Соперницы - Ольга Карпович

Вот она заклинает подняться убитого возлюбленного. Обнимает его, пачкая пальцы еще теплой кровью, прижимает к груди его вдруг мертвенно отяжелевшую голову. Сердце ее рвется на части — сердце Флории Тоски. Светланы Полетаевой — самой молодой солистки Большого, любимицы публики, женщины, только что узнавшей о предательстве двух самых близких людей, больше нет. Она вернется, как только опустится занавес.

Женя явился в гримерную, когда отгремели аплодисменты, отщелкали вспышки фоторепортеров, отзвенели громкие поздравления. Театр почти опустел — схлынула толпа зрителей, укатили в черных «Волгах» важные правительственные гости. Костюмерша Нина наскоро укоротила платье для первого действия (Светлана пожаловалась, что подол длинноват), разложила его на боковом столике для завтрашнего спектакля и ускакала, бросив на ходу:

— Светлана Алексеевна, Михаил Моисеевич просил передать, что вас уже ждут в «Славянском базаре» на банкете.

— Спасибо, Ниночка, — рассеянно кивнула Света, усаживаясь перед туалетным столиком и вглядываясь в собственное отражение в зеркале. — До завтра.

Влажно и удушливо пахли сваленные в углу на сдвинутых стульях пышные букеты. Лампа над зеркалом качнулась, и по стенам заколыхались, задвигались изуродованные черные тени. Из зеркала на Светлану глянуло бледное, измученное лицо — заострившийся нос, запавшие щеки, лихорадочно блестящие черные глаза. Она замотала головой, вытряхивая из прически шпильки — гримера она отпустила, сказав, что справится сама, тяжелая темная лавина волос хлынула ей на плечи. Провела ватным диском по лицу, стирая грим.

Она никогда не любила себя без макияжа, как будто опасаясь, что на гладком, бледном, лишенном косметики лице можно прочитать все то, во что бы ей никого посвящать не хотелось. Сейчас смывающаяся краска обнажала чудовищную, нечеловеческую усталость, совершенную потерянность в разом перевернувшемся с ног на голову мире.

За спиной скрипнула, открываясь, дверь, зашелестели целлофановые обертки на цветах, и в темном зеркале за ее спиной появился Женя.

— Это правда? — спросила она, не поднимая головы.

Наоборот, словно бы даже пригнулась, ожидая приговора.

— Правда, — кивнул Женя. — Странно, что тебя это так поразило. Я думал, ты давно догадываешься.

— Ты думал, — ахнула она, — я догадываюсь и продолжаю…

— А что тут такого? — со смешком возразил он. — Я же закрывал глаза на твоих бесконечных мужиков.

Он неловко пошатнулся, делая резкое движение рукой, и Светлана поняла, что он пьян. Снова пьян. Она уже и не помнила, когда в последний раз разговаривала с ним трезвым.

— Ты даже расписываться со мной не хотела! — Он двинулся в глубь комнаты, развалился в низком плюшевом кресле. — Как же, поклонники разочаруются! Ну, зато теперь не придется таскаться по судам. Все к лучшему, правда?

Голос его болезненно отдавался в висках. Не в силах больше выносить эту насмешливую ухмылку, Светлана спрятала лицо в ладонях.

— Но почему? — глухо спросила она.

Не объясняя, не уточняя, что имеет в виду. Но он понял ее с полуслова. Она машинально отметила это — неоспоримое доказательство того, что когда-то, в доисторические времена, они были единым целым, с общими мыслями, чувствами, мечтами…

— Почему? — глумливо передразнил он. — Я любил тебя, как только может мужчина любить женщину. А у тебя никогда не было на меня времени. Ну скажи, куда ты все эти годы ломилась, куда бежала? К каким недосягаемым высотам? Чего ты все искала-то?

— Это неправда! — Светлана вскочила со стула, бросилась к нему, схватила за руку. — Неправда!

Он раздраженно отмахнулся, выдернул ладонь.

— Я пытался достучаться до тебя, а ты принималась орать и топать ногами. Я уезжал, пытался тебя забыть, а потом возвращался, потому что не мог без тебя жить. А дома обнаруживал, что ты даже и не заметила моего отсутствия. Я почти привык, что моя жена — злая эгоистичная сука. Ну что ж, все на этом свете имеет предел. Я просто устал. Выдохся. Все!

Она отошла к боковому столику, уткнулась лицом в подол сценического платья, свисавшего с рейки под потолком. Тяжелая плотная материя плохо впитывала слезы. Неужели это правда? Неужели она сама, своими руками все разрушила?

— Ну хочешь, я все брошу? — дрожащим, надтреснутым голосом выговорила она. — Мы уедем. Будем только вдвоем. Скажи мне, я сделаю все, что ты хочешь.

— Перестань! — поморщился он. — Я все это слышал тысячу раз. «Только я и ты, как раньше…» А потом появляется неслыханное предложение — и ты срываешься, наплевав на все. Надоело! Я больше тебе не верю.

— Да нет же! Теперь все будет по-другому! — рыдания бились в ее горле, мешая говорить.

Он медленно покачал головой:

— Ничего уже не изменишь. И потом… Наташа ведь сказала тебе, она ждет моего ребенка. И я ни за что не оставлю их. Так что я даже рад, что ты все узнала.

— Так, значит… ты хочешь разойтись? — помертвевшими губами выговорила Светлана.

— А у тебя есть другие предложения? — резко бросил он, поднимаясь из кресла и меряя шагами тесную гримерку.

Света замерла у стены. Плечи ее конвульсивно тряслись.

— Чего рыдаешь, актриса? — Он остановился у туалетного столика, скрестил руки на груди. — По-твоему, мы сможем жить втроем?

Она не отвечала, и Женя заключил, словно подводя черту под разговором:

— И потом… Ты просто надоела мне.

В голове мутилось. Все сцены этого бесконечного мучительного дня яркими вспышками мелькали перед глазами. Узкая ладонь на стекле машины, ладонь без кольца, Тата в ее халате, желтоватые пятки на кремовых простынях, испарина на висках баритона Мартынова, загримированного под барона Скарпиа, пальцы на рукояти кинжала, узкое лезвие блестит в лучах софитов, черная качающаяся тень на стене.

— Но как… как ты мог так быстро разлюбить меня?

— Ну, значит, я вот такой вот влюбчивый…

Рука будто машинально нашарила на столе портновские ножницы, пальцы знакомым движением сжали холодный металл. Ее пальцы или пальцы Флории Тоски? Почти не отдавая себе отчета в происходящем, Светлана рванулась вперед и, коротко замахнувшись, всадила острие в тугую неподатливую плоть.

17

— Что происходит? — подозрительно уставился на меня Эд, когда мы оказались на раскаленной солнцем палубе. — Зачем ты увела меня? Ты знаешь, кто эта женщина?

— Ну откуда я могу ее знать, сам подумай, — покачала головой я. — Я и с матерью твоей познакомилась всего несколько дней назад. А эту тетку я видела пару раз в «Волжских просторах», да ты и сам ее видел, она поет там какую-то русскую народную ахинею.