Арктические зеркала: Россия и малые народы Севера - Юрий Слёзкин

Опекать беспомощных туземцев и поддерживать их существование было самой неотложной задачей, но истинное и священное призвание Комитета состояло в том, чтобы помогать малым народам в нелегком деле восхождения по эволюционной лестнице. Культурный прогресс означал преодоление отсталости, а отсталость, согласно весьма традиционным воззрениям членов Комитета, означала грязь, невежество, алкоголизм и угнетение женщины.

Всякий, кто хоть немного знаком с жизнью нашего Севера, знает, что вся обстановка, окружающая туземца, как будто нарочно рассчитана на то, чтоб он легче заболел, а заболевши, не вылечился. Прежде всего, непроходимая грязь. Никогда не мытое тело. Одежда, которую, раз одевши, снимают только тогда, когда она разваливается от пота и грязи. Паразиты. Годами не мытая посуда. Дымный чум; резкая смена температуры. Пища — полусырые ржаные пресные лепешки, сырое мясо и рыба, которыми кормятся даже грудные дети. И, наконец, поголовное курение табаку{637}.

Автор этого описания проповедовал старый миссионерский метод, который снова стал популярным в 1930 г.: в первую очередь обращать в свою веру женщин, поскольку именно женщины являются хозяйками, домоправительницами и воспитательницами. В 1920-е годы, однако, добраться до женщин казалось почти невозможным: единственными официальными представителями туземного населения были мужчины, а дальние «дымные чумы» редко были доступны из-за трудностей пути, незнания языка и недостатка эмиссаров. Следовательно, битву за гигиену должны были вести разъездные врачебные отделения{638}, а положение женщины следовало исправить руками мужчин, которые становились все более сознательными. Пример был дан в резолюции, составленной от имени туземцев на Первом туземном съезде Дальневосточной области:

Заслушав доклад о положении женщины при Советской власти, мы, туземцы, впервые на съезде узнали о правах, которые дала Советская власть женщинам. Только теперь мы поняли всю тяжесть жизни наших женщин. Одобряя все мероприятия Советской власти в области раскрепощения женщины и защиты ее прав, со своей стороны считаем в дальнейшем недопустимым держать женщину в том рабстве, какое было до сего времени{639}.

Мало кто из членов Комитета Севера верил в такой быстрый и полный переворот в сознании. С их точки зрения, дорога к усвоению прогрессивных представлений лежала через длительное обучение — в конечном счете туземными учителями на местных языках, а до тех пор русскими добровольцами, знакомыми с «местными особенностями». По стране в целом концепция школы как отражения жизни была популярной революционной теорией, рожденной в противовес формальной образовательной системе старого режима; на Севере эта концепция была выражением давней заботы этнографов о сохранении культуры коренного населения. Согласно их плану, деятельность школ не должна была нарушать сезонного хозяйственного цикла, вырывать детей из привычной среды или внушать им враждебность к традиционному образу жизни. Цивилизующая работа школ должна быть постепенной и очень бережной, поскольку кавалерийская атака на отсталость могла привести к депопуляции стратегически важного региона (и, как шепотом говорили этнографы, к разрушению уникального образа жизни). Однако из этого правила было одно важное исключение. Все были согласны, что условием истинного прогресса через образование было наличие национальной интеллигенции, а это значило, что некоторых детей следует обучать быстрее и тщательнее, чем прочих{640}.

