Испытание - Георгий Черчесов

Приближаясь к кабинету, берясь за замысловатые нарезные дверные ручки, мистер Тонрад чувствовал, как весь он вновь напрягся, мысленно ведя давний, безмолвный спор со своим учителем.

Секретарши не было в приемной. Тонрад вспомнил о своей вине перед мисс Мэнфи, которую он должен был поставить в известность о своем намерении отправиться в Европу, чтобы заняться наукой. Но разговор не состоялся, и вина в том огромного здания, в которое он поклялся больше не входить. И это хорошо, что Мэнфи нет в приемной, ибо один ее взгляд заставил бы Тонрада потерять уверенность в себе, а ему надо предстать перед Притлом сильной личностью, человеком, познавшим жизнь и ее проявления в обществе. Он рано радовался отсутствию Мэнфи, ибо первое, что ему бросилось в глаза, когда он открыл дверь в кабинет Притла, были стройные ноги с бесстыже оголенными коленками, что выглядывали из-под стола, на котором стояла пишущая машинка. Он видел, как вздрогнули эти ножки при скрипе двери, как секретарша старалась освободиться от объятий Притла, стоявшего за ее спиной. Тонрад улыбнулся в ответ на свирепый взгляд учителя, не успевшего убрать свои руки с прекрасных плеч девушки. Развязно плюхнувшись в кресло, Тонрад беззаботно улыбнулся:

— Европа горит в огне, не сегодня — завтра и мы будем втянуты в эту бойню, а они… лобзаются!

— Ты грезишь наяву, Тонрад, — серьезно заявил Притл. — Мы трудимся над обвинительной речью.

— С таким усердием? Если бы трудились над защитительной; речыо, я бы мог еще понять ваше любвеобилие…

— Защитительные речи я сочиняю с другими, — гневно блеснула глазами Мэнфи.

Притл выбросил вверх руку точно на процессе:

— Браво, мисс Мэнфи! Вы утерли нос этому адвокатишке! Ничто так не обижает женщину, как невнимание. Ничто так не сердит, как неожиданное исчезновение любимых. И в этом смысле Тонрад уловил в ее резкости желание унизить его, вызвав в нем подозрение, что и во времена их теплых отношений он был у нее не один. Это было равносильно объявлению войны, и Тонрад так и воспринял ее реплику.

— Точно, мистер Притл, крыть мне нечем, — ровным пренебрежительным тоном согласился он. — Вы, мисс Мэнфи, с поразительной краткостью высказали свое философское кредо.

Стараясь замять неловкость, Притл схватил со стола листки бумаги и забегал по кабинету, читая текст обвинительного акта:

— Послушайте. «Это вопиющее убийство не имеет себе равных в практике юриспруденции. Убить ни в чем не повинных людей — умом непостижимо. Но — увы! — это случилось. И не в какой-нибудь отсталой стране, а у нас, в центре цивилизации — в Соединенных Штатах Америки. Я уже тридцать два го да расследую уголовные преступления и смею утверждать, что до сих пор ни разу не видел… — он вспомнил что-то, заговорщически остановился перед столом, бросил кокетливый взгляд на очаровательные ножки мисс Мэнфи и продолжил: — Ни разу не видел ничего подобного!»

«Ага, вот оно как было, вот какова была прелюдия к поцелую», — догадался Тонрад. Заметив его усмешку, Мэнфи гордо вскинула голову и нарочито громко, вызывающе проговорила:

— Вы льстите мне, мистер Притл, — и Тонраду стало ясно, что эта фраза прозвучала в кабинете во второй раз.

Притл, погрозив ей пальцем, повернулся к Тонраду:

— Я жалею, что не пощадил вашу молодость. Но я таков: в деле думать только о деле, которое не терпит снисходительности. Кстати, об этом я и пишу далее. Вот: «Государство, общество держатся на законах. Уничтожьте их, — и общество станет ареной ожесточенных битв жадных людей, стремящихся отхватить у своего ближнего землю, дом, собственность, жизнь… Закон должен беспощадно карать преступника. И этот процесс должен со всей очевидностью показать, что закон стоит на страже общества, а преступник, беря в руки оружие, пусть знает: пощады ему не будет!» Прекрасные слова. Вы хотите возразить, мистер Тонрад?

— Я пришел помочь вам. Я знаю, откуда родом ваш подшефный.

— Преступник — вы хотели сказать, — резко возразил Притл. — Увидите, у него и внешность ужасна. Да еще эта лохматая шапка! Он отказался сменить свое одеяние на арестантский халат. Я позволил ему. Пусть все воочию убедятся, что это дикарь.

— Я видел этих людей на их родине, — сказал Тонрад, — и смею заверить вас, что они благородны и разумны.

— Узнаю вас, мой лучший ученик! — воскликнул Притл. — Иметь свое собственное мнение, отличное от других, — эт© всегда руководило вами. «Благородны и разумны». Милый Тонрад, не один век еще пройдет, прежде чем цивилизация проникнет во все уголки земного шара. Я всегда гордился вами, мистер Тонрад. Но что с вами случилось? Вы не брались за выгодные процессы, которые несложно выиграть и которые, несомненно, дали бы вам имя и деньги. Исчезаете из общества на целую вечность, отправляясь в сомнительные путешествия.

