую часть дня в доме учителей, когда там практически никого не было? Мистер Лемминг. А теперь, – сказал инспектор, взглядом успокаивая растущее волнение слушателей, – мы переходим к самой сути. Когда Гэш помог Фентону встать, а раненый, не осознавая, насколько серьезно его состояние, вернулся на сцену доигрывать свой последний выход, почему он не сказал Леммингу, что нашел вора, изводившего труппу, и получил сильный удар по голове? Потому что потерял память от сотрясения? Возможно. Но мне кажется более вероятным, что Лемминг сам и нанес удар. Таким образом, Фентон вышел на сцену и произнес свои реплики в последний раз, в то время как его убийца стоял на той же сцене рядом с ним…

– Стоп!

Дьюхарст решительными шагами подошел к Леммингу.

Тот наконец шевельнулся. Он сжал край стола так, что на руках выступили жилы, но своему режиссеру улыбнулся иронически:

– Вам не надо обо мне беспокоиться.

– Еще как надо. – Дьюхарст уставил палец в инспектора. – Как вам не стыдно устраивать подобные ловушки? Признание, что ли, хотите выдавить? Вы не хуже меня знаете, что Фентон свой последний выход на сцену пропустил. Лемминг сам мне это сказал в субботу, когда мы с ним говорили.

Актеры ахнули, окончательно убежденные этой ложью в виновности помрежа.

– Я имел в виду выход на поклоны, – ровным голосом объяснил Джордж Лемминг. – Боб отработал свое с Лайонелом – пьяная сцена в конце, когда он спрашивает аптекаря.

– Я не думал, что он серьезно ранен, – промямлил Гэш. – Он встал и послал меня к черту. Я после этого старался ему не попадаться. Вроде бы он был в норме. Я его отпустил на сцену и никому ничего не сказал. Я не знал…

– Вы что, с ума все сошли?! – яростно завопил Дьюхарст. – Гэш прямо заявляет, что сделал это, а инспектор тычет в Джорджа, который несет полную чушь насчет последней сцены Фентона! Не мог он ее играть!

Труппа испуганно уставилась на него. Они были суеверны, и при новом повороте событий у всех мурашки побежали по коже. Но Митчелл остался невозмутимым:

– Почему?

– Потому что лежал на полу в музее. Я вам твержу, что Джордж не мог этого сделать, он в это время был в кулисах. Гэш раньше сказал и сейчас повторил, что нашел (на самом деле ударил) Фентона за некоторое время до конца пьесы.

– Гэш ни о каком времени не говорил, когда я его спрашивал, – сурово произнес инспектор, – и лишь совсем недавно предполагалось, что удар был нанесен после сцены с бинтами и до выходов на поклоны. Сейчас, спасибо доктору Уинтрингему, мы считаем, что удар был нанесен до того. И так же, очевидно, считаете вы, мистер Дьюхарст. И еще до слов Гэша так считали. Откуда вы это знали?

Режиссер промолчал. Митчелл кивнул, и трое полицейских, плотно обступавшие Лемминга, взяли Дьюхарста крепкой хваткой.

– Сирил Дьюхарст! – сказал инспектор. – Вы арестованы по обвинению в преднамеренном убийстве Роберта Фентона. Обыщите его, – велел он.

Чуть ли не первым предметом, вынутым из кармана режиссера, оказались элегантные золотые часы миссис Ридсдейл. Когда они легли на ладонь инспектора, он покачал головой.

– Вы сделали серьезную ошибку, Дьюхарст, взяв их, – объяснил он. – Видите ли, мы с доктором положили их на стол специально для вас.

Режиссер взревел от ярости, стал вырываться, но его сопротивление было недолгим – так же внезапно, как взорвался, он затих, и краска сбежала с его лица. Теперь оно выражало испуг.

– Вы ошиблись! – выдохнул он. – Вы не докажете. Я с чужих слов. Я не знал, когда ударили Боба. Я не мог! Я был за много миль отсюда. Уехал в конце второго антракта. Меня видел один из учителей, когда я уезжал, я могу доказать!

– Вы выехали через передние ворота, – ответил Митчелл, – и остановились у задних. Машину оставили на дороге, а сами вернулись в музей. Один учитель чуть не врезался в нее на своем автомобиле – вот так я узнал.

Дьюхарст смертельно побледнел.

– Я вернулся кое-что передать Джорджу, – хрипло сказал он, – но в музее никого не было. Я никого не видел, говорю вам, никого.

Взгляд инспектора был очень серьезным.

– Не будем сейчас об этом спорить, – сказал он. – Уведите.

В мертвом молчании режиссера вывели из комнаты.

Джилл Уинтрингем было очень скучно. Она сидела в машине уже довольно долго, отказавшись от гостеприимства сестры, ведь Дэвид обещал скоро вернуться. С другой стороны стоял полицейский автомобиль, перекрывая путь на заднюю аллею. Еще один такой же, как ей было известно, припарковали на дороге снаружи, за главными воротами. Инспектор Митчелл не хотел рисковать. Глядя на изящную лакировку пустой машины Сирила Дьюхарста, Джилл, знающая последние новости по делу от Дэвида, жалела этот автомобиль, как ни смешно. Такая респектабельная ухоженная машинка, социально ориентированная подобно порядочной пригородной домохозяйке. Бедняжка, подобно потрясенной гневом и отвращением жене клерка-растратчика или убийцы-инженера, обречена была на полный крах. Ее ждала краткая печальная известность в роли «машины, оставленной у ворот», а затем – забвение и рынок подержанных автомобилей.