Бездыханные ІІ (СИ) - Айзель Кон

— Он заснул, и больше не проснется. Ты тоже, когда-нибудь, заснешь. И когда это случится, вы встретитесь снова. Так что бессмысленно его сейчас трогать.

Птица опять взглянула на мертвого сородича и отступила, будто бы поняв мои слова. Я внимательно посмотрела на живого ворона и медленно потянула к нему свою руку, но когда нас разделяло примерно двадцать сантиметров, я остановилась. Птица, на мое удивление, не улетела. Более того, в следующую секунду она сама сделала ко мне шаг. Когда моя рука уже должна была коснуться ее головы, сбоку от нас пробежал человек, от чего ворон испуганно каркнул и, взмахнув крыльями, улетел. Я досадно опустила конечность и, встав, направилась в школу.

Несмотря на задержку, в класс мне удалось зайти за десять минут до звонка. Было на удивление много народу. Ни на кого не смотря, я направилась к своей парте и, завалившись на стульчик, уронила голову на парту, давая знать, что не хочу сейчас ни с кем общаться. Но мой намек не поняли и уже через минуту, я услышала над собой мужской голос.

— Мио, эм… привет…

Это был Крис. Его голос я узнаю всегда.

— В общем, — продолжал парень, не дожидаясь, когда я взгляну на него. — Я бы хотел поговорить о том, что произошло в субботу. Кажется, мы друг друга не совсем поняли… Возможно, мои слова могли и задеть тебя, но я не знал, что ты воспринимала наши отношения в настолько романтическом смысле. Я хочу сказать, что, без сомнений, дорожу тобой, но ты сама знаешь, что романтика — это не мое. Просто, сама понимаешь, хоть я и выгляжу молодо, но намного старше тебя, и неправильно было бы….

«Заткнись. Заткнись-заткнись-заткнись! Неправильно? А спать со мной, значит, было правильно?! Да ты же просто-напросто воспользовался мной! Ты всегда звал меня, только когда тебе приспичит, и никогда не спрашивал, чего я хочу!» — закричала я мысленно, но в голос ничего не сказала. Странно, но мне не хотелось с ним сейчас спорить на эту тему и доказывать что-то. Наоборот, я хотела, чтобы всё, что было, оказалось просто глупым сном. Всё… полностью всё. И будто бы рубильник, мое сознание вдруг переключилось — ушла ненависть, ушла злость, ушло беспокойство… Осталась только пустота.

— А? — я подняла голову и удивленно взглянула на парня, — а мы знакомы?

Брови Криса взметнулись вверх от удивления.

— Что? — он нахмурился. — Я серьезно.

Я вполне искренне улыбнулась.

— Прости, но я не понимаю о чем это ты. Возможно, ты ошибся.

— Мио! — его голос повысился, выдавая злость.

— Да, я Мио, — со сдерживаемой злостью сказала я. — Но тебя не знаю. Тебе наверное нужна какая-то другая Мио. Мы с тобой никогда раньше не общались, так что…

— Ты такая из-за той ссоры в субботу? — перебил он меня. — Я же сказал, что…

— Извини, за мою грубость, — четко выделяя каждое слово, начала я. — Но я действительно не понимаю, о чем ты говоришь. В субботу я гуляла со своим другом Гримом до самого вечера, поэтому никак не могла видеть тебя. Постой, Кри… Крис, да? Ты сидишь на задней парте. Я видела тебя, но никогда с тобой не говорила. Так что повторяю — ты ошибся. Слушай, а тебе это случайно не приснилось? Не волнуйся, у меня тоже часто такое бывает.

Я засмеялась и хлопнула его по плечу. Крис выглядел ошарашенным и полностью сбитым с толку. Как только он открыл рот, чтобы опять что-то сказать, к нам подошли Ирен и Локки.

— О чем спор? — весело спросила Ирен.

— Привет, — я улыбнулась ей. — Да вот тут парень говорит, что знает меня. Хотя я первый раз, кажется, за все время учебы с ним разговариваю. Повторяю еще раз, — обратилась я уже к Крису, — Я тебя не знаю.

Последнюю фразу я произнесла внятно и медленно, чуть ли не по слогам. Ирен и Локки ошарашено смотрели то на меня, то на парня. Через пять секунд молчания, Крис фыркнул и уже спокойно произнес:

— Ну что ж, если тебе так хочется, пожалуйста! Можешь дуться сколько хочешь. Мне плевать.

И, резко развернувшись, он направился к своей парте.

— Эмм… — первый из нас троих подал голос Локки. — А что это сейчас было?

Я пожала плечами и завалилась обратно на стул.

— Да черт знает. Подошел внезапно, начал говорить что-то о ссоре, хотя я первый раз с ним разговариваю.

— Но…

Договорить Локки не дала рука Ирен. Она подморгнула ему и, приблизившись, шепнула так, чтобы я не услышала, но с моим слухом ей это не удалось.

— Маленькая любовная ссора. Не волнуйся.