Тонрад уловил на своем лице взгляд Мэнфи, с интересом ждавшей его ответа учителю. Он чуть помедлил. Поймут ли они его? Впрочем, Притл и не сделает попытки. Но вот Мэнфи… Ему стало важно, чтобы она поняла, почему он так неожиданно покинул ее и Америку. И, обращаясь к учителю, Тонрад собственно говорил Мэнфи:

— Мистер Притл, вам никогда не приходила в голову мысль, что у нас есть божок, который управляет всеми нашими поступками? Нам кажется, что мы свободны и справедливы, что мы бьемся за то, что считаем правым, отправляем в тюрьму преступников, оправдываем невиновных. Все это мы делаем по своему убеждению. Нам кажется, что это так, а на самом деле нами кто-то руководит, кто-то нас подталкивает.

— Служителям Фемиды никто не волен указывать, — назидательно, точно перед ним сидел прежний его ученик, сказал Притл.

— Никто не вмешивался в наши дела, но у меня уже тогда возникло ощущение, будто я пешка в чьих-то руках.

— Ые желаете ли вы сказать, что законы наши несправедливы? Отбросьте сентиментальность. Преступниками становятся и люди, не лишенные обаяния. Бойтесь жалости, мистер Тонрад, иначе вы ничего не добьетесь в жизни.

Пет, они не поняли его, ни мистер Притл, ни мисс Мэнфи, которая смирилась с этим миром, ибо он дает ей, женщине с броской внешностью, свои преимущества.

— Мистер Тонрад, вы опоздали с определением народности этого дикаря, — нарушил молчание Притл. — Сегодня репортеры получат сенсацию. Ручаюсь, мисс Мэнфи, в газетах появится и ваша фотография. У вас прибавится с десяток поклонников. — И он пояснил: — Нашелся человек, который заявил, что может быть переводчиком, ибо преступник по национальности… — он взглянул на листок бумаги, с трудом произнес: —…осетин. Мне не терпится поскорее приступить к допросу…

…Чувство, что он является свидетелем заранее обдуманного и безжалостно двигающегося к своей трагической концовке события, возникло у Тонрада с той самой минуты, как в кабинет ввели убийцу. Он вошел неторопливо, медленно обвел взглядом присутствующих, его внимание привлекла пишущая машинка, по клавишам которой мелькали пальцы мисс Мэнфи. Слушая бойкий перестук, он терпеливо ждал.

— Попробуйте поговорить с ним, — обратился Притл к мистеру Караеву, тому самому человеку, который заверял, что убийца — его земляк и ему, родившемуся на Кавказе и прожившему до четырнадцати лет там, не составит никакого труда найти общий язык с преступником. Невысокий чернобровый Караев и в самом деле чем-то был похож на высокого остроглазого убийцу. Переводчик заговорил. Таймураз встрепенулся, полицейский едва успел встать между ними.

— Ничего страшного он не хотел сделать, — успокоил их Караев. — Он бросился ко мне, потому что обрадовался земляку.

— Прекрасно! — похлопал ладонями Притл. — Не будем терять времени. Спросите у него, сознается ли он, что зверски застрелил трех батраков на ферме?

Внимательно выслушав Караева, Таймураз охотно кивнул головой, что-то неторопливо сказал. Караев перевел:

— Он говорит, что убил их в честном бою.

— Честное убийство! — саркастически подхватил Притл. — Господа, перед вами — подумать только! — джентльмен! Джентльмен, который не снимает в помещении своей ужасной шапки!

— Это согласно этикету осетин, — возразил Караев. — Шапку мы снимаем, только когда теряем голову.

— Ну, до этого недалеко, — пообещал Притл и спросил: — Мотивы преступления? Ради чего он совершил убийство?

— Они его оскорбили.

— А знает ли он, какие отзывы пришли из Германии о них? Прекрасные аттестации, — Притл обратился к Тонраду: — Шестеро детей у Петера Унцикера. Вольфганг Питц был певчим в церкви. Да и мистер Роллинс считает их людьми в высшей степени выдержанными.

— Да, они были добрые, — перевел слова Таймураза Караев. Притл обрадовано потребовал у Мэнфи:

— Подробнее записывайте эти показания. Они весьма важны.

Разных убийц приходилось видеть Тонраду. Были и высокообразованные интеллектуалы. Были и смелые до отчаянности люди. Были и раскаявшиеся в содеянном. По такого, как этот бесхитростный человек, Тонрад не встречал. Говоря, что погибшие были хорошими людьми, он нисколько не кривил душой. Было видно, что он сохранил в себе именно такие воспоминания о них. И Тонрад с каждой минутой все с большим интересом всматривался в каменное и волевое лицо дикаря. Ему явно нравился молодой чужестранец, который и здесь, в далекой от его родины стране, будучи в нескольких днях от страшного приговора, сохранил самообладание и держал себя уверенно. И это не было позой, как не было в нем и ощущения виновности и обреченности. Тонрад внимательно окинул его взглядом сверху вниз, пытаясь отыскать хоть что-нибудь нарочитое. Шапка? Но она так естественна для облика. Черкеска, плохо, по всей вероятности, самим им сшитая? Тонрад помнил, что на Кавказе все так же подпоясываются тонким поясом, расшитым серебром и золотом. Мягкие сапоги без каблуков? Но они так удобны. И Тонраду в них было хорошо бродить по горам.