Имею право сходить налево - Григорий Славин

В этом-то состоянии смирения перед временем его и застал первый звонок с информацией по существу:

– Мы их засекли.

Как же не любил он докладов, похожих на радиоотчеты при контртеррористических операциях! Ну почему нельзя сказать просто, по-людски: «Мы их нашли, сейчас все будет сделано»? Что это, вообще, такое – «мы их засекли»? Секли, секли без толку, а потом засекли? Эти двое портились на глазах.

– Ковер с ними?

– Машина тонирована. Через стекло внутрь смотреть – все равно что в гараж через замочную скважину.

– Что, машина стоит, а их нет?

– Они ушли в супермаркет, оставив джип на парковке.

Роман Романович погладил голову.

– Они что, ушли вчетвером и оставили ковер стоимостью в полтора миллиона долларов на парковке?

– Мы не знаем, в машине ли ковер.

– Так узнайте!

– Они идут. Все под контролем.

Сказкин с недоумением посмотрел на трубку. Она молчала. Но досада ничего не значила по сравнению с удовольствием, доставленным последней фразой: они идут.

План был прост. Она заблокирует джип справа, Палач закроет им выход из машины слева. Для этой цели был взят напрокат новенький «Рено Логан». Правда, бывший хозяин машины не догадывался, что всего лишь напрокат. Он по скудоумию полагал, что у него эту замечательную машину отняли. Иначе как понимать удар по голове, треск скотча и падение в какой-то контейнер? С вечера был отутюжен костюм, в супермаркете куплены коньяк и шоколад. По голосу жены чувствовалось, что она готова простить трехдневное отсутствие, готова поверить, что секс с лаборанткой был ошибкой. Он уходил и возвращался, и вчера было сказано – или этому будет конец, или дорога обратно закрыта. И в тот момент, когда он садился в машину, его выдернули за руку из-за руля и ударили по голове. А потом обмотали скотчем голову, как кокон, оставив на свежем воздухе только ноздри, подняли и бросили в контейнер. Все бы ничего, но пока он приходил в себя и хватал ртом воздух, его в контейнере поставили на ноги, тем же скотчем замотали за спиной руки и снова ударили по голове.

Забирать ковер и кончать дерзких ребят нужно было одновременно. Но прежде, конечно, убедиться, что ковер при них. Не так часто удается быстро найти в Москве нужную машину, и если сейчас вскрыть джип, то сколько еще времени уйдет потом на поиск объектов. А Сказкин откровенно нервничает, ему эти проблемы безразличны. И это еще хорошо, если ковер будет в машине. А если нет? Тогда – ни четверых, ни товара. Или, скажем, сглупить и расстрелять всех четверых на парковке. Как тогда возвращать Сказкину ковер, если они его с собой не возят? – а скорее всего, что не возят, потому что это же нужно идиотами клиническими быть, чтобы его с собой возить. Посему брать нужно будет все и сразу.

Все больше тревожил Палач. Но сейчас думать об этом не хотелось. Твердо решив выполнить последнее задание Сказкина и исчезнуть, Марина была согласна на вынужденное партнерство. Двадцать тысяч долларов на двоих на дороге не валяются. Даже с учетом минуса за ремонт кабинета.

Разговаривая со Сказкиным, она приняла звонок по соседней линии.

– Они идут, – сообщил Палач.

Кстати, как его зовут?.. Сначала это было что-то вроде тайны. Потом – привычка, а после миновала надобность узнавать имя. Не под венец же. И только теперь, когда близко расставание, показалось это странным – столько лет вместе, а она другого имени не знает. Может, и не знала никогда? Так оно и было, за поведением напарника искать другое имя было глупостью.

– Они идут, – заканчивая разговор, сказала Марина в трубку. – Все под контролем.

Уже потом, с ковром в машине уезжая, она думала, что тетеревиная охота перед супермаркетом – это не все под контролем. Это вообще не под контролем!

– Черт! – вскричала Марина, ударив кулаком по рулю.

– Не нервничай, – вяло отозвался Палач. Раздобыв где-то шоколад, он теперь беззастенчиво грыз его и шуршал оберткой. – Хочешь?

Она не ответила. Лишь посмотрела в зеркало заднего вида. Позади мчался джип, и количество голов в нем прямо указывало на то, что выполнена только половина задания.

Покусав губы, она попросила Палача набрать на трубке номер Сказкина. Выполнив задание со второго раза, он с радостью вернул ей телефон и снова занялся шоколадом.

– Все в порядке, ковер у нас.

– И?

– Мы везем его.

– И? – настаивал на своем Роман Романович.

– Я вас не понимаю.

– Ты меня хорошо понимаешь.

– Они живы. Пока живы, – поспешила добавить она.

Сказкин откинулся в кресле. Ладно, хоть ковер вернулся. А то обещал зятю, неудобно как-то… Но в ту же минуту чувство неудовлетворения взяло верх.

– Пока – это сколько? Час? Полтора? Или год?

– Сегодня вопрос будет решен.

Вот еще одна присказка! «Сегодня вопрос будет решен». Так в префектуре отвечают бестолковые фраера, которые даже не планируют что-то решать.

– Вы уж решите. Сегодня. А коврик на Ленинградский доставьте, в салон. Охрана будет ждать.

Половина удачи – тоже удача. Плеснув в стакан на палец, Роман Романович около четверти часа ходил с ним, раздумывая, как правильно убрать Марину и Палача. Кирьян парень уравновешенный, адекватный, но Сказкина беспокоил Палач. В тандеме, работавшем долго и безупречно, это было слабое звено, причем слабым оно являлось не с точки зрения внутренней связи тандема, а со стороны, имеющей желание этот тандем разрушить. Про таких людей говорят, что не знаешь, чего от них ожидать. В полной мере это относилось к Палачу. Если Марина предсказуема, по-женски угадываема и постоянна в своих привычках и поступках, то ее напарник не имел никаких схем в жизни вообще. И в последнее время он вел себя так, словно перестал подчиняться собственной голове. Ну да ладно, это проблемы Кирьяна… А пока хорошо, что ковер вернулся.

Он подносил стакан к губам, когда зазвонил телефон.

– Да? – как можно грубее сказал он, понимая, что сейчас начнется доклад о выполнении второй части задания.

– Босс, они вернули ковер.

Сказкин поставил стакан на стол.

– Какой ковер?

– Ваш.

– Кто вернул?

– Они.

– Кто они?

– Эти, четверо.

Сказкин поднял стакан и с закрытыми глазами выпил.

– Кому… они вернули ковер?

– Себе.

Опустив руку, в которой был зажат телефон, Роман Романович приблизился к аквариуму, посолил его кормом, постукал пальцем по стеклу и вынул платок, чтобы стереть с головы внезапно выступившую влагу.

– Марина, – он наклонил голову к плечу, удерживая трубку, потому что вытирал руки платком. – Марина. Мариночка. – Роман Романович вдруг понял, что не знает, что сказать. Нужно было что-то сказать, а ему нечего сказать. Когда же это было в последний раз? А был ли он, этот раз? – А где Палач?