Музыка ножей - Дэвид Карной

Дорогой доктор Коган!

Большое спасибо за то, что помогли мне. Не знаю, как Вас благодарить (еще раз). Надеюсь, Вам понравится диск, который я для Вас записала. Вы ведь слушаете музыку, когда оперируете? Пусть она Вас вдохновляет.

Р. S. Пожалуйста, позвоните мне на мобильный, когда будет время. Мне нужно Вам что-то сказать.

Коган тогда еще колебался, вернуть подарок или сообщить начальству, что он его получил (по правилам он обязан был сообщить). Но вместо этого выбрал наиболее безопасный, как ему показалось, путь: позвонил Кристен на мобильный и поговорил с ее автоответчиком. Поблагодарил за подарок и записку и напомнил, что ему не полагается иметь с пациентами личных отношений. За нарушение этого правила его могут выгнать с работы. Потом сказал, что он надеется, Кристен его поймет, и пожелал ей всего самого доброго. Больше Тед о ней ничего не слышал.

— Мне очень жаль, — говорит Коган. — Я думал, она меня поняла.

— Она поняла. Вы хотели забыть о той ночи. И я вас тоже прекрасно понимаю. Это была ошибка.

Коган открывает рот, чтобы ответить ей, но по пути от мозга к языку слова набредают на развилку и не знают, куда свернуть. Она его сделала. Если он сейчас скажет, что забывать ему нечего, что ничего не случилось, он подтвердит ее теорию — что он хочет все забыть. А если подтвердит, что совершил ошибку, то признает свою вину, а Керри только этого и добивается. Единственный вариант — не отвечать вообще.

— Тебя это сейчас волнует? — спрашивает он. — Как бы поскорее забыть и не вспоминать?

— Нет.

Коган проходит вперед и берет с полки фильм за 9.95.

— А что тогда?

Керри не отвечает. Она снова смотрит в пол. А Тед думает: «Мы с ней находимся в разных, параллельных мирах. У каждого из нас своя правда. И вместо того, чтобы отрицать ее правду, мне бы надо к этой правде присмотреться и попытаться принять».

— Это потому что я с тобой не переспал? — Коган говорит тихо и делает вид, будто разглядывает старые фильмы на полках. Прямо перед ним лежит DVD, фильм Вуди Аллена «Сладкий и гадкий».

— Нет.

— Мне тоже так кажется. Это было бы как-то мерзко, а?

Коган делает еще шаг и берет с полки «Аферу Томаса Крауна» и переворачивает диск, чтобы прочитать аннотацию.

— Можно я вас спрошу? — говорит Керри.

— Давай.

— Почему вы не женаты?

— А что такое?

— Ну, просто мне всегда было интересно.

Обалдеть, думает Коган. Такой вот у нее уровень интеллектуального развития. Главный философский вопрос, можно сказать.

— Я был женат. Целых два года.

— И что случилось?

— Она меня бросила. Вернулась к своему бывшему парню.

— Почему?

— Он ей больше мог предложить. — Тон у Теда не снисходительный, но усталый, словно ему приходится объяснять очевидные вещи. — К этому мужику все прилагалось: большой дом, платиновая карточка «Америкен Экспресс», «мерседес» кабриолет. А еще преданность, моральная поддержка и бесплатные консультации психолога.

Мордочка у Керри становится недоуменная:

— А я думала, врачи много зарабатывают.

— Некоторые. Вот, например, мой приятель Ринхарт. Он пластический хирург. Но по сравнению с тем мужиком я вообще за спасибо надрываюсь.

Она улыбается до того сексуально, что изумленный Коган отводит взгляд. И смотрит на диск, который держит в руках.

— Вот это точно убойный парень, — говорит Тед. — Крауна играет Пирс Броснан. Спроси любую женщину за тридцать, и она тебе скажет, что он секс-символ. Я знаю одну медсестру, которая этот фильм раз двадцать смотрела. Это такой «Титаник» для тех, кому за тридцать. Его надо в школе изучать.

Она рассеянно смеется. Так смеются, когда вдруг вспоминают что-то давно забытое и очень приятное.

— А Гвен говорила, что вы похожи на Джорджа Клуни.

— Гвен? — Вот теперь Тед и вправду удивился.

— Она с нами в ту ночь приезжала, помните?

— А, да.

