Не умирай в одиночку - Георгий Ланской

Держаться нету больше сил…

После публикации этого ролика стало только хуже. Я тянулся к ней, словно притянутый магнитом. И, господи боже, ревновал. Кто поверит, что можно ревновать поток разноцветных букв и символов к такому же разноцветному потоку?

А оказалось можно.

Она, словно в насмешку, устроила показательный вирт с ее так называемым мужем Бахусом у всех на глазах, не стараясь как-то скрыться в приватной комнате. Надо отдать должное, что ни она, ни он не сказали ни одного грубого слова, не обозначили ни одного своего действия… Впрочем, Бахус только покряхтывал, а она старалась вовсю.

Ни одного лишнего слова. Намеки и многоточия. Кто бы мог подумать, что многоточия могут возбуждать гораздо сильнее самой изощренной порнографии?

Четыре дня я ходил, как в лихорадке, а потом понял, что должен ее увидеть. В конце концов, я знал ее имя, фамилию и профессию. Не так уж много в городе было печатных изданий, где могла работать девушка с именем Юлия Быстрова. И потом, я уже так поднаторел в поисках, что мог найти кого угодно, было бы желание. А оно было…

Я отпросился с работы, сказавшись больным. Мне и правда было нехорошо. Как-то лихорадило, потрясывало. Колени тряслись, даже скорее не тряслись, а ходили ходуном. Я сам себе напоминал марионетку, а мой кукловод безжалостно обрезал нитку за ниткой, заставляя биться в конвульсиях, но при этом исполнять прощальный танец. По дороге я купил пять нежно-розовых роз и торт. Подумав, я завернул в магазин и купил бутылку коньяка и бутылку шампанского. Я ведь совсем не знал ее вкусов. В конце концов, пятница, конец рабочей недели. Можно немного расслабиться.

Редакция газеты поразила меня своей пустотой. Я наивно предполагал, что в таких организациях просто человеческий муравейник, копошащийся в первобытном хаосе. Однако помещения отдавали гулкой пустотой. Пахло плохими сигаретами, перегревшейся оргтехникой. От сортира нестерпимо разило мочой. Помимо редакции в здании была еще куча организаций, видимо, поэтому в коридорах было грязно и мерзко. И в этом убожестве работала моя мечта?

В приемной, совмещенной видимо с бухгалтерией и чем-то еще, сидела парочка. Девица лет двадцати с грязными светлыми волосами, капризным лицом и длинным носом, и красавец-блондин с широкими плечами, челюстью хоккеиста и мощными руками. Парочка беззастенчиво обнималась. При виде меня девушка стукнула парня по рукам и оправила свитер.

– Здравствуйте, что вы хотели? – спросила она немного гнусавым голосом. Парень посмотрел на меня с подозрением. Видимо, торт и букет в моих руках ему не понравились.

– Здравствуйте, – вежливо ответил я. – Мне нужна Юлия.

Парочка переглянулась со странным выражением на лицах, которое сразу же заставило меня напрячься.

– Ее нет, – быстро ответил парень.

– А когда она будет? – столь же вежливо осведомился я. Напряжение росло. Возникла неловкая пауза.

– А она здесь больше не работает, – наконец ответила девица и посмотрела на парня, как будто ждала защиты. Он придвинулся ближе и стал за ее спиной, словно телохранитель. Смотрел парень хмуро и неприветливо.

Эта новость мне не понравилась.

– Как – не работает, – не понял я. – Еще вчера она здесь работала.

– А сегодня уже нет, – грубо ответил парень. – Уволилась.

– Куда же она ушла работать?

Парочка застыла, словно сфинксы.

– Не знаем, – злобно ответил парень.

Я хотел почесать затылок, но в руке что-то мешало. Предметом, мешающим мне осуществить задуманное, оказался торт. Я поставил его на стол и почесал таки затылок.

– Подскажите, пожалуйста, ее телефон, – тихо попросил я. Однако уже в процессе выговаривания этой фразы я понял, что получу отказ. Так и вышло.

– Мы не даем телефоны сотрудников, – холодно ответила девица.

– Насколько я понял, Юлия здесь больше не работает, так что не является вашей сотрудницей, – ядовито вымолвил я, откровенно нарываясь на скандал.

– Тем более, – отрезала девица. – Здесь не справочное бюро. Нужна вам Юлия – ищите ее через справочный стол.

Я предпринял еще пару попыток выведать телефон моей богини, но девица стояла насмерть. Пришлось ретироваться. Однако по дороге мне захотелось в туалет. И хотя торт и букет меня страшно стесняли, да и не место им было в сортире, я отправился туда.

– Юлька, – донесся до меня капризный голос девицы, – тут к тебе мужик какой-то приходил, по-моему, женится хотел.

