Любовные каникулы - Светлана Оникс

— А что? Есть какое-то конкретное предложение?

...Мы сидели в совершенно пустом кинозале, на заднем ряду, как влюбленные старшеклассники. Этот кинозал размещался на последнем этаже отеля и обычно пользовался большой популярностью у туристов, всегда был полон. Но сегодня... Быть может, народное гуляние еще не закончилось?

— А что за фильм? — поинтересовалась я. — Про войну?

— Про любовь... — ответил он как-то таинственно.

— Американский или французский?

— Не торопи события, всему свое время. Это же сюрприз, как ты не понимаешь?

— Понимаю... Сюрприз... — Я кокетливо пожала плечами. Какой еще сюрприз? Что уж такое сверхординарное может появиться на экране?

И вдруг я увидела до боли знакомую марку родной киностудии. Рабочий и колхозница неторопливо поворачивались по часовой стрелке... А затем длинным рядом потянулись титры... В главной роли Александра Кузнецова... Это я... Это «Илья Муромец». Так значит... Как же я сразу не догадалась? Только Георг мог приобрести на кинорынке эту клюкву... Только ему могла ударить в голову эта блажь...

Вот уж сюрприз из сюрпризов... Я поражена до глубины души. Нет, честно, приятно... Слезы наворачиваются...

— Но зачем? — прошептала я.

— На добрую память. — Георг широко раскрытыми глазами смотрел на экран. Он наслаждался. — Можешь относиться к этому как к детской шалости. Мне наплевать. Это мой фильм. Я его никому не отдам.

— В каком смысле «не отдам»?

— Я купил эксклюзивное право на показ «Ильи Муромца». Без моего личного разрешения этот фильм нельзя показать ни в одном кинотеатре мира. Я купил его с потрохами. Даже негатив принадлежит мне. — С каким ребяческим высокомерием он посмотрел на меня! Чуть не лопнул от гордости за самого себя.

— Опять твои штучки! Если не купил какую-нибудь штуковину за миллион долларов, то день прожит зря?

— Конечно, жить надо так...

— Чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы... Корчагин ты наш.

— Кто?

— Неважно! Но это же несправедливо! — возмутилась я. — Фильм-то не для тебя одного снимали! Умник нашелся! А как же народ?

— Народ много потерял, — грустно сказал он.

— Это точно. С этим я согласна. — Я не удержалась от улыбки. — И за это ты мне нравишься.

— За что?

— Как тебе объяснить, чтоб понятно было? Я не могу просчитать твои действия на несколько шагов вперед... А все мужчины так предсказуемы... Вот ты — нет. Ты сам не знаешь, что в тебе сидит такая загадка! Такая тайна! Пробовала тебя раскусить — не получается... Ты неуловим.

— У меня просто много денег...

Он оскорбил меня... Сильно оскорбил... Получается, что я якобы общаюсь с ним только из-за денег? За кого он вообще меня принимает? «Крейсер «Варяг»... Ну вот, взял и все испортил... Главное, что если я ему что-нибудь скажу в ответ, то это будет выглядеть как оправдание... Он сейчас сыграл не по правилам. Это удар ниже пояса... Пошел к чертовой матери...

Он почувствовал мое замешательство, понял, что ляпнул что-то не то.

— Каждый мужчина обладает фантазией. Но не каждый имеет средства, чтобы эту фантазию воплотить. — Георг не отрывал взгляда от моей героини Настеньки. — Не моя вина, что у меня много денег... Это моя беда...

— Беда? — ухмыльнулась я. — Ничего себе...

— Да, да, именно беда, — печально сказал он. — Как мне хочется хотя бы несколько дней побыть обыкновенным человеком... Не принцем. Не королевским наследником. Жить в дешевой гостинице, носить дешевую одежду. А нельзя... Не положено.

— Не расстраивайся, у тебя еще все впереди. Вот объявит войну Дании какой-нибудь Китай, и останешься на бобах, будешь милостыню просить в подземных переходах...

Он промолчал, будто согласился, что возможность завоевания Дании Китаем реально существует. А затем робко положил свою ладонь на мою руку и глупо спросил:

— Простишь?

И мне стало его так жалко! Бедненький, я его все-таки довела... Наследный принц просит прощения за свое богатство... Это что-то фантастическое... Как изменился Георг за последние несколько дней... Вот только не пойму, в лучшую или в худшую сторону... С одной стороны, мне так нравились его стремления покорить меня, произвести на меня впечатление мыслимым и немыслимым образом, его способность с легкостью добиваться невозможного. Будто для него и не существовало в жизни никаких препятствий и преград. Но с другой стороны, Георг был далек от меня... По-человечески далек... Мы не могли понять друг друга, потому что принадлежали разным сословиям. Он принц европейского государства, я русская провинциалка... Хоть в чем-то Карл Маркс оказался прав: гусь свинье не товарищ...

Но теперь... Теперь Георг виделся мне совсем другим... Его душа наполнена добротой, чувствительна и легко ранима... И именно этот Георг мне нравился... И я понимала его...

— Ладно, — ответила я. — Прощаю...

Все-таки в метаморфозе, происшедшей с Георгом, есть и моя заслуга. Я превратила быка в крошечного ягненка...

— Ты останешься со мной? — тихо спросил он.

— Я и так с тобой...

— Нет, я имею в виду совсем другое... Ты «Маленького принца» читала?

— Да...

— Помнишь, там был такой персонаж? Его звали Лис... Помнишь, Лис говорит принцу, что он должен быть в ответе за того, кого приручил? Так вот, ты приручила меня... Я буду твоим верным Лисом...

— Я должна подумать. Это очень ответственное предложение. — Я пыталась отшутиться, но по взгляду Георга поняла, что ему не до шуток. Лицо у него было такое, словно он сейчас расплачется...

Ненавижу, когда мужики ревут, в этом есть что-то неестественное, противоречащее природе... Но сейчас я готова была на все, чтобы успокоить Георга, чтобы вселить в него радужный лучик надежды. Да, я действительно приручила Георга... Приручила и с жестокой легкостью отказалась от него... Что ж я за человек такой! Но не могу катиться по колее... Терпеть не могу протоптанных дорожек!

Миленький мой Георг, Гоша, Гошенька... Пожалуйста, не плачь... Я сама с трудом сдерживаю слезы. Ох, как дорого иногда обходится легкомысленность...

— Я не могу жить без тебя... Я умру... — Он шептал одними губами. — Не уходи... Умоляю тебя, не уходи...

Дебют давно уже сыгран, даже миттельшпиль, партия подходит к концу и откладывать ее нельзя. Мы оба оказались в цейтноте.

— Назначаю тебе свидание... — тихо сказала я. — Сегодня в полночь... И постарайтесь не опаздывать, мой принц...

Он ничего не сказал, только сильнее сжал мою руку. Мы молча смотрели на экран. Илья Муромец отрубал голову Змею Горынычу... Американцы сняли бы лучше, с помощью компьютерной графики. Зато у нас все по-настоящему, по-доморощенному, из папье-маше. Если уж отрубить голову, то с первого дубля. Второго уже не будет — голову обратно к туловищу не прикрепишь. Правильно Георг сделал, что избавил мировую общественность от этого зрелища... Хотя мне, ей-Богу, было немного жаль.