Еще как помню, думает Коган. Той ночью он взял у нее номер телефона, а через неделю с ней переспал. Один раз, но все-таки переспал. В классификации Теда Гвен попадала в категорию «красивые женщины, у которых есть парень и загадочные взгляды на измену, которых тебе все равно никогда не понять, нечего и пытаться». Гвен сообщила, что иногда неверность бывает даже полезна, вот ей, Гвен, например, сейчас очень полезно развлечься на стороне. Этого требует ее нынешняя стадия развития. Но разумеется, правило из этого делать нельзя. Гвен искала подходящую кандидатуру, и взрослый мужчина, врач, хирург, ни много ни мало, человек, никак не связанный с ее студенческим окружением, оказался первым номером в ее списке.

Когана удивило, что Гвен не призналась в этой связи, давая показания. Однако он рассудил, что девушка решила не рисковать, что она стремилась избежать ссоры со своим парнем. Нет, Коган ее не винил. Расскажи она об этом, и история заиграет новыми красками, Тед в ней будет выглядеть еще более непрезентабельно. Однако в правильности ее решения Коган все же сомневался, поскольку полагал, что правда все равно всплывет.

— Она это еще тогда сказала, — продолжает Керри. — Типа, вы на него похожи.

— Это она «Скорой помощи» в детстве пересмотрела.

— Может быть. Я этот сериал никогда не любила.

— Я слышал, Гвен давала Кристен юридические советы.

— Да. — Керри ужасно удивлена. — А вы откуда знаете?

— Я читал ее показания.

— У нее, по-моему, парень — студент юридического.

— И она никогда не задавалась вопросом, что же произошло?

— То есть?

— Как она отреагировала, когда Кристен заявила, что переспала со мной?

Керри пожимает плечами:

— Не знаю. Наверное, в шоке была, как и все мы. А что?

— Бог с ним. Это неважно.

Коган кладет «Аферу Томаса Крауна» на место.

— А вы знали?

— Что?

— Что жена вам изменяла?

Коган улыбается. Брат ему тот же вопрос задавал. И Ринхарт с Кляйном. «Подозревал» — так он им ответил. Но, если честно, это не совсем правда. Он утаил самую малость. А вот Керри, решает Тед, услышит все как было. Он не надеется на то, что его искренность заставит ее в свою очередь быть искренней с ним. Просто пусть знает, что он перенес. Перенес и выжил.

— Точно не знал. Но надеялся.

Ага, он добился, чего хотел. Керри изумленно моргает:

— Почему?

— Потому что я чувствовал себя жертвой. И мне нужны были доказательства того, что я жертва. Настоящие, стопроцентные.

— А Кристен как раз все наоборот говорила. — Похоже, эта часть его признания на Керри впечатления не произвела. — Она не чувствовала себя жертвой. Ни капельки. А все старались сделать из нее жертву.

— Отец старался?

— Начал он. А потом и мать подхватила. Она к его мнению очень прислушивалась. Знаете, я иногда думаю, она нарочно это сделала.

— Что?

— Эту историю раскрутила. Она все время придумывала для него какие-нибудь локальные кризисы. Типа, чтобы привлечь внимание. Так Кристен говорила. Миссис Кройтер знала, что мистер Кройтер с ума сойдет, когда увидит дневник Кристен.

— Вообще-то, ей надо было первой с Кристен поговорить.

— Вот-вот. Кристен это ужас как взбесило. Типа, что мама могла бы вообще отцу не говорить.

— И что бы она тогда сказала маме?

— То же самое, что она в конце концов сказала отцу. Что это она так в написании сочинений упражнялась. Вроде училась книжки писать.

— А отец ей не поверил?

— Он на нее просто как тигр набросился. Потребовал, чтобы она сказала, где это ей такое домашнее задание задали. Кто учитель? Как именно было сформулировано задание? Он же сам следователь. Расследует мошенничества по страховке. Он всегда чуял, когда она врала.

Забавный вариант истории, думает Коган.

— Он ей: ладно, раз тебе это миссис Брейкен задала, пойдем поговорим с миссис Брейкен.

Чем больше Тед ее слушает, тем грустнее ему становится. Как-то у него не получается сердиться на девочек. На мгновение он вдруг отстраняется от ситуации и ужасно негодует на врача, который посмел переспать со школьницей. Это все-таки выводит Когана из себя, и тон его внезапно становится враждебным:

— Надо было держаться этой истории. Стоять на своем. Что она все выдумала и правда писала сочинение. Ведь так оно и было, разве нет?

— Она вас защищала. Сказала, что вы ее не насиловали. Что она сама хотела.

— Отрицая изнасилование, она признавала, что я с ней спал.

— Она вас защищала, — повторяет Керри.

— Она не меня защищала. А себя. А ты, как ты могла сказать, что видела нас? Неужели ты меня настолько ненавидишь?

— Я вас не ненавижу! Я бы вообще тогда с вами разговаривать не стала.

— Ну давай, отомсти мне! Так, чтоб я с работы вылетел.