А пока кто-то должен был закладывать фундамент, распространять информацию, основывать школы, набирать учеников и отбирать будущую элиту. Было ясно, что, учитывая ограниченность бюджета, суровость климата и недостаток персонала, разъездные инструкторы Комитета не смогут даже приступить к выполнению столь внушительной задачи. Ясно было и то, что местные должностные лица ничего не будут делать для «азиатов». О создании достаточно широкой сети независимых стационарных школ не могло быть и речи. Решение, как и во многих других случаях, следовало искать в миссионерской практике. Каждый важный регион и в идеале каждый малый народ должен был иметь свою собственную «культбазу» — коммунистическую миссию, при которой размещались бы больница, ветеринарный пункт, школа, музей, научные лаборатории и Дом туземца, где местные жители могли бы отдохнуть за чашкой чая и газетой{641}. Таким образом, холодный и голодный учитель или врач не должен будет гоняться за кочевниками по всей тундре — туземцы, привлеченные полезными услугами, приедут сами. Будучи слишком немногочисленными, культбазы не могли обслужить большие области — их задачей было служить примерами, притягательными центрами, узловыми пунктами распространения цивилизации. «В процессе повседневной деятельности» они должны были «создать местную культуру и подготовить туземных культуртрегеров»{642}.

Тем временем Комитет Севера — первый центральный орган по управлению коренными народами в истории Российской империи — должен был разработать общие правовые рамки для своей деятельности. Первая попытка кодифицировать новые принципы управления коренными народами была предпринята в Дальневосточной области в августе 1924 г.{643}. За следующие два года центральный Комитет Севера обсудил две версии своего устава{644}, и в октябре 1926 г. ЦИК и Совет Народных Комиссаров РСФСР одобрили окончательный вариант «Временного Положения об управлении туземных народностей и племен Северных окраин РСФСР»{645}.

Любопытно (хотя, учитывая протекционистские убеждения членов Комитета, не слишком удивительно), до какой степени этот документ, задачей которого было обеспечить переход северных туземцев к коммунизму, был создан по образцу Устава об управлении инородцев 1822 г. Предназначенный для охотников, рыболовов и оленеводов, у которых не было собственных автономных единиц, он был основан на родовом принципе и предоставлял туземцам много времени, чтобы «догнать» других. Родовые собрания должны были избирать родовые советы (в прошлом родовые управления) из трех членов. Главной функцией родовых советов был сбор статистической информации для вышестоящих органов и поддержание внутренней законности и порядка. Первичные ячейки туземного правительства обладали юрисдикцией по всем гражданским делам (кроме тяжб по нотариально заверенным актам, дел, затрагивающих интересы государства, и случаев злоупотребления властью со стороны правительственных должностных лиц), а также по незначительным уголовным преступлениям. Во всех судебных делах родовые советы должны были следовать традиционным обычаям, если те не противоречили нормам Конституции РСФСР (в частности, запрещались наказания, предполагающие пытки и унижения). Такая терпимость по отношению к обычному праву достойна упоминания, поскольку в то же самое время резко усилилась правительственная кампания против племенных и шариатских судов в Средней Азии{646}. Даже в 1928 г., когда Советское государство провозгласило тотальную войну с традицией, Комитет Севера просил, чтобы новый закон против «преступлений, составляющих пережиток родового быта» не применялся к народам Заполярья. Согласно решению Пятого пленума Комитета, на Севере нет кровной мести и почти нет убийств, похищения женщин, насильственных браков и продажи женщин (поскольку калым обычно равнялся приданому){647}.

Все родовые советы каждого района должны были посылать своих представителей на районный туземный съезд, который должен был избирать туземный районный исполнительный комитет (тузрик). Аналогичные дореволюционным «инородным управам», тузрики напрямую подчинялись нетуземным райисполкомам и обладали правом надзора за деятельностью рода, распространения правительственных распоряжений, апелляционного рассмотрения судебных дел, а также борьбы против нелегальной торговли, эксплуатации, азартных игр и алкоголизма.

Таким образом, после почти десятилетних споров и неопределенности народы Севера вернулись к обновленному варианту старой административной системы. Бродячие инородцы стали туземцами, кочевые и оседлые инородцы остались при своем, а управления превратились в советы, но основной принцип неспешного прогресса через культурные заимствования остался прежним. Единственным революционным нововведением было лишение права голоса бывших эксплуататоров и священнослужителей, но эта норма была скопирована из Конституции РСФСР и из-за ее почти комического несоответствия условиям туземной жизни (права голоса лишались монахи, жандармы и рантье) казалась не имеющей отношения к делу.