Кубок лунника - Анна Клименко

– Ты извини меня, – сказала Малика, – мне бы хотелось прочесть это одной. Ну, ты понимаешь?

– Бе-зу-словно! – пропела Элти, – я удаляя-а-а-а-юсь!

Элегантно поднявшись, она процокала каблучками к выходу и, на прощание махнув рукой, вышла.

А Малика взяла записку. На сердце лежал камень, а опаловая звездочка словно таила в себе скрытую угрозу.

"Дорогая госпожа Вейн", – писал граф Рутто, – "я уважаю вашежелание больше со мной не встречаться, а потому посылаю этот скромный подарок почтой. Я не успел сказать вам все, что нужно было, потому как вы слишком поспешно покинули Блюменс. По этой причине я в двух словах опишу то, что считаю нужным. Во-первых, напоминаю, что Хаор Ливори сам приказал мне убить двух его потомков, потому как убедился в их безумии. Но в любом случае мне пришлось быдождаться, когда они будут погружены в транс – иначе мои (и ваши) кости остались бы среди ирисов. Во-вторых, быть может, и вы слышали о том, как призрак Хаора указал на место, где следует копать. Я поступил в точности, как он хотел – и в результате получил сундучок фамильных драгоценностей Ливори. Кулон, который я посылаю вам, показался мне любопытным с точки зрения собранной в нем магической силы – по крайней мере, ее я смог почувствовать. Смею надеяться, что вам будет также интересно исследовать его, как и мне. Хотя, безусловно, я не человек и у меня нет способностей расшифровать наложенное на кулон заклинание. Кроме того, я надеюсь, что этот кулон принесет удачу, и вам не придется более падать в обморок от страха при виде трупа."

Малика хмыкнула. Стоит ли верить графу после злоключений в окрестностях Блюменса?

Нет, конечно же, нет.

Но золотая звезда была хороша, с этим не поспоришь.

И Малика осторожно надела ее. Никакой магии в кулоне не ощущалось, странно, что граф счел нужным об этом написать.

Ведьма потопталась рядом со столом, потом вспомнила еще об одном письме. Она быстро вскрыла конверт из дорогой, очень гладкой бумаги.

"Уважаемая госпожа Вейн!" – писал неизвестный, – "вам следует в течение десяти дней явиться в ведомство по надзору за нечеловеческими сущностями, кабинет третий. От дальнейших ваших действий будет зависеть судьба лунного лорда А. Рутто, который в настоящий момент находится в тюрьме Пражена."

Вместо подписи темнела синяком печать с императорскимвензелем.

Часть 2. Агент его величества

Перед ректором Малика чувствовала себя как студентка, испортившая академический инвентарь. Уж больно тяжелым был взгляд мэтра, в котором так и читалось: госпожа Вейн, я вижу вас насквозь, и лучше бы вам не темнить, а сказать правду.

Но – как скажешь о том, что вызывают в ведомство? Да еще и по надзору за нечеловеческими сущностями? Мало ли что заподозрит старик Ректор! Преподаватель Академии должен быть чист и прозрачен как новенький хрустальный бокал, никаких тайн, могущих опорочить светлое имя Академии. А у госпожи Малики Вейн и без того секретов скопилось предостаточно, довольно того, что ее чуть не посадили в тюрьму, обвинив в убийстве…

Обливаясь холодным потом и судорожно комкая за спиной письмо, она промямлила:

– По семейным делам, мэтр. Очень, очень нужно.

Старик поглаживал длинную и, как водится у могущественных магов, совершенно седую бороду. В роскошном камзоле из темно-синего бархата и в таком же берете маг выглядел внушительно даже невзирая на весьма преклонный возраст. И белая борода тоже смотрелась хорошо, приятно для глаза, ведь серебро и синее всегда вместе выглядят гармонично.

– Госпожа Вейн, вы пытаетесь меня околпачить, – с мягкой улыбкой сказал ректор, – какие семейные дела могут быть у ведьмы без семьи? Помню, как сейчас: привел вас бродячий ведун. Мол, девочку жалко, пропадет сама, а уж вы мне отсчитайте положенные пятьдесят фунтов вознаграждения… Так что там у вас приключилось, госпожа Вейн?

Она скривилась.

– Это личное, господин ректор.

– Совсем личное? Настолько личное, что вы отпрашиваетесь с занятий? Ай-ай, нехорошо, госпожа Вейн, – он поцокал языком, не спуская с Малики насмешливого взгляда, – если каждая ведьма Академии, занимаясь обустройством личной жизни, будет бросать студентов… Помилуйте, госпожа Вейн, кто же их учить станет?

Малика поникла. Рассказывать про ведомство и про лунников не хотелось. В свою очередь, старый маг совершенно не горел желанием отпустить преподавателя Академии с занятий.

И ведьма прибегла к последнему аргументу в споре. Заплакала, то есть.

Тут и притворяться особенно не нужно было, после всех злоключений в Ирисовых пустошах. А старик ректор, как водится, не переносил вида женских слез.

Мэтр подобрался как барс перед прыжком, насупился, сложил руки на груди.

– Что это вы здесь устраиваете, госпожа Вейн? Забываетесь, леди, вы в Академии! Йоргг, да идите, идите куда вам нужно, только прекратите разводить в кабинете сырость. И без того суставы болят. Идите, идите с глаз моих долой!

Прикрыв за собой тяжелые двери ректорского кабинета, Малика вздохнула и высморкалась в кружевной платочек. Теперь взять бы себя в руки и – бегом, бегом… В третий кабинет. На раздумья времени не оставалось, потому что пока она тут, в светлой и величественной Академии, кое-кто сидит на вонючей соломе в праженской тюрьме.

Ведьма рванула вдоль по коридору, едва не сбив с ног чувствительную и бледную как поганка госпожу Витшеп. В душе мутной тенью метался страх. За что они его схватили? Что они там с ним делают? Неужели нашли тела убитых и признали графа виновным? Йоргг!

Ходили слухи, что в праженской тюрьме сохранился в целости весь палаческий инструмент, который когда-то применялся к ведьмам и лунникам. Не для того, чтобы выдавить из несчастных какие-либо важные сведения, а скорее как часть судебной процедуры. И – да, это для тех, кого судили. Большую часть сожгли и зарубили без проволочек делопроизводства.

От мыслей о том, что кое-какие инструменты уже применяют к графу из Ирисовых пустошей, Малика похолодела. Нет, нет. Это невозможно! Времена изменились, лунники в фаворе у императора… Йоргг! Да ведь на самом деле не поменялось ровным счетом ничего, стоит лишь выехать за пределы Пражена.

Ведьма размашисто шагала по двору Академии, направляясь к боковой калитке. Оттуда можно было пройти сквозь тенистый парк, который чуть дальше сливался с лесом. Ну, а там, на опушке, и стоял уютный домик с черепичной крышей. Одинокий, как и его хозяйка.

«Ну что ты так разволновалась?» – мысленно упрекала себя Малика, трясущимися руками расшнуровывая корсаж, – «и, главное, о ком? Он же едва не дал тебя убить! И после этого ты все бросаешь и мчишься его спасать? О, Всеблагий Эо!»