И потом добавила уже нормальным тоном, улыбнувшись.

— Ну что ж, действительно, странно. Мы тоже с ним никогда не общались.

Я почувствовала себя пациентом в психбольнице, когда тот говорит, что он Наполеон, а врачи усердно ему поддакивают. Но даже так меня это не задело. Наоборот, я была рада, что мне не придется им все объяснять, ведь я так тяжело сдерживалась, чтобы не сорваться на середине разговора.

Прозвенел звонок, и все уселись на свои места.

— Да уж, такого я от тебя не ожидала, — услышала я голос Лилит через десять минут, после начала первого урока.

«Ну а что, если для него все только игра, то я не собираюсь его переубеждать. А так как наше последующее общение принесет мне только боль, то лучше уж совсем его не знать. Это будет для него уроком», — ответила я мысленно.

— Возможно, тут ты права. Но меня интересует другое: как долго ТЫ продержишься, играя свой маленький спектакль?

«Надеюсь, что все свое оставшееся существование… Я не хочу больше чувствовать боль по этому поводу».

Лилит хмыкнула и ничего не ответила. На этом наш разговор был закончен.

На обед, в столовой, Локки пытался что-нибудь узнать у меня по поводу нас с Крисом, но опять же был остановлен Ирен, которая, видимо, считала, что у нас это несерьезно и завтра мы опять будем говорить так же, как и раньше.

Но если я могла пропустить «сталкер», то на работу обязана была явиться. Мои надежды на то, что будет много посетителей, и это поможет избежать возможных вопросов Данте, не оправдались — посетителей почти не было, поэтому сразу, как только я отдала меню третьему столику, блондин попросил меня выйти с ним на улицу, чтобы поговорить. Дождь уже прошел, оставив на земле небольшие, но частые лужи. Мне стало немного не по себе, ведь это будет первый раз, когда я буду говорить с ним один на один, без присутствия остальных людей.

— Мио, — обратился он ко мне, когда мы вышли из бара, — мы с Мелори понимаем, что встревать в ваши с Крисом отношения будет невежливо и, возможно, даже грубо, но мы волнуемся. В субботу Крис вернулся после вашей прогулки раздраженным, а ты опять не пришла на «сталкер», хотя сама говорила, что обожаешь эту игру. У вас что-то случилось?

Я нервно закусила губу. Простая и понятная речь Данте давала знать, что он действительно беспокоится о нас. Тем более я знала, что сейчас мне соврать не удастся, особенно ему.

— Крис сказал, — неуверенно начала я, — что все наши отношения… что мы просто друзья. Оказывается, он никогда не считал нас парой. Я, конечно же, понимаю, что мы не можем любить и все такое, но даже если так, я надеялась, что он видит во мне не просто друга, а девушку. Что мы сможем стать чем-то большим… Но это не так…

Я замолчала, опустив голову. Данте несколько секунд молчал, обдумывая мои слова, а потом произнес:

— Любовь — это единственное чувство, ощущая которое, человек становится могущественнее богов и хрупче снежинки одновременно. Он может подняться к небесам, но упасть при первом же дуновении ветра. Он может выдержать любые ранения, но заплакать от одного неверного слова. И никакая раскаленная лава своим жаром не сравнится с касанием любимого человека. Никакое лезвие по остроте не сравнится со слезами любимого человека. Никакое лекарство не излечит так, как улыбка любимого человека. Никакая душевная боль не сравнится с безразличием любимого человека. И никакая потеря не сравнится с потерей любимого человека. Полюбив однажды, разлюбить не сможешь. Иначе — это не любовь. И даже после смерти любовь не исчезает. Вот только мы не просто мертвы, мы еще и носители демонической силы. Именно из-за этого мы не можем чувствовать то, что люди называют любовью. Ведь это еще и сугубо человеческое чувство — ни демонам, ни богам не дано его познать. Симпатия, привязанность, страсть — да; любовь — нет. Даже такое понятие, как Божья любовь всего лишь чувства создателя к своему творению. Так же есть любовь к другу, любовь к родителям, любовь к детям. Но самая сильная — это любовь к человеку, которая содержит в себе и нежность, и страсть. Нам же свойственно другое чувство — ненависть. Только вот эта ненависть отличается от той, которую привыкли чувствовать и люди и боги — это сугубо демоническая ненависть. Ее мы так же можем чувствовать только к одному человеку и неважно умерший он или живой. Ненавидя, мы превращаемся в охотников. Мы хотим владеть жертвой, хотим видеть ее только рядом с собой и не даем другим заполучить ее — это наша жертва. Вот только лишаясь этой жертвы, мы впадаем в бешенство. И это бешенство распространяется на всех: на жертву и тех, кто её отнял. Иногда эта злость причиняет нам боль. И именно это ты сейчас чувствуешь. А Крис пока что только недоволен тем, что случилось. Но вскоре он поймет, что совершил ошибку, и тогда будет рассержен только на себя. Когда это произойдет, я прошу тебя, прости его. Он не виноват, он просто был слишком одинок.