Я замер. Голос доносился из коридора. Очевидно, вредная девица вышла удостовериться, что я убрался, и тут же позвонила Юле.

– Нет, без смокинга, – раздался голос девицы, прерываемый коротким смешком, – зато с букетом и тортом. И еще чего-то у него в пакете звенело, на бутылку похожее.

Не знаю, что ответила Юля, но голос девицы стал презрительным.

– Ой, да так себе. Какой то тощий, несуразный. Походка дерганая, как будто сразу в четыре стороны идет. Нерусский какой то. Я даже подумала, может, родственник твой какой-то, но уж больно он зачуханный. Нет, не представился. Телефон просил, но я не дала.

Возникла пауза. Судя по всему, девица слушала Юлин ответ.

– Ага. Ага. Ну, я тоже так подумала. Надо будет – найдет. Наверное, из-за статьи какой-то, благодарность решил выразить. Ты как там? Переживаешь? Ну и правильно… Ага… Нет… Никого нету. Я, Ромка и Ленка. Остальные ушли куда-то. Ну и чудненько. Ага… Ага… Ну забегай… Пока…

Цоканье каблучков дало понять, что девица удалилась. Я слез с унитаза и только потом понял, что все время сдерживал дыхание, словно герой романтических романов, подслушивающий заговорщиков в альковах королевы. Хотя… Не тянул я на романтического героя, да и антураж тоже не соответствовал. Тоже мне, роковая тайна, подслушанная на унитазе…

Девица явно не пришла от меня в восторг и немедленно донесла о моем приходе Гюрзе. Та тоже не обрадуется моему визиту, это как пить дать. Не знаю почему, но вдруг внутри меня заклокотала вулканическая ярость. С одной стороны я мог откровенно сказать, что никогда не знал отказа у женщин. С другой, если быть честным по отношению к самому себе, не так много их и было: жена и еще пара-тройка сотрудниц, замордованных семейным бытом, пьющими мужьями, детьми-неслухами, злобной свекровью… И никогда среди них не было такой как эта… Такой красивой и такой жестокой…

Я злобно посмотрел на уныло стоящий на подоконнике торт, на неуместный в туалете букет розовых роз, а потом с яростью швырнул это кремово-бисквитное безумие на пол и стал с яростью топтать, не обращая внимания на то, что крем размазался не только по полу, но и по моим ботинкам и брюкам. Растоптанные розы на мгновение вызвали у меня приступ жалости к ним, к себе, к моей никчемной судьбе, которой нет места в жизни холеной красавицы.

Может быть, именно в этот момент в моей голове что-то лопнуло и взорвалось, с болью, с яростью, со звоном тысяч осколков волшебного зеркала Снежной Королевы, разящих вокруг себя все и всех, заставляющих замерзать человеческие сердца. Ненависть ко всему миру вдруг всколыхнулась в моей одинокой и, к сожалению, никому не нужной душе. А больше всего я возненавидел ее, любимую уже столько месяцев, которая так напоминала мне ту, другую, чье бездыханное тело я держал в руках.

Я так хлопнул дверью туалета, что она должна была сорваться с петель, но почему-то не сорвалась. Я спускался вниз по лестнице, наверное, с самым безумным видом, потому что люди останавливались и глядели мне вслед. Но мне было все равно. Скользя вымазанными кремом ботинками по каменным ступеням, я дал волю разгорающемуся огню внутри себя, которое обжигало и делало тверже решение, принимающее отчетливую форму булатного клинка.

В этот пасмурный день, когда девчонка из приемной редакции посмеялась надо мной, я принял простое, но очень верное решение, которое освободило бы меня от этой безумной и всепоглощающей страсти.

Я решил убить Гюрзу.

Потому что действительно, держаться сил уже не было…

Не знаю, как другие мои коллеги, а вот я перед путешествиями никакого трепета не испытываю и не люблю передвигаться из родной норы. Казалось бы странно, но вот такой я. Нет у меня ни малейшего желания ехать куда-то за тридевять земель для того, чтобы взять интервью у знатного комбайнера или доярки, намолотивших в закрома родины много-много всяческих благ в виде, зерна, молока, золотых рун и прочих предметов первой необходимости. Тоска смертная. Правда, с тех пор как я приобрел своего верного мустанга по имени «Фольксваген», перемещаться стало не так ужасно. Вроде бы и едешь, и в то же время чувствуешь себя как дома.

В этот раз мустанг остался в родном стойле. До Астаны, где прежде жила Наргис-Гюрза ехать было далеко. Нам же с Юлькой требовались свежие головы, посему мы решили поехать на поезде. Историю об ее внезапном увольнении я уже знал и посоветовал не париться. В конце концов, не та это была работа, чтобы за нее держаться клыками и когтями.