Параллельные вселенные Давида Шраера-Петрова - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кацова, Кацов 2018-70: Международная поэтическая антология, посвященная 70-летию Израиля / ред. Р. Кацова, Г. Кацов. Нью-Йорк: КРиК, 2018.
Меднис 2003 – Меднис Н. Е. Сверхтексты в русской литературе. Новосибирск: Изд-во Новосибирского пединститута, 2003.
Озеров 1967 – Озеров Л. А. Об авторе. Д. [Шраер-] Петров. Холсты //Перекличка. Стихи. М.: Молодая гвардия, 1967. С. 117–118.
Топоров 1990 – Топоров В. Н. Италия в Петербурге // Италия и славянский мир. Советско-итальянский симпозиум. М.: Институт славяноведения и балканистики, 1990. С. 49–81.
Топоров 1995 – Топоров В. Н. Петербург и «петербургский текст» русской литературы // В. Н. Топоров. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического. Избранное. М.: Прогресс-Культура, 1995. С. 259–367.
Шраер 2016 – Шраер М. Д. В ожидании Америки. Документальный роман. 2-е изд. М.: Альпина нон-фикшн, 2016.
Shrayer 2018 – Shrayer М. D. David Shrayer-Petrov II Voices of Jewish-Russian Literature: An Anthology I ed. Бу M. D. Shrayer. Boston: Academic Studies Press, 2018. P. 827–830.
Стихотворение Давида Шраера-Петрова «Болезнь друга»: опыт прочтения[84]
Андрей Ранчин
Болезнь друга
…проснулся
руку протянуть
в окно
свист
глаз нацелен
улица полна
его всегдашностью
площадка лестничная
преданность лица
расстались до утра
утрата
невозможна
нет
дня
нет
месяца
нет
года
нет
его
с утра до вечера
пустынен двор
колодец
подмигивает
глазом стрекозы
шуршат
с утра до ночи
облака
крыл слюдяных
дверей фанерных
нервно
просовываю
руку
в щель окна
оставлен
для общения
почтовый
молчит
пустынен провод телефонный
колодец входов и уходов
глаз фасетчатый
я вижу
каждый день
с тобой
мой
друг
я ухожу
твоя пустынна форточка
свистят мои глаза
шуршит
воспоминаний пепел
[Шраер-Петров 2011: 50–2][85].
Стихотворение Давида Шраера-Петрова «Болезнь друга» отличается как сложностью смыслопорождающего механизма, поэтики, так и затемненностью семантики – по крайней мере, на первый взгляд: не вполне ясны представленная в нем ситуация, значения метафор, из которых соткан текст, смысловая связь между строками.
Жизненный подтекст лишь отчасти помогает понять это стихотворение. Процитирую присланное мне по электронной почте письмо сына писателя Максима Д. Шраера от 22 июня 2019 года с включенными в него адресантом дополнениями, сделанными 26 января 2020 года:
По поводу стихотворения «Болезнь друга» из книги «Невские стихи». Оно написано в конце 198[5] – начале 198[6] года. «Друг» – ближайший ленинградский друг моего отца, покойный Борис Смородин. Он родился в 1935 году, пережил блокаду (отец был эвакуирован на Урал на одном из последних эшелонов, потому что мой покойный дед Пейсах Шраер, боевой офицер, смог обеспечить родным эвакуацию). С 1944 года до отъезда отца в Борисов на службу военным врачом по окончании медицинского (в 1959-м) они жили в одном дворе в Лесном и были неразлучны. Боря Смородин (которого я хорошо знал) был инженером, но обожал стихи. В ‘50-е и ранние 60-е он сопровождал отца на литературные тусовки, был свидетелем многих литературных событий, знал многих поэтов, с которыми в те годы был дружен отец. Иногда он был своего рода представителем моего отца, если отец сам не мог куда-то пойти. <…> Борис Смородин появляется на страницах литературных воспоминаний отца («Борька»; «Сморода»), а также в авторских отступлениях в трилогии об отказниках <…>. У него было плохое сердце. Я виделся с ним в 1993 году и потом в 1995-м, когда приезжал в М<оскву> и П<етербург>. У него хранилась малая часть архива отца, ранние стихи, которые я увез в Америку. Бориса не стало, если не ошибаюсь, в 1995 или 1996 году. Он поехал в Москву на операцию и умер под ножом хирурга. Уже позднее, в Америке, отец написал поэму «Теницы», в которой, как мне кажется, говорится о смерти Бориса и о том, что отец опоздал. В 1998-м, когда <отец> в первый раз вернулся в Россию, Бориса уже не было в живых. Эта поэма вошла в книгу «Питерский дож», которая связана со смертью Бродского[86].
В главе «Вагонетка в Лесотехническом парке» из книги воспоминаний «Друзья и тени» Давид Шраер-Петров так написал о своем друге: «Можно рассказывать множество историй, которые мы пережили вместе. Ни разу он не выдал и не предал меня. Вся моя жизнь с восьмилетнего возраста (1944 г.) до двадцати трех лет (1959 г.) прошла со Смородой. Он вроде руки. Правая и левая» [Шраер-Петров 1989: 37–38]. Вспоминая об институтских годах, автор «Болезни друга» добавляет: «Он предан мне безмерно, безоглядно, до конца» [Шраер-Петров 1989: 38]. Борис Смородин был единственным, кто навестил друга-поэта, когда тот служил в армии. «И первый встретил меня после армии. И дежурил около меня в пустых комнатах, где недавно умерла мама» [Шраер-Петров 1989: 39].
Биографический контекст позволяет понять, почему болезнь друга вызвала такой тревожный поэтический отклик. Причины тому – больное сердце адресата стихотворения и сердечная привязанность к нему автора. Но ключом к семантике произведения эти сведения не являются.
Заглавие стихотворения, которое, казалось бы, должно быть таким ключом к тексту, вызывает ожидание, что далее последует некое поэтическое сообщение именно о болезни друга. В качестве аналогии, – если стихотворение названо «Смерть поэта», оно говорит именно об уходе стихотворца – будь то текст М. Ю. Лермонтова 1837 года о гибели Пушкина или Анны Ахматовой 1960 года – о кончине Пастернака. Стихи Бродского «На смерть друга» (1973) – действительно поэтическая эпитафия (хотя слухи о смерти адресата, Сергея Чудакова, оказались ложными), тогда как «На смерть Жукова» (1974), написанные в подражание державинскому «Снегирю» (1800), повествуют о смерти и похоронах маршала Жукова.
Однако в «Болезни друга» слово болезнь присутствует только в названии. Тема, заданная заглавием, разворачивается в тексте не благодаря прямым значениям лексем, а посредством ассоциаций и отсылок к литературным подтекстам. Первые два стиха («…проснулся / руку протянуть»), семантически намеренно неправильные (^проснулся, чтобы протянуть руку — желание видеть друга столь сильно, что становится целью пробуждения)[87]. Эти два стиха, по-видимому, ведут к теме дружбы через указание на рукопожатие – точнее,
